Ала ад-Дин и повелитель джиннов

– У меня не получается, шеф! – Ахмед поджал ноги и лишь сильнее сжал пальцы.

– Тогда отпусти меня, отпусти, говорю, а то мы сейчас оба сверзимся вниз!

– Но как же я тогда заберусь?

– Так забирайся, чего повис, как банан на елке? – окончательно разозлился Максим, дергая ногой.

– Но шеф, бананы растут на пальме, а не на елке. И не трясите меня!

– Это правильные растут на пальме, а такие, как ты, могут расти где угодно. Лезь вверх или падай вниз!

Максима тянуло все ниже и ниже, а толком зацепиться было не за что, и он судорожно соображал, как поступить.

– Но?..

– Ахмед, если ты сейчас же не влезешь наверх, мы упадем, и тогда, клянусь бородой вашего пророка, тебе не поздоровится!

– Я… попробую, шеф!

Максим почувствовал, как Ахмед дернулся и переставил одну руку на голень, еще толчок – и вторая рука ухватилась за ногу чуть выше колена, еще один – и…

– Ай, Ахмед, отпусти! – взвыл Максим дурным голосом. – Отпусти, гад, слышишь! Ох-х…

– Но тогда я упаду! – жалобно прогнусавил Ахмед, лишь сильнее сжимая пальцы.

– Ахмед, ты идиот!!! Отпусти-ы-о-у! Уф-ф!

Сильные пальцы Ахмеда разжались, и Максим почувствовал такое облегчение, которого не испытывал еще никогда в жизни. Он блаженно растянулся на суку во весь рост, в то время как Ахмед каким-то образом умудрился перебраться на сук и теперь висел на нем, болтая ногами.

– Шеф, вы как там? Живы?

– Почти, – слабым голосом произнес Максим. – Ахмед, еще раз такое вытворишь…

– Я случайно, просто больше не за что было держаться, – попытался оправдаться тот и добавил, стараясь усилить эффект: – Это как спасительная соломинка.

– В следующий раз пользуйся исключительно своей соломинкой, а мою не трожь, понял?

– Да понял я, понял, – буркнул Ахмед, почесав ногу об ногу. – Вы бы помогли мне забраться, а?

Максим вздохнул, уселся на суку и помог Ахмеду взобраться, подтягивая за рубаху и за штаны. Одежа на Ахмеде предательски трещала, но пока держалась.

– Уф-ф, спасибо, шеф! Еще бы немного… – выдохнул Ахмед с наигранным облегчением и неловко улыбнулся.

– Угу, спрыгнул бы ты с трех метров вниз и непременно разбился в лепешку. И нечего мне глазки строить, как мадама на Тверской. Мы и так здесь шороху навели, пошли на крышу, –проворчал Максим и первым перебрался с одного сука на другой, а оттуда – на крышу дома Ала ад-Дина.

Крышу старого дома обильно иссекла паутина трещин, и у Максима возникли здоровые сомнения, стоит ли ступать на нее вообще. Может, потрескался лишь ее верхний слой? Но кто мог поручиться наверняка? А ну как провалится?

– Шеф, чего вы застряли?

– Я думаю.

– Вы не могли бы думать в другом месте, потому как вас видно за парсанг.

– Тут ты прав. – Максим присел на корточки, потом опустился на четвереньки и толкнул крышу руками – вроде бы держит. – Ползи за мной. И аккуратно – крыша совсем гнилая, может не выдержать.

– Наверное, Абаназар постарался, – предположил Ахмед, вытягиваясь во весь рост рядом с Максимом.

Они по-пластунски добрались до закопченного короткого дымохода, из которого вился легкий, едва приметный дымок, и затихли. Из трубы тянуло жаром, запахом зеленого чая и свежих лепешек. И еще затхлостью, какая царит в старых жилищах бедняков. С крыши хорошо просматривался двор дома, вернее, полдвора с садом и калиткой, к которой как раз направлялся Ала ад-Дин, неся в руке мешочек с деньгами.

Калитка отворилась и захлопнулась, наступила тишина.

– Неужели ушли? – вслух подумал Ахмед.

– Тш-ш! – зашипел Максим, приложив палец к губам, и вновь припал ухом к трубе.

Внизу кто-то возился, чем-то шуршал и тихонько напевал. Голос был мужской.

– Абаназар! – прошептал догадливый Ахмед, но вновь замолк, сжавшись под суровым взглядом Максима.

Максим осторожно заглянул в широкое отверстие дымохода. Труба оказалась совсем короткой, и через нее была видна комната внизу, большая ее часть. В комнате царил невероятный разгром, а у сундука, лицом к нему, сидел колдун. Максиму он был виден вполоборота.

Больше никого в комнате не было.

Абаназар занимался очень странным делом. Тихонько напевая, колдун примеривал оторванные от шляпы пейсы к своему лицу. На сундуке перед ним, прислоненная к стене, стояла начищенная до блеска медная тарелка. Колдун поплевал на пейсы, приклеил их над верхней губой и сразу стал похож на унылого запорожского казака. Вдосталь налюбовавшись в импровизированное зеркало на результат своих стараний, Абаназар отодрал «усы» и пришлепнул их на лысые надбровные дуги. Теперь из тарелки на него глядела иссушенная временем мумия шаолиньского монаха. Абаназар довольно заухал и покрутил головой: новые брови пришлись ему по вкусу.

Максим с трудом сдержал рвавшийся наружу смешок, прочистил горло и приблизил к трубе губы.

– О гнусный колдун с дивными бровями, открой мне тайну! – загудел он замогильным голосом.

Абаназар подпрыгнул на курпаче и испуганно закрутил головой в поисках говорящего. Завитые брови захлестали его по лицу.

– Кто, кто здесь?

– Открой тайну! – продолжал гнуть свое Максим. Ахмед злорадно хихикнул рядом, прикрыв ладонью рот.

– Ка… кую тайну? – сглотнул перепуганный Абаназар, вскочив на ноги. – Это ты, гнусный предатель Каззан?

– А при чем здесь я? – раздался в комнате совсем другой голос. – Чуть что – сразу Каззан. Сам разбирайся со своими тайнами и проблемами.

– Тайну, открой тайну! – надрывно гудел в трубу Максим.

– Да какую тайну? – потряс руками Абаназар.

– Та-айну золото-ого клю-учика-а! – не стерпев, пошутил Максим.

– Какого еще ключика? Нет у меня никакого ключика! Кто ты? Покажись сейчас же!

Абаназар, несколько придя в себя, хватил кулаком по крышке сундука. Медная тарелка скатилась на пол и загрохотала. Колдун потряс ушибленный кулак.