Ала ад-Дин и повелитель джиннов

– Почему казнили? Зачем казнили? – искренне удивился султан. – Мы всыпали ему палок и вышвырнули из города.

– О дорогой отец! – заскакала на месте Будур, хлопая в ладоши. – Значит, теперь мне не надо выходить за него замуж?

– Конечно же, нет!

– Ах, я так счастлива! Дайте я вас расцелую. – Принцесса в порыве счастья бросилась к отцу.

– Нет, не подходи к нам, о безумная! – Султан поспешно нахлобучил на голову тазик, но быстро опомнился и вернул его на место. – Ну, оставь нас, прошу, – захныкал он. – Дай нам уже насладиться негой и покоем хотя бы в бане.

– Хорошо, хорошо, дорогой отец! – Будур вернулась к выходу. – Значит, мне откроют фонтан?

– Фонтан? – задумался султан, почесав за ухом. – Да-да, скажи там, кому следует, что мы разрешили открыть фонтан.

– О, спасибо любезный отец! Значит, теперь мне можно выйти замуж за другого?

– Конечно, мы не видим к тому препятствий. – Без задней мысли ответил султан, не в силах дождаться, когда же наконец уберется строптивая девчонка.

– За того, кого люблю?

– О, разумеется!.. Постой, – спохватился султан, – кого ты имеешь в виду?

– Он очень хороший человек, уверяю вас, отец! И я его люблю.

– Да, но кто он?

– Он… как бы вам объяснить… Я его видела… видела во сне, – соврала принцесса. Ведь не рассказывать же отцу, где на самом деле она повстречала юношу.

– Во сне? Дочь наша, ты в своем уме? Кто же выходит замуж за ночной кошмар?

– Он не кошмар! – в сердцах топнула ножкой Будур. – Он хороший. И очень красивый.

– Умоляю тебя, – застонал Султан, прикрыв лицо ладонью, – оставь нас в покое со своими глупыми фантазиями.

– Но он вовсе не фантазия. Я видела его наяву! В смысле, потом, чуть позже.

– Что!!! – вскричал султан, вскакивая со ступеньки и взмахнув тазиком, но наложницы мгновенно прикрыли своего господина ладошками. – Этот гнусный ишак проник во дворец и насладился твоей невинной красотой?

– Он никакой не ишак, а прекрасный юноша! – Принцесса воздела над головой руки. – И никуда он не проникал, между прочим.

– Так где же ты его в таком случае могла видеть? – Султан немного остыл, опустился обратно на ступеньку и вновь водрузил тазик на пузо.

– Я видела его в щелку в заборе, – нашлась Будур. – Вот!

– Щелка? В нашем заборе?

– Да!

– И где же она? Мы прикажем ее замазать, чтобы всякие проходимцы не вертелись перед ней и не заглядывались на нашу дочь!

– Не скажу!

– Ну, хорошо! – зло запыхтел султан. – И кто же этот дерзкий юнец, пленивший нашу наивную дочь сквозь щель в заборе?

– Он живет в городе, и зовут его Ала ад-Дин.

Будур прикрыла глазки, а ее лицо порозовело от нахлынувших приятных воспоминаний, если, разумеется, не считать совершенно не вовремя сломавшейся лесенки.

– И он, верно, богат? – задумчиво пожевал губами султан.

– Ах, отец, разве это так важно? – махнула ручкой Будур.

– Разумеется! А как же иначе?

– Нет, он беден. Но я его люблю!

Тазик, загремев по полу, откатился в сторону, а над грохнувшимся в обморок султаном сгрудились наложницы, ломая руки, лопоча и охая наперебой.

– Отец? – тихонько позвала Будур, приподнимаясь на носочки в попытке разглядеть за спинами женщин отца. – Отец, что с вами?

Но султан не ответил. Тогда принцесса развернулась и незаметно, на цыпочках, покинула баню. Сомкнувшиеся за ее спиной клубы пара скрыли изящную девичью фигурку в шуршащих шелковых одеждах.

Абаназар сидел в доме Ала ад-Дина на тонкой курпаче и уплетал свежую, с пылу с жару, лепешку, дуя на пальцы, клацая остатками зубов и запивая еду жидким чаем. Разумеется, предложенная бедняками еда, как считал Абаназар, вовсе не соответствовала его высокому положению заслуженного колдуна, но он не ел толком с прошлого вечера (утренняя палка шашлыка, давно растворившаяся в желудке, не в счет). Голод брал свое и, тут уж, понятное дело, не до привередничества. На базаре же ему так и не удалось перекусить куском жареного мяса, на который он сразу положил глаз и даже успешно спер кошелек у какого-то раззявы с помощью магических заклинаний, чтобы оплатить лакомство. Но, перед тем как поесть, колдун решил приодеться.

Деньги на такое простое дело тратить не хотелось, и Абаназар, пробормотав заклинание невидимости и выполнив нужные пассы, спокойно приблизился к лавке еврея, торговавшего готовым платьем. Абаназару сразу приглянулись черная длиннополая мантия и необычная шляпа, а жилетку он решил прихватить так, на всякий случай. Но откуда было знать колдуну, что заклинание не сработало – то ли не так пальцами щелкнул, то ли слова не те произнес. Но он-то наивно полагал, будто вовсе невидим!

Сначала, разумеется, торговец не обратил никакого внимания на нищего, приглядывающегося к его товарам – ну что может купить подобный оборванец в его лавке? Однако старик в лохмотьях повел себя очень странно: сначала он взял дорогую мантию, повертел ее в руках так и этак, примерил к себе, потом снял лохмотья и облачился в мантию. Торговец решил, что покупатель все-таки обеспеченный человек и не стал препятствовать примерке, а насчет оборванного – так мало ли что могло с человеком приключиться. Старик, однако, на этом не успокоился. Он выбрал жилетку, нацепил ее, довольно прищелкнул языком и нахлобучил себе на лысину еще и шляпу. А затем, вполне довольный выбором, вдруг развернулся и преспокойно направился прочь, не заплатив ни единой монеты за покупку.

Продавец недолго пребывал в ступоре, и, едва придя в себя от подобной неслыханной наглости, кинулся вслед за вором. Сами понимаете, тут уж Абаназару стало вовсе не до мяса – только бы ноги унести подобру-поздорову!..

Довольно щурясь и хрумкая аппетитной поджаристой корочкой, Абаназар пошевелил грязными босыми ступнями – обувь он тоже не успел приобрести, вернее, спереть, – но, заметив придирчивый, ощупывающий взгляд старой недоверчивой женщины, натянул подол мантии пониже, прикрыв им грязные растрескавшиеся пятки.

– А где же ваша обувь, почтеннейший? – все же спросила въедливая по своей натуре мать Ала ад-Дина.

– Я так спешил, так спешил к моему любимому брату, что стер туфли и не успел купить новые, – всхлипнул Абаназар и смахнул пальцем крупную слезу. – И опоздал…

– Да, вы совсем немного опоздали. Всего на пять лет, – не без ехидства заметила старушка.

– Ай-яй, какое горе! – покачал головой колдун, сосредоточенно выковыривая крупный уголек из лепешки. – Непоправимое горе. О мой несчастный брат… этот, как его? Али аль-Маруф!

– Но я – хоть убейте! – не помню, чтобы у моего мужа был брат.

– Был! – выпучил глаза Абаназар, состряпав обиженную подобным недоверием физиономию. – Но мы так давно с ним расстались. Я уехал постигать таинства колдовства, а он остался здесь. И вот результат!

– И все-таки Али никогда не рассказывал про вас, – никак не сдавалась старушка.

– Конечно! Он был обижен на меня, что я не взял его с собой.

– И похожи вы больше на его отца или даже деда, чем на брата. – Старушка подозрительно пригляделась к потемневшему, изборожденному морщинами лицу колдуна.