– Что «мама»? – Старушка бросила кусок теста на доску и изо всех сил принялась мять его.
Спорить с матерью было бесполезно, а потому Ала ад-Дин нашел наилучший выход из положения – замолчал, работая руками.
– Ты скоро?
– Да! – Ала ад-Дин закончил укладывать хворост и выбрался наружу. Затем разжег огонь. – Вот!
– Очень долго возишься!
– Не за что, мама! – ответил Ала ад-Дин и направился к кувшину с водой умыться и ополоснуть руки.
И тут в калитку кто-то постучал.
– Кого еще принесло с утра пораньше? – проворчал юноша, отирая мокрые руки о рубаху, и пошел открывать.
Отодвинув засов, Ала ад-Дин распахнул калитку и выглянул на улицу. Снаружи стояли двое: один худой и невзрачный, а другой плечистый и бледный, с чертами лица, далекими от привычных арабских.
– Что вам, почтеннейшие? – спросил Ала ад-Дин, а про себя подумал: «Неужели «дядя»?»
Тот, что худой, только мялся и глуповато улыбался, разглядывая Ала ад-Дина, и еще все время умывал руки. Другой, с бледной кожей, долго жевал нижнюю губу, не зная, как начать разговор. Ала ад-Дин не торопил их.
– Ты будешь Ала ад-Дин? – наконец спросил бледный.
Странная манера речи несколько смутила юношу.
– Я Ала ад-Дин. Но я ничего не буду.
– А я тебе ничего и не предлагаю. В общем, так: времени мало, а потому сократим беседу до минимума. Вопросов не задаем и отвечаем «да» или «нет». Понял?
– Нет.
– Что – нет?
– Не понял.
– Что именно тебе не понятно? – нахмурился бледный тип.
– Вы кто?
– Доброжелатели.
– Кто-кто?
– Помогаем серым и убогим лопухам не стать законченными лохами, – пояснил второй, тощий.
Ала ад-Дин из всей фразы понял едва ли два-три слова, но общий смысл уловил. Смысл был обидный, однако юноша не подал виду. Но где он видел худого? Где-то ведь встречался с ним совсем недавно, но вот где – Ала ад-Дин никак не мог припомнить.
– Помолчи, Ахмед, – одернул товарища бледный.
– Знаете что, уважаемые, – нахмурился Ала ад-Дин, – шли бы вы, а?
– Видишь, он уже обиделся.
– Ну и шайтан с ним! – почему-то разозлился тот, которого звали Ахмедом. – Вот и делай людям добро. Идемте, шеф.
Он отвернулся и побрел прочь.
– Постойте! – спохватился Ала ад-Дин. Ему наконец удалось вспомнить худого. – Это ведь вы вчера подарили мне лампу?
– Нет, то был не я. – Ахмед остановился посреди улицы, втянув голову в плечи.
– Зачем вы меня обманываете, о недостойный торговец лампами? – удивился Ала ад-Дин. – Вы второй раз не хотите признаваться, что вы – это вы.
– А ты докажи! – вскинулся Ахмед. – Честного человека оскорбляют почем зря!
– И вовсе я вас не оскорбляю. Я вам вчера вернул лампу, а вы мне ее подарили.
– Ах да, кажется, припоминаю. Ну и что? Разве лампа оказалась с изъяном?
– Нет, лампа нормальная, а вот джинн…
– Джинн? Какой еще джинн? – наивно похлопал глазами Ахмед.
– В лампе сидел джинн, – охотно пояснил Ала ад-Дин, принимая вопросы Ахмеда за чистую монету. – Очень хитрый. Он заболтал меня, и я подарил ему свободу, а он в благодарность понес какую-то чушь про дядю и колдуна, – вздохнул Ала ад-Дин.
– А что, дядя еще не приходил? – перехватил инициативу в разговоре бледный плечистый парень.
– Нет еще, – печально развел руками Ала ад-Дин, но вдруг спохватился. – Постойте, кто вы все-таки такие, и откуда знаете про дядю? Или это был ваш джинн?
– Для начала тебе неплохо бы успокоиться, – посоветовал бледнокожий. – Сделай глубокий вдох, потом выдох. И так три раза.
– Да не хочу я дышать! – отмахнулся Ала ад-Дин. – Я жениться хочу.
– Похвальное желание. Я всеми конечностями только «за».
– И если это ваш джинн, и вы честные люди… – продолжал Ала ад-Дин с жаром.
– Джинн, к сожалению, не наш, и на роль свахи я тоже вряд ли гожусь. Кстати, мои имя Махсум.
– Черный Махсум, – внес коррективу Ахмед.
– Обычный, совершенно обычный и бесцветный, уверяю тебя, – отмахнулся Максим.
– А это важно? – спросил Ала ад-Дин.
– Нисколько. Итак, дядя еще не приходил?
– Н-нет, но…