Лугальзагесси, царь Шумера

– Как случилось, что ты разом потерял все богатство?

– Это не моя вина, просто я честный человек, не люблю давать взятки. А один богатый чиновник, имя которого Ибат.

– Ибат?! – восклинкул Лугальзагесси и в порыве гнева вскочил с трона, забыв о своем сане. – Сурру-Или, готовь колесницу, я направляюсь к Ибату!

Друг детства, а теперь командир армии, Сурру-Или побежал исполнять приказ, и через минуту царь уже мчался на своей колеснице, заправленной великолепными конями, к поместью чиновника и взяточника Ибат. Несчастный Асту, приобретя силу, бежал следом за царем, про себя читая молитвы Энлилю.

Лугальзагесси остановил колесницу возле высокого глинобитного забора и постучал в дверь. Ворота открыл слуга, который при виде царя упал на землю в раболепном поклоне. Лугальзагесси прошел мимо него, даже не удостоив того взглядом, и направился по тропинке, уложенной камнями, к большому дому с резными колоннами, рядом с которым был разбит живописный сад с фруктовыми деревьями, посреди которого был вырыт бассейн, в котором резвились маленькие дети.

Ибат сидел в своем кабинете, забитом бумагами, и читал доклад о новых поступлениях зерна, как вдруг к нему ворвался один из рабов и взволнованным голосом промолвил:

– Господин, сам царь явился к тебе!

Ибат, не смотря на тучность, резко вскочил и быстро побежал к выходу на своих коротких толстых ногах, боясь пропустить прихода повелителя. Тот, к радости чиновника, только ступал на крыльцо, внимательно оглядываясь по сторонам и замечая каждую мелочь. Ибат бросился к его ногам и поцеловал землю между своих рук.

– Мой повелитель, – проговорил он запинающимся голосом, – как я рад видеть тебя в добром здравии! Я счастлив, что ты удостоился посетить мой скромный дом. Проходи. Я прикажу слугам принести лучшего вина.

– Не стоит беспокоиться, достопочтенный Ибат, – ответил равнодушным голосом Лугальзагесси, – я не голоден и пить не хочу. Просто решил навестить тебя. Твой дом поистине прекрасен. Почти ничем не уступает дому моего отца Укуша, а ведь он второй человек после царя.

– Что ты, мой повелитель, – пытался изворотиться проворный взяточник, – мой скромный дом не стоит и одной крупицы славного Укуша.

– Вот именно, – царь повернулся к Ибату и грозно посмотрел на него в упор, – с каких пор видано такое, что чиновник средней величины строит себе виллы стоимостью виллы верховного жреца? Откуда у тебя такие деньги, чтобы содержать такое поместье и гарем прекрасных женщин? А?

– Я… я… все объясню, я много работал и… – Ибат совсем потерял дар речи. Его язык стал заплетаться, а все мысли разом улетучились из головы, полной хитростей и коварства. Ноги чиновника подкосились и, не выдержав больше, несчастный упал на каменный пол и стал умолять пощадить его.

– Встань на ноги, сын ослицы! – закричал Лугальзагесси, выходя из себя. – Быстро говори, откуда взял столько денег?!

Ибат только хотел было что-то сказать, как к ним подбежал Сурру-Или и воскликнул:

– Великий царь, посмотри, что мы нашли у этого толстопуза, – и молодой человек вместе с солдатами направился в амбары, где хранилось зерно. Амбар был доверху наполнен злаками, которые собирали крестьяне с полей. Ибат весь побледнел. От страха он сжался, готовый к любому удару. Лугальзагесси схватил его за тунику и протянул к себе:

– Откуда у тебя это?

– Я все объясню, только помилуй! – взмолился несчастный, явно ожидая, что рука царя, держащая заостренный меч, опустится на его голову.

– Я знаю, – проговорил Асту, стоящий позади них, – Ибат обманывал не только купцов, но и дворцовых писцов, что вели счет зерна. Многое из того, что причислялось царскому дому, этот негодяй присваивал себе, а потом продавал втридорога!

– Это правда? – прокричал царь и толкнул Ибата так, что тот упал на земь. – Это правда, что он сказал? Да или нет?

– Господин, я все объясню, только…

– Отвечай, да или нет?

– Да.

Сурру-Или поднял Ибата и связал ему руки. Тот покорно опустил голову и пошел вслед за конвоем, который вывел его на оживленную улицу. Оставшись один, Лугальзагесси повернулся к Асту и сказал:

– Возьми зерна, сколько тебе надо. Потом пойди к главному казначею и перечисли все, что у тебя отнял Ибат. Все будет возвращено и ты сможешь снова заниматься торговлей. И отныне твои дети не будут больше голодать.

– Спасибо тебе, повелитель. Да вознаградят тебя боги! – счастливый купец опустился на землю и склонил голову пред царем, и когда выпрямился, того уже не было рядом.

На следующий день рано утром состоялся суд над незадачливым Ибатом, который многие годы где хитростью, где подкупом увеличивал свое состояние, переписывая на свое имя зерно, принадлежащее царской семьи. И вот в день, когда на площади собралась толпа горожан в ожидании приговора, солдаты патрулировали улицы, дабы пресечь всевозможные склоки между простолюдинами, которым хлебом не корми, дай посплетничать о власти имущих. И вот в самый солнцепек, когда светило бросало яркие лучи на прожжённую пыльную землю, царский глашатай открыл двери судебного дома и, раскрыв толстый пергамент, на котором был написан вердикт Ибату, прочитал сильным высоким голосом:

– Жители Уммы! Слушайте и запоминайте. Благодаря помощи богов, чье благословение легло на нашего царя Лугальзагесси, сына Укуша, нам удалось раскрыть обман Ибата, числившегося чиновником при отделе писцов, занимающимся торговлей и подсчетом зерна. Ибат обманом завладел имуществом, ему не принадлежащим; он брал взятки с купцов в крупном размере и заставлял платить ему деньги каждому, кому понадобилась его печать. Суд принял вердикт: отнять все имущество у Ибата, вернуть зерно в царские амбары, снять с должности Ибата, а всем пострадавшим от его козней купцам вернуть их деньги.

Толпа разом загудела. Мужчины и женщины подняли руки к небу, благословляя царя. Один из судей, который до этого находился в зале суда, вышел с мешочком в руках и поднял его вверх, дабы купцы Уммы могли лицезреть дар правителя. Глашатай зачитал список купцов, которым полагалось выплатить деньги из тех, что были отняты у них. Торговцы выстроились в очередь, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения и радости, которая наконец-то снизошла к ним, простым смертным, обманутым и обездоленным. Они были счастливы: теперь их семьи не будут голодать как раньше. Жены смогут купить себе новые платья, а дети сладости. Когда глашатай сыпал каждому купцу монеты в их ладони, те разом падали ниц, благодаря судей и царя Лугальзагесси, которые проявили великодушие и справедливость.

Вечером целая вереница купцов вместе с семьями и жертвенными животными направилась к главному храму, дабы воздать благодарственные молитвы царю и принести жертву Энлилю. До поздней ночи в храме горели яркие огни, кровь овец и быков лилась на холодный каменный пол, по которому ходили тысячи ног. Подошва сандалий молящихся стала липкой от крови, а жрецы в белоснежных одеяниях, воскуряя дурманящие благовония, с улыбкой принимали порубленные на части туши животных и складывали их в специальные чаны, которые потом уносили безмолвные рабы на кухню, где готовились всевозможные блюда для высшего духовенства.

Старый Укуш, восседая на золотом стуле вдали от всей суеты, с безразличным видом смотрел та кровавые жертвоприношения, от которых алтари богов становились красными. Запах крови и разделанной плоти витал по всему молельному залу, от которого становилось дурно верховному жрецу, раньше, в молодые годы, тоже когда-то в неистовом раже берущему нож для разделывания овец и быков. Теперь же Укуш лишь наблюдал за ритуалами в храме, все реже и реже появляясь среди молящихся.

Когда жертвоприношения завершились, слуги пригласили жреца поужинать перед убытием, но что Укуш устало ответил:

– Я не голоден. Прикажите моим носильщикам, пусть приготовят мой паланкин. Я ухожу домой.

Так прошла еще одна ночь. Огни давно погасли. Очертания пустыни и барханов, виднеющихся на горизонте, растворились в кромешной тьме южной ночи. Где-то далеко-далеко выли гиены, устроившие драку из-за кости. Ночная птица взмахнула крыльями и перелетела на другую крышу дома. Ночная стража, стоящая с копьями наперевес возле стен города, не заметила человеческую фигуру под капюшоном, которая спрыгнула на землю и растворилась в темноте.

Прокричал петух, возвещая о приходе нового дня. Яркая полоска света показалась на горизонте, окрасив далекие песчаные холмы в красный цвет. На улицах Уммы появились первые прохожие, неся на своих загорелых плечах мотыги, мешки и кувшины с водой. Постепенно город проснулся. Открылись лавочки купцов, выставляющих на продажу свой товар: только что испеченный душистый хлеб, овощи и фрукты, глиняные горшки и плошки, ткани, дешевые украшения, косметику для женщин. Толпа прохожих теснилась в узеньких улочках рядом с лавками, выбирая товар или просто с любопытством рассматривая красивые ткани, на которые не было денег.

Громко шумя, пробежала стая ребятишек-школьников, спешащих на урок в храмовую школу. Прошли с важным видом купцы и жрецы низшего ранга. Несколько чернокожих рабов с клеймом на руках тащили на себе тяжелые мешки, сгибаясь под их весом. Прошли важные дамы в окружении служанок, одетые в пестрые одежды и множество золотых браслетов, блестевших на солнце. Привычная жизнь вернулась в Умму.

В это время Лугальзагесси, позавтракав вместе со своей любимой женой, отправился в сопровождении Сурру-Или, ставшего его правой рукой, в казармы солдат, что располагались в черте города. Царь подъехал на своей колеснице к одноэтажным постройкам, лепившимися друг к другу, и вошел внутрь, очутившись на площадки, где проходили учения. Солдаты вот уже несколько лет не участвовали ни в одном сражении, все свое время проводя в казармах среди таких молодцов. Постепенно лень начала одолевать и их. Учения велись постольку поскольку; оружие заменялось деревянными мечами и дротиками, похожими больше на детские игрушки, в которых играются маленькие мальчики.

В самих казармах стоял затхлый воздух, будто их давно никто не проветривал. Большая паутина в углу и дырка в полу, прогрызенная мышами, свидетельствовали о полном запустении армии. Солдаты при виде царя разом вскочили с места и низко склонились перед ним. Лугальзагесси радостно поприветствовал их и приказал позвать к нему командира.

Командир, тучный мужчина с большими волосатыми руками, предстал перед царем и склонил голову, боясь посмотреть ему в глаза. Лугальзагесси уловил его смущение и спросил:

– Хорошо ли проводятся учения и зачисление новобранцев в ряды войска?

– Хорошо, ваше величество! Солдаты ни в чем не нуждаются, – проговорил командир низким, гнусавым голосом, стараясь казаться веселым.

Царь измерил крупными шагами одну из комнат и указал на пыль и паутину:

– А это что?

– Это… это… Понимаете, ваше величество, у нас нет времени на уборку, – командир, имя которому было Нанту, понял, к чему значит этот разговор.

– Значит, нет времени. Так?

– Именно так, царь.

– Хорошо, заставь солдат вычесть всю эту пыль и грязь, и проветривайте хоть иногда комнаты. Здесь стоит вонь!

– Я мигом.

– Подожди, – Лугальзагесси грозно посмотрел в глаза Нанту и воскликнул, – почему казармы в таком упадке? Где наша непобедимая армия, с которой я отправлюсь в поход? Солдаты ленивы и необразованные. Все это учение, которое я видел недавно, похожа на детскую игру, не достойную тех, кто пришел служить мне! С этого дня все изменится, и для тебя тоже.

Нанту в ужасе отступил на шаг, боясь удара мечом со стороны Сурру-Или, который стоял рядом и слушал весь разговор. Но царь не дал никакого знака своему верному другу, а лишь усмехнулся и добавил: