Дети Света

Никогда еще мозг Герда не работал так напряженно, как в те минуты по дороге домой. От усердия он жевал нижнюю губу, анализируя всю полученную им информацию, пытаясь ее систематизировать и сделать хоть какой-нибудь вразумительный вывод. Что с ним произошло, почему, откуда? И могут ли так другие люди? Неожиданно Герда осенило, он вспомнил свои сны. Резко остановившись посреди запорошенной тропы, он замер, закрыл глаза и сконцентрировался. В районе солнечного сплетения возникло тепло, затем произошел толчок. Герд потерял равновесие и упал. Быстро вскочил и повторил все еще несколько раз.

Адреналин жаркими волнами накрывал его с головой, пот заливал глаза и струился по спине, но оторвать себя от земли у Герда не получалось. Его просто бросало из стороны в сторону с огромной силой. Упав в очередной раз и ободрав колени о корни, Герд остался стоять на четвереньках перед собакой, поглощенный думами, почему в воде у него получалось намного лучше. Может, потому, что в воде по-другому ощущался вес? Если так – а он верил, что это было именно так – то, как следует приноровившись двигаться в воде, он сумеет поднять себя в воздух. Герд тяжело выдохнул, поднял усталое лицо на овчарку и сказал:

– Знаешь, что все это значит, Старта? – Та завиляла хвостом и наклонила голову набок. – Это значит, я буду летать! Обещаю тебе, во что бы то ни стало я буду летать!

Глава 3. Фамильные байки

Всю зиму Герд посвятил тренировкам. Первую половину дня он прилежно занимался учебой – крайне важным было самостоятельно и в полном объеме усваивать тот материал, который остальные его одноклассники проходили с учителями. Он не мог позволить себе завалить выпускные экзамены, даже если еще не знал, чем займется по жизни, ему и так стоило огромных усилий добиться разрешения на домашнее обучение. Во второй же половине дня, когда быстро темнело, и заниматься становилось невозможно, Герд брал с собой Старту – работы у нее почти не было, овцы больше не выгонялись на пастбище, а зимовали в хлеву – и уходил на якобы прогулки для укрепления тела и духа.

Олва лишних вопросов не задавала, поэтому он спокойно приходил на озеро в сумерках и тренировался по несколько часов кряду. Сначала как следует приноровился плавать в воде, а затем перенес тренировки на сушу. И вот тут уже все пошло не столь гладко. Сразу поднять себя с места в воздух у Герда так и не получалось, сколько он ни тужился – его просто продолжало раскачивать на месте, но дальше этого дело не двигалось. Герд долго ломал себе голову, как быть, нарезая вокруг деревьев круги, пока ему не пришла очередная гениальная, она же смертельная идея. Он решил попросту не оставить себе выбора – лететь или не лететь. Прямо как когда у него не было выбора плыть или не плыть. Решил, что вновь повиноваться его нерадивое тело заставит только экстремальность ситуации.

Он нашел сосну, до нижних веток которой смог дотянуться, и вскарабкался верхом на одну из них. Передохнул, встал на ноги, а затем потянулся к следующей ветке над своей головой. Проделав эту процедуру несколько раз и порядком подустав, Герд обнаружил, что взобрался на довольно приличную высоту. Он посмотрел вниз и ему немедленно поплохело – если он не взлетит, а просто рухнет оттуда камнем, то костей уже никогда не соберет, и никакая Старта ему не поможет, и даже сугроб вряд ли смягчит падение. Голова пошла кругом, желудок скрутило в тугой узел. Герд беспомощно огляделся. По соседству в нескольких метрах от его сосны стояла другая точно такая же сосна. На ней сидела белка.

– Привет, – сказал ей Герд.

Белка мигнула и скрылась из виду. Герд хихикнул – нервы определенно сдавали. Он задрал голову и не придумал ничего умнее, чем взобраться еще повыше. После этого посмотреть вниз и вовсе не хватило духу. «Ну и не надо», – буркнул про себя Герд, уже и без того трясясь от страха. Он, как последний дурак, стоял на тонкой, поскрипывающей под его весом сосновой лапе, прижимаясь спиной к стволу, и уговаривал себя не дрейфить. Но это ни капли не помогало. И чем дольше Герд так стоял и понукал себя, тем яснее понимал, что ни ступит дальше ни шагу.

И вдруг он разозлился. Разозлился, что сам себя загнал в ловушку. Что не может отважиться и осуществить свою мечту. Даже на то, что под деревом неотступно скулит Старта, а с соседнего дерева за ним подглядывает глупая белка и смеется – смеется ведь! – над ним. Тогда Герд плотнее сжал челюсти и кулаки, зарычал и, оттолкнувшись от ствола, бросился вперед.

Ветка под ним жалобно взвизгнула и обломилась. А Герд, пролетев несколько метров вниз, и глядя широко распахнутыми глазами, как неумолимо приближается земля, спохватился, что пора бы что-нибудь предпринять, и тут же почувствовал знакомый рывок. Вот только не вверх, а в сторону. Мощный такой рывок.

Дальше он почувствовал уже сильную боль. От удара. Болели ребра и лицо. В щеку, казалось, навсегда впечатались ошметки коры. Герд застонал и отодрал лицо от древесины, но рук и ног, опоясывавших ствол, не разжал. Он не упал на землю, нет, его толчком отнесло на соседнюю сосну, а точнее, прямо в нее. Герд осторожно посмотрел вниз и с облегчением увидел под собой ветку, на которую без дальнейшего риска для здоровья можно было спокойно спуститься, что он и сделал.

– Таак, хорошо, – на нетвердых ногах, он снова повернулся к стволу спиной и более внимательно осмотрелся, – что дальше?

Совсем рядом с одного дерева на другое мягко спланировала белка-летяга. Герд проследил за ней взглядом, а потом еще долго таращился на то место, где она исчезла, затем медленно произнес:

– Кажется, я тебя понял.

Раз сил и сноровки нормально летать у него пока не хватало, он решил просто повторять за белками. Остаток этого и всех последующих вечеров Герд планировал с дерева на дерево, постепенно увеличивая расстояние и учась лавировать между ветками таким образом, чтобы не напороться на какой-нибудь сук и не ободрать себе бока.

А еще через пару месяцев Герд уже, действительно, летал. Он не взлетал высоко – не выше верхушек деревьев, – чтобы его не засекли государственные дроны, если таковые здесь водились, но ему уже и не нужны были сами деревья в качестве перевалочных пунктов на пути его следования. Он их просто огибал, как препятствия, и захлебывался счастьем. Самым настоящим, подлинным, концентрированным счастьем.

Конечно, не обходилось без инцидентов: то Герд разорит пару гнезд, то напугает до полусмерти рысь, а несколько раз он чуть сильно не покалечился, – но, в общем, тренировки, можно сказать, проходили терпимо.

Как бы ему ни хотелось, тренироваться каждый день у него не всегда получалось. В лесу заблудиться даже в дневное время суток ничего не стоило, не говоря уже о ночи, поэтому Герд всегда держался озера. А оно, как оказалось, было популярным у местных настолько, насколько это возможно в такой глуши. Причиной тому служила форель, в изобилии водившаяся в кристально чистой, не перемерзающей даже зимой озерной воде. Форелевого хозяйства, по счастью, не держали, но Олва и другие деревенские нередко наведывались туда порыбачить. В такие вечера Герд не летал и пребывал в дурном настроении – чувствовал себя обокраденным.

В один из вечеров ему как раз выпал несчастливый жребий. Он мрачно взирал на то, как Олва собирала снасти, мурлыкая что-то себе под нос. Ее настроение было явно не в пример его. Глядя на нее, снедаемый безысходностью, Герд решился на авантюру:

– Олва, а могу я пойти с тобой, мне все равно нечего делать?

Тетка задумалась, а потом задорно – Герду показалось наигранно – сказала:

– Да без вопросов. Ты-то когда-нибудь рыбачил?

– Нет, конечно, – Герд невесело усмехнулся. – Где бы?

– Ага, глупо с моей стороны как-то… – Она снова задумалась, потом вздохнула. – Ну что ж, одевайся, вторая-то удочка у меня есть.

Как только они ступили за порог, Олва принялась его учить:

– Форель очень осторожная, пугливая рыба-то, поэтому нужно вести себя очень тихо, понял?

Герд промычал в ответ.

– Ловить ее можно самыми разными снастями, но я-то предпочитаю поплавочную удочку.

Герд неопределенно хмыкнул, вертя бесцветный легкий круглый корпус поплавка между пальцами. Тетка продолжала его наставлять, но ему так быстро стало скучно, что слушать ее он перестал.

– Ты-то все понял? – вдруг резко спросила Олва, возвращая племянника к действительности.

Герд брякнул первое, что пришло ему на ум:

– А ловим-то на что? – невольно передразнил ее он, рассматривая пустой крючок. Это ее извечное «то» бесило его больше всего.

Олва подняла на уровень его глаз прозрачный пластиковый ящик, полный навозных червей. Герд шарахнулся.

– Ясссно, – стойкая неприязнь к ним никуда не делась.

– Чем они краснее, тем оно лучше, – притворяясь, что не заметила его реакции, продолжила тетка. – Форель любит яркие цвета-то. Насаживать на крючок лучше крупного целого червя, а не половинку. Крупная-то рыба на таких лучше клюет. – Она потрясла ящиком перед носом Герда. Черви заерзали еще оживленнее.

– Да понял я, понял, – отмахнулся он от коробки.

– Но самое главное, – Олва стала очень серьезной, – не отпугнуть рыбу-то! Ее может насторожить все, что угодно: голос, силуэт рыбака, любые звуки и шорохи. Именно поэтому-то я никогда и не беру с собой Старту.

– Хорошо. – Герд зевнул.

Не доходя до берега Олва остановилась и стала раскладывать снасти, по ходу объясняя, как забрасывать удочку.

– Э, а почему мы остановились именно здесь? – проигнорировал ее рассусоливания Герд.

– Потому что именно в этой-то запруде и водится форель. Я давно ее присмотрела.

– Какой запруде? – Герд недоуменно озирался.

– Там, – Олва махнула рукой в сторону озера, она заметно нервничала.

– Я не понимаю.

– Я же тебе объяснила, – тетка грозно посмотрела на Герда, – форель очень осторожная рыба, ты ее спугнешь, и тогда вся рыбалка-то насмарку. Давай поменьше болтай и слушай, чего тебе говорят-то. – Она открыла коробку с червями и ловко выудила одного пожирнее. – Насаживать его нужно так, чтобы жала крючка-то не было видно, иначе рыба-то его не возьмет. Чего скривился-то? Давай пошустрее, пока они не расползлись!

– А можно попросить тебя насадить червя и на мой крючок тоже? – Герд заискивающе улыбнулся.

– Чевой-то? – Олва гордо выпрямилась. – Давай-давай, время-то уходит!

Герд набрал воздуху в легкие и, плотно сжав рот, будто переживая, как бы червяк не заполз ему туда, сунул руку в ящик.

Кралась Олва к воде так, словно, там ее ждала не рыба, а государственные агемцы. Герда распирало от смеха: