2002 г.
«Теперь не изменить начала…»
Теперь не изменить начала,
оно преследует конец…
Ты все сидишь,
а сзади – книги,
ты говоришь,
а я молчу,
пытаясь выстроить догадки,
пытаясь склеить череду…
Мое предательское эхо
сорвало маску с полотна,
все раскроило, расслоило
так непонятно для меня.
Как безнадежно время хватки,
как спазмы, душит седина.
Пора признать, ушло все в пятки!
Все – сковано, все – мерзлота…
2004 г.
«Чье-то заточение…»
Чье-то заточение
в чем-то спасение…
Тяжелых шагов сердцебиение
предвосхитит змеи грузной скольжение,
зеленых лоскутков нервное трясение,
и только
мыши, шурша в темных углах,
не заметят глаз страха.
Не исчезнут:
ни лень завязшей души,
ни потрясения крушений,
ни сокрушения трясины,
ни зловоние желания остричься
и «размять» кому-то бока,
ни жестокость «тока»
против направления.
Останется танец воображения
чрез решетки железа,
словно завесу стихов,
в аромат поздней осени
и свежесть первого снега,
в средоточие течений,
как круговорот событий,
последующих салютов
и начала бытия
без войны…
2008 г.
«Сегодня мне приснился ты…»
Сегодня мне приснился ты…
Ужаленная,
кинулась искать,
перебирая, босоногая,
свеже выстланный булыжник
витиеватых улиц.
Что такое натворили,
сотворили с собой,
что не глядим в глаза,
пропастью – молчание,
заговор-судьба,
сырая вечность,
беспредел скитаний?..
Только сны – во спасение,
озарение,
тайное движение
двух грациозных лент —
змей сползающих с ветвей,
сливающихся в одну струю,
мечту,
волну,
игру,
и полная луна-хранительница,
светильница полутеней
озорников детей,
посмевших ринуться
в святые восвояси…
И только детский плач —
в пробуждение,
смещенный в сердце нерв
и страх:
все уберечь
и уберечься…
Любовь – прекрасна!