Бездна

– И как же прикажете вас звать-величать? – Артём мужественно взял на себя роль посредника в контакте с нечистой силой, ибо его друзья и подруги находились в состоянии столбняка. Крепко помня о незавидных виражах судьбы булгаковских героев, а вкупе с ними о злокозненных пристрастиях выходцев из потустороннего мира, он старался сохранять вежливый нейтралитет. – Господин Лукавый? Князь тьмы? Ваше демоническое величество?

Незнакомец сделал мах рукой, отметая предположения:

– Увы, на великие роли я не сподобился. Я художник Альберт Ким.

– Просто художник? – не поверил своим ушам Артём.

– Что значит «просто»? – оскорблено вскинул тот подбородок. – Художники, юноша, это творцы! – он бросил взгляд на жаркие язычки пламени забытого всеми костра, растёр ладони. – Вы позволите? – и, не дожидаясь согласия, шагнул к огню. Присел на брёвнышко, передёрнув плечами, протянул руки к багрово-оранжевому цветку, подпрыгивающему в безуспешном стремлении улететь высь. – Зябковато у вас тут.

Обыденность поведения ночного гостя разогнала потустороннюю жуть, и ребята стали оттаивать. Тоже подтянулись к костру, расселись на другом бревне, напротив. Девушки всё-таки поостереглись удаляться от Артёма, прибились к нему по бокам. «Юноша» карябнуло по нервам. Когда старший так к тебе обращается, это звучит естественно, но ежели сверстник – похоже на издёвку. Однако лицо Альберта излучало добродушие, и парень не стал лезть в бутылку. Пока. До выяснения…

– Нам, конечно, далековато до настоящего Творца, – продолжал развивать свою мысль художник, довольно щурясь от ласки пламени и уютного потрескивания. – Однако и мы создаём иные миры. Воплощаем на полотне неизречённое, недоступное приземлённости, проникаем в незримые сферы…

– А эти, – осмелился подать голос Колян, кивнув на свиту нового краснобая-философа (только успели прогнать одного, как явился другой ему на смену!). Многострадальные нефорские берцы всхлипнули, когда тот чуть поменял положение ног, но не произвели на хозяина должного впечатления, обычно сопровождаемого сочными комментариями, зато вызвали кривую усмешку собеседника, которую тот безуспешно пытался подавить. – Тоже художницы?

Альберт оглянулся на своих спутниц, в нерешительности жмущихся в сторонке, жестом пригласил присоединиться.

– Прошу любить и жаловать, – начал он представлять странных незнакомок, – рыжекудрую зовут Стелла, – женщина в ответ улыбнулась, кивнула. В свете костра стало видно, что при всей похожести копия была старше Стаськи лет этак на восемь-десять. Юбка-годэ (такой покрой девушка тоже любила) чуть ниже колен, кружевная белая блузка (в список приоритетов учительницы никогда не входила), а вот туфли были те самые, сберегаемые на выход, для торжеств. Эта пара так и осталась в Арканти, в академическом общежитии, когда Ян принёс ей на смену спортивные тапочки. – Она врач. Блондинку зовут Карина, – копия Инны тоже была существенно взрослее профессорской дочки (простое совпадение? Или…), и её одежда ни в коем разе ничего общего с готическим стилем не имела: классические синие джинсы и клетчатая рубаха с закатанными выше кисти рукавами. Были ли такие вещи у оригинала, по выражению чумазой физиономии Стаська понять не смогла. Нефор воду разлил, Инна осталась неумытой, разводы по всему лицу засохли, превратившись в шедевр абстракционизма, к которому с профессиональным интересом приглядывался художник. – Увлекается дизайном широкого спектра. Чтобы исключить досужие домыслы, скажу сразу: они мне не родственницы и не близкие подруги, наше знакомство было мимолётным, на одной из моих выставок.

– А чего тогда вы их с собой прихватили? – беспардонно залепил нефор.

– Я?!! – искренне изумился художник. – Извините, господа, из тонкого мира по зову явились ваши двойники. Уж какие есть – не взыщите.

И только теперь до ребят стала доходить суть происходящего. Двойники! Сами рисовали, сами призывали кривое зеркало для охраны, готы накалили ситуацию, раздражая хрупкие границы миров, призывая души покойных в свидетели обряда… а может, и ещё что, ускользнувшее от понимания! И волны пришли в движение!

– Подобное притянуло подобное! – осенило Артёма. – Значит, вы из другого мира! – его голос от волнения охрип и звучал зловеще, как из подпола. Девчонки онемели от потрясения, а у нефора вообще была такая каша в голове, что концы с концами было не свести даже при дневном свете, не то что ночью. Он только лупал глазами, переводя их с одного лица на другое. – Где живут наши двойники! Ну, то есть…

– … не только ваши, людей здешнего мира, – пришёл ему на помощь художник. – А что тут удивительного? Каждый человек о чём-то мечтает, строит планы, продумывает линию жизни. Но судьба делает повороты, далеко не у каждого сбывается намеченное. Тем не менее ничего не исчезает бесследно. Мысли, как известно, материальны, и они продолжают жить уже самостоятельно, воплощая в иной реальности то, что из этой было вычеркнуто, – Альберт опёрся рукой о бревно и наткнулся на ворох одежды, с удивлением рассмотрел поднятую охапку барахла. – Кого это вы тут раздевали?

Стаська встрепенулась, с тревогой посмотрела на Инну. Застывшее лицо с синими губами и выстукивающими зубами красноречиво свидетельствовало о медленном превращении в сосульку. Дождевик, разумеется, не грел, лишь срам прикрыл. Она вскочила, поднимая за плечи негнущееся тело пострадавшей:

– Мы сейчас, – засуетилась, запахивая полы плаща на голой и, кажется, напрочь утратившей чувствительность сосульке, – просто не успели одеться.

Альберт бестрепетно сгрёб женское бельё, завернул его в джинсы и куртку, комом передал Стаське. Отдельно протянул перепачканные в земле ботинки, держа их двумя пальцами. Девушка огляделась: куда бы отойти. С одной стороны расковырянные могилы и крест – брр! Можно бы в дом – но вдруг там кто-то. У костра тоже не останешься. Пришлось подпихивать Инну в сторону кустов (за кусты – боязно). Подопечная не сопротивлялась и не спрашивала, куда и зачем её толкают, доверившись своей добровольной опекунше.

Не успела Стаська стащить с девчонки плащ, растопырив его вроде ширмы от мужских глаз, как на помощь ей подлетели Стелла с Кариной.

– Давай мы будем держать.

– А ты помоги ей одеться, видишь, заледенела, пальцем не шевельнёт.

Очень дельное предложение. И вовремя. Инна, действительно, застыла на месте, даже не пытаясь разобраться в своих вещах. Похоже, ей уже было всё равно. Стаська растрясла свёрток, сортируя его содержимое, и принялась натягивать на холодную неживую куклу предметы дамского туалета. Получалось не очень, да ещё в спешке, в полутьме. Это на себя натягиваешь не глядя, всё застёгивается само собой, а тут крючочки и петельки не стыкуются, выскальзывают из пальцев, не желая подчиняться чужим. Стелла, одной рукой продолжая держать ширму, другой стала помогать сражаться с одёжками, и дело пошло на лад. Совместные старания сопровождать молчанием стало неловко, и Стаська спросила свою помощницу, так, без прицельного интереса, просто чтобы разрядить обстановку:

– А вы какой врач? Ну, то есть я имею в виду специализацию…

– Я кардиолог.

Стаську словно ударило в солнечное сплетение. Она даже выронила из рук очередную тряпку, не успев разглядеть, на что та годится. Её детская мечта! Она и Артёму однажды призналась. Давно. Ещё когда Ванечка болел. Вот, мол, вырасту, стану врачом и вылечу твоего брата. Он спорил тогда, дескать, врождённый порок сердца так просто не вылечишь, они чуть не разругались. Потом Ванечка умер, и стало не до того. Обещание, утратив конкретную цель, сгладилось, забылось. Девушка хватанула ртом воздуха, приходя в себя. Значит, ничего не исчезает бесследно. И наши неосуществлённые желания и мечты живут где-то сами по себе. Вспомнился Ник с его стремлением заглянуть за край, где… Ну, вот они, воплощённые мечты! Стало жутковато. Выходит, Стелла – её, Стаськино, порождение, плоть от плоти… тьфу ты, мыслеобраз, или как там его психоаналитики называют. И всё это время, пока девочка росла, она жила там? А кстати, осенило Стаську, и каверзный вопрос вырвался раньше, чем она успела сама его осмыслить:

– А почему вы старше меня? Может быть…

– Давай на ты, – предложила Стелла, не дав договорить.

– Но… – замялась девушка, – ваш Альберт…

– Альберт – эстет, художник! – нашлась та, гася сомнения. – Он всех зовёт на вы, включая мать и даже кота.

Собеседницы, начав диалог, выпустили из рук шмотки, будто одевание было затеяно исключительно для того, чтоб завязать разговор. Карина тоже бросила ширму, загораживать было уже нечего, и принялась засовывать Инну в куртку. Краем глаза Стаська заметила, что девчонка, ощутив на себе собственную одежду, оттаяла, и у неё пробудился интерес к затронутой теме. Она не сводила круглых удивлённых глаз с говорящих, молча прокручивая свои соображения.

– Так почему? – вернулась к своему вопросу неугомонившаяся исследовательница.

– Видишь ли, – неохотно начала Стелла, чувствуя, что от неё не отвяжутся, не получив правдоподобного ответа, хотя раскрывать козыри пока не хотелось. Она вскинула руку, поправляя растрепавшуюся шапку кудрей, и Стаська с трудом удержалась, чтобы не повторить её жест, ощущая себя зеркальным отображением собеседницы. Или наоборот. – В разных мирах время течёт неодинаково. У нас оно намного быстротечнее вашего.

– То есть? Ты хочешь сказать, что возрастом ты младше меня?

Копия кивнула:

– Лет на десять примерно, – задумчиво посмотрела в недоверчивое лицо, ожидая реакции.

Однако девушка никакого подвоха не почувствовала, увлёкшись постижением невероятного. Специально что ли выбрали её Высшие силы, втягивая в иные реальности, для проверки устойчивости психики. Так сказать, не тронется ли умом, столкнувшись с неимоверным разнообразием мироздания. Что ж, это даже интересно. Горизонты познания раздвигаются вширь, в беспредельную даль. И конца ему не предвидится.

– Значит, ты состаришься и умрёшь раньше меня? – сочувственно обронила Стаська.

Стелла поспешно отвела взгляд, неожиданно смутилась:

– Наверное…

Но Стаська не обратила внимания на такую мелочь, она услышала признание Инны, произнесённое потрясённым шёпотом:

– А мой папа сказал: и думать забудь. Дизайнер – это что-то вилами на воде. Вечная беготня в поисках заказов, работы. Беспокойно и ненадёжно. На семью времени не остаётся, – она вздохнула, окончательно прощаясь с мечтой. – Такая жена никому не нужна. Одиночество на всю жизнь – это не для тебя.

Карина, одёргивая куртку на её спине, спорить не стала:

– Да, приходится крутиться. Бывает всякое. И хвалят далеко не всегда.

– А муж у тебя есть? – не удержалась от любопытства согревшаяся и осмелевшая девушка.

– С мужем мы разошлись, а дочку воспитывает моя мама…

– Вот! – у ног Инны с размаху встало ведро, расплескавшись через край. – Тёмыч велел тебе принести. Мойся давай, а то будто носом землю пахала.

Появление нефора оборвало разговор. Стаська оглянулась на костёр, где что-то говорил Альберт, жестикулируя одной рукой, словно работал кистью, рисуя невидимую картину в воздухе. Артём слушал, сосредоточенно сдвинув брови.

Инна встала на колени, принялась умываться. Стелла расстегнула маленькую сумочку, перекинутую через плечо, достала салфетки. Расчёски в ней не нашлось, зато в руках появилось зеркальце, которое она теребила в ожидании, когда девушка соберёт в пучок волосы и стянет их резинкой на затылке. Стаська наблюдала. Управившись с хвостом, Инна машинально приняла протянутое зеркальце, заглянула в него, но не стала выправлять пальчиком завитки на висках, как обычно делают желающие нравиться, а наоборот, проутюжила ладонью ото лба к маковке, не позволяя непослушным прядкам своевольничать. Опёрлась на протянутую Стаськину руку, оставляя в ней кружок зеркала, встала с колен, которые успели обрасти песком и мелким мусором, и принялась отряхивать их.

Стаськина копия застегнула сумочку, словно не заметив сократившийся дамский набор, и торопливо направилась к костру, как будто её туда звали и ждали. Карина тоже посчитала свою миссию выполненной и поспешила вслед за подругой. Девушка повертела в ладони сверкающее зеркальце, не зная, что с ним делать, заглянула в него, обнаружив на лице грязные брызги, а в волосах застрявшие травинки, наскоро привела себя в порядок и вместе с Инной потопала на огонёк, решив там вернуть владелице столь необходимую вещь. В самом деле, как это ни странно, люди не могут равнодушно пройти мимо зеркала – в гостях ли, на улице, дома. Кстати, на улице, если нет зеркал, не упускают возможности взглянуть на себя в витрине. И вовсе не потому, что переживают о своей внешности и хотят нравиться окружающим. Некоторым вообще дела нет, как они выглядят и что о них скажут другие. Тем не менее даже их притягивает отражающая глубина, которая словно ловит взгляд, останавливает. А почему, собственно говоря? Давным-давно прекрасно обходились без зеркал и особой нужды в них не испытывали. А когда они появились, простой люд относился к ним с опаской. Из-за чего? Видимо, из-за своего двойника, который глядел на них с той стороны. А та сторона всегда считалась миром потусторонним, злым, бесовским. Значит, и отражение – порождение бесовское, которое может выпрыгнуть и утащить тебя за собой. Глупые суеверия давно потерялись в памяти времён, уступив место прогрессу, и без зеркала сейчас не обойтись, женщины вон вообще носят с собой в сумочке.

Стаська подняла голову, уже не боясь запутаться в траве и споткнуться, и успела поймать на себе странный и на диво слаженный взгляд ночных гостий. Что-то в нём было… острое, прицельное, заставляющее насторожиться. Однако задуматься об этом она не успела: обе улыбнулись и помахали рукой – мол, подгребайте поскорее к общему кружку.