Дели-акыз

– Нина Джаваха Бек-Израил больно оскорбила меня. Душа моя требует мести. Отплатить надо! Взять у неё, что подороже в джаваховском доме и продать получше, повыгоднее! Красавица Селтонет – лучший птенец «Гнезда». Вот хитростью и раздобудем ее сюда и потом за дорогой выкуп отдадим обратно. А не захочет княжна деньгами вернуть Селтонет, девушку продадим какому-нибудь беку в жены, либо в Турцию…

Когда Абдул-Махмет приходил в качестве свата в дом Джаваха, он лгал. Между его кунаками никогда не было богатого и знатного бека-Гаида. Бек-Гаид жил где-то далеко, был, правда, богатым и важным князем, но с Абдул-Махметом никакого дела не имел и красивую, статную Селтонет в жены себе не сватал. Зато самому Абдулу приглянулась Селтонет.

Он увидел случайно ее в доме Джаваха, пленился её черными глазками и решил во что бы то ни стало добыть ее себе в жены.

От своего сына Рагима, товарища игр Глаши, он узнал о тщеславии Селтонет и решил воспользоваться этой слабостью девушки. Чтобы привести в исполнение свой замысел, он отыскал двух соучастников. Разбойники Бекир и Седир оказались вполне пригодными для этой цели. Один мог разыграть с успехом роль именитого князя и своим осанистым видом заставить принять себя за князя, а другой – разыгрывать роль слуги. Старой и завистливой Зюльме, своей старшей жене, имевшей неограниченную власть в доме, Абдул-Махмет не сказал правды, не сказал, что хочет взять себе четвертую жену, а заявил, что решил увести Селтонет с целью получить выкуп или продать богатому мусульманину, как это часто случается на Востоке. Теперь старик ждал результата посылки своих сообщников к «Джаваховскому Гнезду» и страшно волновался.

«Почему не возвращаются так долго?» – ежеминутно задавал он себе мысленно вопрос, но никак не мог найти ответ на него. Наконец, не будучи в состоянии усидеть дольше на месте, старик поднялся с циновки и вышел на двор.

Прохладная ночь дохнула Абдул-Махмету в лицо своим свежим, студеным дыханьем. Месяц выплыл из-за облака и кругом стало светло. Старик окинул взором свои владения. Эго была небольшая усадьба близ быстрой горной речонки, бурно прыгающей по каменистому дну. Таких горных речонок много в Закавказье. Их родоначальником считается Терек, мечущийся и рвущийся среди гор.

Усадьба представляёт собою как бы небольшую крепостцу. Она обнесена высокою стеною, расположена невдалеке от горного перевала и так хорошо укрыта мохнатыми шапками лесистых утесов, что совершенно незаметна для случайного путника. Словом, тут скрыть Селтонет великолепно, здесь ее искать не станут, здесь ее не отыщут.

Абдул-Махмет стоит среди двора и с каждой минутой волнуется все больше, все сильнее. Их все еще нет! Он выходит за ворота и долго смотрит на дорогу.

Вдруг тонкий напряженный слух татарина улавливает далекий топот лошадиных копыт. Топот понемногу становится все яснее и яснее. Сердце старика трепещет от радостного волнения, Нет сомнения, что возвращаются Рагим с Седиром и Бекиром, а они, по всей вероятности, везут девушку.

Три всадника подскакали в упор к воротам горной усадьбы. Двое из них держали что-то закутанное в бурки, третий, Рагим, был один на лошади. Мальчик быстро соскочил с седла и почтительно подошел к отцу.

– Все сделано, как ты приказал, отец! Девушка здесь. Но пришлось взять с собою и её маленькую подругу. Ту, маленькую русскую, знаешь? Оставить девчонку – значило бы дать, знать всему Гори о том, что увезена Селтонет. Если я поступил глупо, брани меня, отец.

– Ты поступил, как мудрейший из алимов,[22 - Ученик.] – произнес Абдул-Махмет, обнимая сына. – А теперь ступай есть и отдыхать. Да зайди к матери, ее напугала твоя продолжительная отлучка.

Мальчик удалился, а старик дал знак Бекиру и Седиру отвести девушек в кунацкую, и сам поспешил туда же.

Когда бурка спала с головы Селтонет и Глаши, обе они зажмурились в первое мгновение от света, ударившего им в глаза. На столе горела одна только керосиновая лампа, но после продолжительной темноты и это освещение показалось им слишком ярким и ослепительным.

– Добро пожаловать, дорогие гостьи! – сладким голосом с медовой улыбкой произнес Абдул-Махмет, перебегая взглядом с Селтонет на Глашу.

Лица обеих девушек были белы, как бумага, и обе они едва держались от усталости на ногах. Но темь не менее Селтонет собралась духом и произнесла:

– Что это значит, ага? Твой сын и твои слуги схватили нас, как разбойники и вместо того, чтобы доставить в твои виноградники на праздник, куда ты приглашал нас, примчали сюда, в это незнакомое место. Если это – глупая проделка, шутка, которую ты придумал, чтобы испугать нас, то будет шутить, довольно!

Дай нам возможность уехать сейчас же домой, в Гори, где – нас уже хватились и ищут, по всей вероятности, повсюду, – продолжала как бешенная Селтонет. – Если же ты задумал что-нибудь недоброе, Абдул-Махмет, то берегись, ага! Наш «друг» Нина Бек-Израил никогда не простит тебе этого и разыщет нас, хоть…

И черные глаза Селтонет угрожающе взглянули в лицо хозяина усадьбы.

– Да, она разыщет нас, – неожиданно подтвердила и Глаша, испуганная не менее своей спутницы всем происшедшим.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Абдул-Махмет противным, торжествующим, тоненьким смехом, – вы, кажется, хотите грозить мне, глупые, вздорные девчонки, мне, Абдул-Махмету, доживающему на свете пятый десяток лет? Разве Абдул-Махмет не знает, что княжна Нина далеко и, пока она вернется домой, ты, черноокая гурия и ты, белобрысая девчонка, будете спрятаны мною в таком укромном местечке, где вас не только ваша княжна Джаваха, а и сам саиб-наместник не найдет!

– Что ж ты хочешь делать с нами? – испуганно и трепетно сорвалось с губ Селты.

Абдул-Махмет стал серьезен. Он выпрямился, приподнял плечи и с силой ударил кулаком по столу.

– Согласись выйти за меня, девушка! Ты уже давно мне полюбилась. Ты должна быть моей женой. Согласись же!

Селтонет онемела от ужаса и не могла сказать ни слова в ответ безумному старику.

Глаша схватилась за голову и тоже замерла в отчаянии.

Она только сейчас поняла, какую опасную историю затеяла. И у неё сердце стало рваться на части при мысли, что она – единственная виновница происшедшего, что она одна вызвала гибель Селтонет и, может быть, и свою.

– Верни нас домой! Верни нас домой сейчас же! Слышишь? Слышишь? – вдруг крикнула Глаша на всю саклю и рванулась вперед как ошпаренная кошка.

В первую секунду у всех присутствующих в сакле зазвенело в ушах и закружилась голова от этого бешеного крика. Сам Абдул-Махмет опешил, растерялся. Но вот первый миг смущения минул, и багровый румянец гнева залил густою краскою жирные щеки татарина. Он с силой рванул девочку, оттолкнул ее и бросил на пол.

– Дели-акыз!.. Возьмите ее!.. Отнесите ее к Зюльме и дайте ей… – приказал он, обращаясь к Бекиру и Седиру, все еще находившимся здесь, в кунацкой.

Бекир приблизился к Глаше, огорошенной толчком, поднял ее легко, как перышко, и понес из кунацкой через двор на женскую половину. Седир, по знаку Абдул-Махмета, вышел следом за ним.

Теперь Абдул-Махмет и Селта остались наедине.

– Гурия, небесная гурия, – медовым голосом начал он тихо и сладко, – или ты не знаешь, как богат и уважаем всеми Абдул-Махмет? Сколько у него всякого добра накоплено! Какие у него виноградники и табуны! Как бойко идет его торговля! Выйди за меня замуж, выйди! Богатою станешь госпожой и знатной! От всех уважение и почет тебе будет. А уж как беречь тебя, Селтонет, да баловать буду. Ветру на тебя не нам подуть, пылинке сесть не позволю, звездочка сердца моего, солнце мыслей моих!

Девушка подняла измученное лицо на татарина.

– Довольно! – энергично заговорила она, – довольно болтать глупости, ага! Раз и навсегда тебе отвечаю. Отпусти лучше добром. Все равно отыщут нас и худо тебе будет тогда, ага! А замуж за тебя никогда не выйду.

– Худо Абдул-Махмету? – захихикал старик, – эй, опомнись, красавица! Не надо стращать Абдула. Лучше подчиниться воле Аллаха и моей! Такую свадьбу сыграем, какой сам султан турецкий не игрывал. Зурны будут, саази будут, чиунгури… Певцов позову со всего Кавказа, велю им красоточку Селтонет славить… А домой не просись. Все равно не пущу, не пущу никогда, клянусь пророком!

– Не пустишь?

Глаза Селтонет вспыхнули и засверкали, лицо побледнело еще больше прежнего. Она оглянулась на дверь. У входа никого не было. А за тяжелым ковром, висевшим над порогом, была желанная свобода и спасенье. Абдул-Махмет стар и недостаточно поворотлив по виду, чтобы догнать ее, молодую и быструю как лань… Дольше ждать нечего… Путь свободен… Только бы убежать отсюда… Пробраться в Гори, а там вместе с джаваховскими храбрецами, Селимом и Сандро, с князем Андро вернуться сюда, освободить Глашу. Скорей бежать, скорей…

И, повинуясь этой, мгновенно блеснувшей в её голове мысли, Селтонет рванулась вперед, туда, где, как ей показалось, она будет спасена. Но в тот же миг дико и испуганно вскрикнула, схваченная за руку чей-то цепкой, грубой рукой. Словно из-под земли выросла перед нею фигура одного из сообщников Абдула.

– Куда, красавица? Ах, ну, да побегай, коли есть охота, по двору. Побегай. Ворота заперты, никуда не уйдешь…

И с громким хохотом он выпустил руку девушки из своих цепких пальцев. Селтонет зашаталась. Девушке показалось, что небо опрокинулось на землю, что… И с криком отчаяния и бессилия упала вдруг лишившаяся чувств Селтонет…

Конец I-й части

ЧАСТЬ II

Глава I

С первого же вечера плена Глашу разъединили с Селтой и заперли ее в полутемную тесную каморку, где была только одна тахта. Селта тоже где-то близко; иногда даже доносится её печальный голос, но переговариваться не удается.

Каждое утро, когда золотые лучи солнца едва проникают в «тюрьму» Глаши, у дверей щелкает снаружи задвижка, и безобразная Зюльма приносит чашку с дымящимся хинколом, кусок жареной баранины и несколько чуреков. Это завтрак и обед Глаши, к которому она почти не притрагивается. Перед наступлением сумерек ей приносится такая же порция, составляющая ужин. Кувшин с водою стоит тут целый день. Мыться Глашу водит на двор та же Зюльма. Она почти не говорит по-русски, и её крючковатый нос, беззубый рот и злые черные глаза внушают маленькой пленнице какой-то суеверный ужас.

Несколько раз Глаша пробовала расспрашивать старуху, зачем их держат здесь, когда выпустят, и что вообще намерены сделать с ними. Но та в ответ только пригрозила ей коричневым крючковатым пальцем, сердито мотала головою и, бормоча что-то себе под нос, уходила из каморки.

Изредка вместо старой Зюльмы, приходили к Глаше младшие жены Абдул-Махмета – толстая, пухлая Аминет с сонными, равнодушными глазами, или живая, бойкая, хорошенькая Фатима. Посещения последней казались пленнице праздничными часами. Случалось, однако, что в каморку являлись обе вместе.

В одно из таких посещений Глаша схватила за руку Фатиму и стала просить ее рассказать, где и что делает Селтонет, не плачет ли она, не горюет ли?

Просьба переходила в мольбу.