Домочадцы и другие лоскутяне

– Нина, как хорошо, что ты меня позвала! – взволнованно крикнул Ансель. – ещё минута, и тебя схватили бы, и никто не узнал бы об этом! Из этой кареты к тебе были протянуты чьи-то руки, и только то, что я повернулся на твой оклик, заставило врагов проехать мимо! У тебя что-то случилось? Где ты была? Кто следил за тобой?

– Ничего себе! А я и не заметила! Похоже, я знаю, кто это. Потом расскажу, ведь сейчас всё обошлось! Идём скорее в Дом, нас уже заждались, наверное!

– Мы вернёмся к этому разговору чуть позже, ты права, не будем сейчас беспокоить людей! Идём, Звезда уже совсем рядом! Пошли, Петер, – позвал он своего спутника, и, взяв корзины и коробки, они взошли на крыльцо.

Вошедших встретили шумными возгласами, дети высыпали в прихожую, зная, что сейчас им снова дадут подарки. Аграфена целовала Нину – давно не виделись. На приехавшего с Анселем мужчину все смотрели с доброжелательным вниманием. И только одна Чау напряглась: можно переменить облик, но запах останется неизменным, и запах этого гостя был ей хорошо знаком. Олли уловила беспокойство собачки и подошла к ней – на всякий случай. Между тем, в Доме воцарился весёлый беспорядок – все говорили одновременно, приветствуя Анселя, приглашая его спутника пройти в комнаты, спрашивая Нину, как прошёл концерт. Наконец, Бабушка Лина сказала: «Ниночка, твоя Синяя Птица заждалась, входи скорее!»

– Как я рада, что ты уже здесь, – улыбнулась девушке в платье Жар-Птицы Нина, – ты успокоилась немного? Как, кстати, тебя зовут? – Вокруг все засмеялись этому вопросу.

– Лидия, – снова смутившись, ответила она.

– Подожди, Лидия, у меня для тебя тоже есть подарочки! – с этими словами Нина убежала в сою комнату и через минуту вернулась обратно. В руках у неё была тёплая вязаная кофта цвета морской волны и меховой капор.

– Возьми, Лидия, сейчас не лето, это тебе пригодится, да и к лицу подойдёт.

Лидия ахнула и, прижав обновки к груди, обняла Нину.

В это время Ансель, увидев, что дети занялись изучением новых подарков, сказал:

– Я прошу вас выслушать моего друга Петера, он пришёл, чтобы что-то сказать нам всем!

Петер вышел вперёд. Было видно, что ему очень трудно говорить, он ссутулился, густо покраснел, руки беспомощно повисли.

– Я пришёл просить у вас прощения… Это я тогда украл корову Анселя. И ударил собачку. Я очень виноват. Мне стыдно. И ещё я хотел сказать «спасибо» вам… Нет, гепарду спасибо сказать… За то, что вразумили… и дали возможность задуматься… С прошлым покончено – с помощью вашей. Не будь того случая, я не знаю, что бы сейчас со мной сталось… Простите меня, если можете! Собачка, особенно ты прости!

Все молчали. Уж слишком неожиданным было признание нового гостя. Чау переступила передними лапами, после недолгого раздумья, подошла к Петеру, заглянула ему в глаза. Потом сказала просто: «У меня ничего не болит. И ты же сам всё понял. Давай забудем об этом – как будто того случая никогда не было».

Кошечка Олли обошла Петера кругом, потом выгнула спинку и разрешила погладить себя. «Ну, чтож, – сказала она протяжно. – Если я помогла тебе найти дорогу домой – я рада. Я принимаю твою благодарность!»

– Знаете, – сказала Бабушка Лина, – сегодня мы должны простить всех, кто в этом нуждается! Пусть между нами не будет опечаленных! Давайте простим друг друга и выйдем на встречу!

Все поспешили во двор – увидеть среди бисерной россыпи ту Звезду, что давала возможности новой жизни.

Тонкий серебряный свет пролился, связав прочной нитью Звезду Надежды и тех, кто ждал и вышел встретить её. И дарами Звезды стали кров, прощение, свобода, дружба, любовь.

Короткий день сегодня заглядывал в окна Дома и становился теплее…

История одиннадцатая

Ансель почувствовал, как его с размаху ударило о какое-то препятствие. Инстинктивно выбросил вперёд руки и ощутил некую твёрдую поверхность. Он впился в неё кончиками пальцев, коленями, ступнями, попытался весь распластаться по ней, слиться с нею. Волна приподняла его, и ему удалось уцепиться за какую-то впадину и не откатиться назад вместе с водной массой. Бессознательно он подтянулся на пальцах, замер на мгновение, а затем рванулся как можно выше. Новая волна подтолкнула его вверх, и прежде, чем потащила за собой обратно, ему удалось забросить колено на торчащий выступ. Затем он весь бросился вперёд и оказался на жёсткой и неподвижной плоскости… Вокруг была кромешная темнота, и он не понимал, где находится. Но ощущал всем своим существом: стопалые лапы волн хватают пространство ниже него, и что-то препятствует им снова стащить его вниз… В этот момент силы его иссякли. Он был совершенно обездвижен и долго не верил, что беспорядочное вращение в толще волн прекратилось… Потом все его ощущения исчезли – он потерял сознание…

Русалка Люси, немного поплескавшись в пронизанных солнцем волнах, поднялась в свой грот. Уже в нескольких десятках метров от дома она ощутила особую расслабленность и умиротворение. Дом это место, где нам хорошо, И Люси любила своё новое жилище. Оно было наполнено её присутствием, даже когда сама русалка была далеко. В нём жил её запах, её мысли, её движения. Так что, входя в свой грот, она находила дома саму себя, немного забытую, но знакомую до корней волос. В прихожей у каждой русалки всегда лежат несколько пар пуантов – для себя и для гостей. Дома они обычно надевают такую обувь на кончики хвоста, чтобы не стирать их о твёрдую поверхность пола. Русалка обула шёлковые пуанты, с удовольствием взглянула на своё отражение в большом зеркале прихожей, осмотрелась и замерла. Прямо у входа, на каменном полу, в нескольких сантиметрах от воды лежал светловолосый мужчина, босой и полураздетый. Люси догадалась, что двухдневный шторм, который она пережидала в гостях у Сирены Лорелеи, выбросил этого человека на ступени её прихожей. Она тронула его руку. Рука оказалась тёплой, значит, мужчина был жив и крепко спал.

Дом Русалки Люси находился в скале, которая острым клином разрезала морскую ткань, выдаваясь из гряды неприступных утёсов, венчающих труднодоступное побережье. Люди здесь не селились: море в этих местах было неприветливым, дно – сплошные подводные гребни, а берег каменистый и бесплодный. Над её гротом, к тому же, нависал длинный, в глубоких трещинах, выветренный скальный козырёк, совершенно закрывавший вход от обзора сверху. Так что русалка жила здесь в полном уединении и безвестности.

Люси осмотрелась. Дома было так хорошо! Пожалуй, нужно только слегка подсушить ковры из прихожей – шторм их немного замочил, но всё остальное представилось таким же, как она оставила, уплыв в гости к сирене. Пышные шторы из водорослей, сплетённых в сложные узоры, украшенные коралловыми подвесками, отделяли помещения, на полках стояли раковины, каких на земле не встретишь – едва тронутые голубым у края завитка и вобравшие всю синь моря в глубине спирали, или всех оттенков расплавленного золота с россыпью зелёных и бордовых крапин, или нежнорозовые, облитые перламутровым свечением – Люси очень любила их прихотливые формы и оттенки. На стенах были развешаны яркие гобелены, которые она выткала сама, окрасив водоросли в цвета, полученные из растёртых камешков, створок жемчужниц и корневищ подводных растений. На гобеленах были сценки из земной жизни Люси в орнаментах из роз. Улыбнувшись своим любимым розам, Русалка смахнула пыль с сундуков и ларей, встряхнула дорогую скатерть, и начала готовить завтрак – на двоих!

Ансель проснулся внезапно. Медленно поднялся, огляделся, увидел Люси. Сделал несколько неуверенных шагов.

– Здравствуй! Меня вчера выбросило на порог твоего дома, кажется. Сам не верю, что жив остался!

– Да, шторм был сильный, тебе повезло спастись. Как ты себя чувствуешь сейчас?

– Нормально. Только ноги и руки ватные…

– Иди завтракать, сразу в себя придёшь!

Люси подала обильный завтрак, и Ансель быстро собрался с силами.

– Как ты оказался в море в такую бурю? – спросила она, когда он насытился.

– Скверная история случилась со мной, скажу я тебе. Я фермер, работаю на земле в своё удовольствие. А тут поехал в город на рынок. И в кабачке за обедом познакомился с двумя парнями. Весёлыми такими, энергичными. Назвались моряками, рыбаками. Слово за слово, и предложили мне они поработать на их корабле – сказали, что за пару недель можно заработать от улова больше, чем я за год на ферме зарабатываю, а людей у них маловато. Я и призадумался – деньги-то всегда нужны. А они собирались в море выходить через два дня, и всего-то дней на десять-двенадцать – как рыба пойдёт. Вернулся домой, корову отвёл к соседям, сказал, что недели на две в город нужно мне отлучиться, так пусть они за моей Корой присмотрят. И отправился в порт. А когда корабль был уже в море, обратил внимание, что рыбаки эти сильно оружием обвешаны, и на корабле пушек полно, а сетей рыболовных вовсе нет! И из их разговоров понял, что сам, добровольно, отправился в рейс на пиратском корабле! Деваться было некуда. И не знаю, что было бы со мной, только в ночь начался этот шторм, в какой-то момент оказался я в воде, сколько времени крутило в волнах, не могу даже предположить, а потом выбросило меня куда-то на твёрдую поверхность, оказалось – на твой порог, в твой дом… Так что, именно здесь ждало меня спасение!

– Какое счастье, что никого ты не погубил, и сам выжил в этом шторме! Теперь будешь крепко думать, прежде, чем срываться со своей земли за большими деньгами!

– Да уж, науку получил такую – врагу не пожелаю. Судьба дала мне шанс подумать – как жить дальше. И я теперь точно знаю, что лучше нашего Лоскутного Одеяла для меня места нет, и нет лучшей работы, чем работа на земле. И ещё, что у каждого должен быть шанс, ведь оступиться по глупости так просто! Только, Люси, как же мне теперь обратно вернуться – соскучился я по дому…

– Передохни немного! Я тебе помогу найти дорогу!

– Да нет у меня желания отдыхать! Лучше скажи, может тебе по хозяйству помощь какая нужна – пока я здесь, всё сделаю, что смогу. Должник я твой теперь до конца жизни, а долг платежом красен!

Ансель по мужски оглядел дом Люси. Поправил полки, укрепил петли на крышке сундука и расшатавшиеся ножки стульев, развесил для просушки тяжёлый ковёр из прихожей… Но было видно, что мыслями своими он далеко отсюда. Люси улыбнулась и вызвала дельфинов, которые должны были домчать парня до родного берега. Прощаясь, Ансель попросил разрешения иногда приезжать к ней в гости, и Люси, подумав, нехотя разрешила. Они договорились, что чайки при необходимости будут передавать их сообщения друг другу…

Обо всём этом она вспоминала, сидя за ткацким станком. Смеркалось. Она зачерпнула длинным сачком несколько светящихся рыбок, вьющихся у входа в её грот, и добавила их к тем, что уже плавали в большом аквариуме, подвешенном над рабочим местом. Стало значительно светлее. Рыбки были разного цвета, и свет, который они давали, менялся от их перемещения внутри аквариума, создавая мерцающий эффект. Утром она отправит рыбок в море, а к следующему вечеру снова осветит свой станок неземным светом. Русалка ткала портьеры в подарок своей любимой подруге сирене Лорелее.

Через несколько недель после того памятного шторма, который принёс на ступени её жилища земледельца Анселя, она получила весть – дом Лорелеи разграблен! Люси бросилась к сирене, но нашла её в хорошем расположении духа – она увлечённо восстанавливала убранство своих помещений, а добрый друг Максимиллиан во всём помогал ей. Лорелея рассказала русалке о том, как Эль Треко бежал с её острова, прихватив всё, что посчитал ценным. Самым страшным для них обеих оказалось вероломство пирата. Вернувшись к себе, Люси пересмотрела полки и сундуки и отобрала для Лары немного серебряных и фарфоровых столовых приборов, несколько позолоченных блюд и кое-что ещё по мелочам. Ей очень хотелось снова увидеть комнаты Лары такими же нарядными и уютными, как прежде, чтобы даже память о коварстве, жадности и воровстве исчезла из жизни сирены.

Как могут говорить только русалки – много воды утекло с тех пор. Говоря проще – прошло сколько-то времени, и Люси снова отправилась в гости к Ларе. Собственно, это Лорелея должна была приплыть к ней, но накануне прислала письмо, в котором извещала: в назначенное время быть не сможет. Решив, что сирена заболела, Люси, прихватив баночку малинового варенья, отправилась к ней. Лорелея в самом деле выглядела уставшей и очень печальной, она похудела, дома у неё было серо и тускло, казалось, даже золотых чешуек на её теле стало меньше. Она была мокрой – совершенно очевидно, только вернулась откуда-то. Русалка решила приготовить чай для себя и хозяйки, и с удивлением обнаружила – красивая посуда, которую она подарила сирене, исчезла, а на занавесях нет ни одной жемчужинки. Впрочем, жемчуга не было ни на руках, ни в волосах, ни на хвосте Лары. Это поразило Люси – она почувствовала какую-то большую беду, которую сирена старается скрыть. Само собой разумеется, оставить это без внимания русалка не могла – слишком близкими подругами они с Лорелеей были.

Лорелея довольно часто виделась с Максимиллианом. Обычно, они договаривались о встрече заранее, но иногда чайка приносила ей записку от него с просьбой встретиться на побережье. Так было и на этот раз – он попросил сирену придти к Красным камням у маяка. Лара особенно тщательно убрала себя. Множество браслетов звенели на её запястьях – золотые и серебряные, тонкие и широкие, выпуклые и плоские. Вокруг талии и хвоста повязала пояса из нескольких золотых цепочек с подвесками из грушевидных жемчужин. Она даже украсила волосы драгоценной изумрудной диадемой – Максимиллиан говорил, эти камни очень идут к её глазам. А над правым виском закрепила цветок магнолии из букета, который друг привёз ей два дня назад. Всё же – не в домашнем виде должна была ему показаться, ведь она шла на свидание! Лара ещё издали увидела его: он сидел спиной к морю, глядя куда-то вглубь побережья, и у неё была возможность подплыть к нему незаметно. Лорелея тронула его за руку, и мужчина обернулся. На неё смотрел Эль Треко.

– Ну, здравствуй, вот и встретились! – сказал он. – Послушай меня молча минутку, это в твоих интересах!

Лара чуть не задохнулась от возмущения, но пират нимало не смущаясь, продолжал монолог:

– Сразу скажу тебе: Максимиллиан находится в моих руках, он схвачен и надёжно упрятан. И только от тебя зависит, как долго он будет жить. Тебе интересно, что я скажу дальше? Тогда молча кивни головой!

Лара утвердительно наклонила голову. Сердце её забилось пойманной птицей – как сказал бы какой-нибудь поэт.

– Видишь, вот свисток, который ты ему дала, чтобы он мог позвать тебя, когда будет надо. Этот свисток у меня, ты можешь поверить, что и сам Максимиллиан тоже. И теперь ты будешь каждый день приносить мне сюда вот такой мешочек жемчуга, – он протянул ей замшевый мешочек, – и до тех пор, пока ты будешь это делать – он будет жить. Как перестанешь – подпишешь ему смертный приговор. Тебе это понятно?

Сирена снова кивнула головой, говорить она не могла, возмущение и гнев сковали её речь.

– Ты можешь также приносить мне золотые и серебряные безделушки. В такой день его дневная норма хлеба и воды будет увеличена вдвое, за большое изделие ему дадут ещё и мяса. Так что, только от тебя зависит, как долго, и как комфортно будет жить твой друг. И кстати! Самая мелкая жемчужина должна быть размером с лесной орех, имей это в виду! Ты можешь сейчас убить меня, но в этом случае он тоже погибнет сегодня же. Это всё, что я хотел тебе сказать. У тебя есть ко мне вопросы?

Сирена сдержала слёзы. Она вскинула голову и уверенно ответила:

– Я сделаю всё, как ты хочешь. Ни у меня, ни у Максимиллиана выбора нет. На закате каждого дня я буду приносить тебе сюда то, что ты требуешь. Вот, возьми для начала! – она сняла все свои украшения и положила у его ног. Бутон магнолии она оставила в волосах. Затем погрузилась в воду и отправилась домой. Она плыла, не видя перед собой ничего, «сердце её разрывало отчаяние».