Домочадцы и другие лоскутяне

– Как ты правильно рассчитал места заложения зарядов! – кричал Вареник Ноелю

– Из-за этого козла ты всех заставил волноваться, – кричал Ноель Симону.

– Как хорошо, что деревня не пострадала, – кричал Симон Ноелю.

– Какое счастье, что с тобой ничего не случилось, – кричал Миша Симе.

…Жители Молочных Рек сидели на Жаблях. Напряжение и печаль читалась на их лицах, но никто не плакал – это были труженики, и они знали, что вместе смогут преодолеть всё. Их тучные стада вместе с пастухами находились на дальнем пастбище, и коровам ничто не угрожало, а значит, всё у знаменитого посёлка сложится хорошо, и новые сыры созреют в положенное время. А дома, если понадобится, они отстроят заново – все вместе! Гоша поднял руку, чтобы дать знак Жаблям трогаться в путь, но в это время Чау сказала ему: «Грохот стал другим – он затихает!»

Ах, это правда – слух у собак во сто крат сильнее человеческого! Несколько минут тяжёлого ожидания показалось сельчанам бесконечными. Но вот и они услышали – этот гул, наполнявший ночь, стал слабее! Затем он стал напоминать тяжёлый выдох засыпающего зверя – и эхо отозвалось несколькими выдохами, а потом одно только эхо пробежало между вершинами и стенами ущелья и спряталось где-то… Стало тихо.

«У них всё получилось, – сказал Гоша Чаушке. – Они смогли остановить лавину!» А потом он закричал во весь голос:

– Они смогли остановить лавину! На всех жаблях сразу раздались радостные восклицания, жабли снизились, все спешились и окружили Гошу и Чау Гоша стал рассказывать о том, что Симон и Миша остались в горах, чтобы остановить ледник – не дать завалить озеро и разрушить Молочные Реки… Вот тут женщины стали плакать.

И в этот момент над посёлком завис Жабль, на котором сидели Сима, Миша, Ди Ноель и Вареник. Они спустились на траву, и все увидели жмущегося к ногам Симона козлёнка.

Гоша отвернулся и стал вытирать глаза белоснежным платком, который был при нём всегда – такая была у него привычка. Молочнорекцы бросились к вновь прибывшим с объятьями и поцелуями и окружили их плотным восклицающим кольцом…

Ди Ноель по своей военной натуре одновременно видел всё, что происходит вокруг.

От него не укрылось, что Миша тихонько погладил Жабля по запылённому брюшку. Он почувствовал угрызения совести, подошёл к скромняге Жаблю и звучно чмокнул его в щёку. «Славная боевая лошадка!» – пробормотал генерал командным голосом. Жабль засмущался и из серо-зеленого стал пунцовым. Вареник достал из кармана походных штанов сухарик, и на ладони протянул его Жаблю. Тот никогда не ел сухарей, но из деликатности взял угощение губами и заложил за щёку, намереваясь выплюнуть при первом удобном случае…

Они вернулись в Дом утром. Все события прошедшей ночи были кратко рассказаны домочадцам. А дальше и спасатели, и спасённые направились в комнату Симы, всегда готовую принять вернувшихся домой с непростого пути.

– Ну, козлёнок попал в хорошее общество, – смеялся Сима, продолжая разговор.

– Совершенно не представляю, каким образом разрушилась эта ледовая шапка! Я определённо видел какое-то постороннее движение над той площадкой, где мы с Вареником вели измерения. Что это могло быть? Теперь мы не узнаем – там всё сейчас стало другим… И кто же перерезал нашу верёвочную лестницу? А вызову-ка я Жабля и слетаю глянуть на этот ледник! Надо осмотреть свежий фронт картографических работ, и чем скорее – тем лучше! Нет, ну как вспомню – вдруг посреди этого камнепада Симон бросается вытаскивать козлёнка! Мои волосы сами собой в косы заплетаются!

– Да я сегодня только козлёнка и спас, – сказал Сима. Всех остальных спасал ты, генерал, – и Вареника, и меня… А если честно, что бы я сегодня без вас сделал? Но вообще, все мы Чау жизнями обязаны! Ведь без неё пришлось бы долго искать ту расселину, в которую упали Ноель и Вареник – и ледник накрыл бы и нас, и озеро… А теперь спать! Нужно отдохнуть после ночных приключений! – с этими словами он опустился на кровать и уснул прежде, чем голова коснулась подушки.

Ди Ноель на цыпочках вышел из комнаты, жестом позвав с собой остальных домочадцев. Затем спустился во двор и кликнул Жабля. Вернулся через несколько часов. Рабочая тетрадь его была испещрена новыми заметками. Он собрал мужчин и сообщил странную новость.

– Поднявшись над ледником и облетев его, я увидел неожиданную приладу: за массивным отрогом были разложены несколько больших металлических листов. Отполированные до зеркального блеска, они располагались таким образом, что отражали усиленные солнечные лучи в определённую точку. Именно это и вызвало резкое таяние и обрушение ледника. А за ним последовал сход лавины. Так что вчерашняя беда была неслучайна. Кто-то подготовил её. Вот почему на берег озера наползли огромные валуны. И скальный грунт стал мокрым и вязким… Я забрал железяки оттуда, чтобы не случилось чего подобного ещё раз…

– Вот оно что! – протянул Миша. – На Острове затаился враг! Сигнал для всех нас – быть внимательными. Хорошо, что Сима вчера ночью принял твой сигнал! Но для чего кому-то понадобилось стереть с карты Лоскутянии горное озеро и Молочные Реки? Как нам это узнать?

– Узнаем, дай срок. – протянул Гоша. – Только женщинам пока этого говорить не надо. Для чего беспокоить их раньше времени? И, кстати, Ноель, что это за словечко такое – «прилада»? Откуда оно у тебя?

– Это, брат, я привёз из дивной страны Сайбирии, когда был там на учёбе. Богатое слово, и очень оно мне понравилось. Устройство или приспособление означает, вот как.

– И мне по душе пришлось. Яркое, выразительное!

– Значит так! Не отвлекаемся! – подвёл итог дедушка Бертик. – Не будем пока никого извещать о находке генерала. Однако всем нам надо повнимательнее стать. Приглядываться, задумываться, запоминать всё необычное, что заметим. А там видно будет.

– Но мы-то с Вареником столько дней составляли карту этого ущелья! – сказал Ди Ноель. – И теперь она недействительна!

История шестая

Бабушка Лина с утра стала отбирать срезанные в огороде тыквы на зимнее хранение. Полки кладовой уже тщательно протёрты, вдоль стен и в углах разложены и развешаны связки чеснока, лука, перца и укропа – для зимних обедов, и чтобы отпугивать вредителей. Тыковки подобрались одна лучше другой – большие и маленькие, крутобокие, всех цветов тыквенного спектра – от золотисто-серого через солнечно-оранжевый к тёмно-зелёному. Укладка тыквы на хранение процесс ответственный и очень важный – ведь вложенный в них труд домочадцев, щедрость земли и тепло летнего солнца надо сберечь до следующего сезона сбора урожая.

Бабушка отменно готовила тыкву – в её Книге домашних премудростей были записаны рецепты, доставшиеся ещё от прабабушек, и она могла угодить самому взыскательному гурману. Домочадцы съедали её обеды с отменным аппетитом и удовольствием. Бабушка Лина знала предпочтения каждого. Хулиган Гоша, например, очень любил тыкву, и мог есть её хоть каждый день! Но здесь, пожалуй, надо дать некоторые разъяснения.

Хулиган Гоша на самом деле был исключительно воспитанный человек, и с детства радовал своих родителей и всю многочисленную родню примерным поведением. Ему так хотелось быть предводителем окрестных мальчишек в их рискованных забавах, получать тройки и даже двойки на уроках – но вместо этого он был круглым отличником, ходил в аккуратной одежде и даже красиво писал в тетрадях и на доске! Ну, никак не получалось у него писать коряво и не понимать, как решать сложные задачи и примеры! Однажды его бабушка, открыв коробочку с успокоительными пилюлями, которые она принимала на ночь, нашла в ней шоколадную конфету Позвав внука, она спросила у него – как это надо понимать, и он честно сказал, что хотел сделать ей вкусно. «Хулиган!» – с улыбкой сказала бабушка, и это стало его шутливым домашним прозвищем. Сейчас он был профессором текстильных наук и умел создавать высокохудожественные ткани в самой разной технике. Но близкие друзья с любовью могли назвать его Хулиган Гоша, и это очень веселило и их, и самого Гошу.

Между тем, все тыквы, как тыквы, спокойно укладывались на полки, и вдруг одна категорически воспротивилась этому.

– Что значит «не хочу»? В кладовой уютно – темно, прохладно, сухо. Пахнет пряностями. Что тебе ещё надо? Лежи себе и дремли в ожидании следующего превращения… Как все тыквы лежат…

– Ая хочу мемуары писать, мне есть, что сказать островитянам! Я даже псевдоним себе придумала – Ликёр из Тыквы, очень романтичный, правда? А семечки – это мои мысли, мои дети, они меня переполняют, я хочу высказаться, а не лежать на полке в темноте и ожидании…

– Дорогая, но как же ты будешь писать? Ты ведь даже пера держать не умеешь! – Бабушка Лина всплеснула руками.

– А что, все, кто сейчас пишет, умеют это делать? А ведь пишут же! Некоторые даже полагают, что пишут стихи! Так что, не переубеждай меня, я твёрдо решила – буду писать… Что-нибудь такое… романтическое из жизни тыкв… глубокие переживания тыквы, взгляд тыквы на вечность… на мораль и нравственность… авантюрный тыквенный роман… хорошо, что мои мысли разбегаться не могут, сидят на своих местах! Ну, творческие планы сразу не перечислишь, хотя, думаю, всё, что я создам, будет интересно каждому…

– Так ты решительно не пойдёшь в кладовую? И где же ты будешь жить? – Бабушка поняла, что эта тыква не даст остальным спокойно уснуть в кладовке до лучших времён, и решила устроить её в другом месте, например, на чердаке Дома.

– В твоей комнате, рядом с тобой – ты только подумай, как тебе будет интересно наше общение!

– Послушай, Тыква! – попыталась возразить Бабушка Лина, но тыква прервала её:

– Ты должна звать меня Ликёр из Тыквы!

– Ликёр? Ликёр я… Ликёр из… Тьфу! Нет! Это не имя! Это что-то из магазинного ассортимента! Я буду звать тебя… буду звать… А! Лукерья буду тебя звать, – твёрдо сказала Бабушка Лина. Тыква поняла, что это окончательное решение, и по-другому не случится. Она умолкла, но отметила про себя, что такую фамильярность будет позволять одной Бабушке, и никому больше.

– Но только ты поставишь у себя в комнате для меня круглый пуф и постелешь коврик! – сказала она после раздумья, приняв в качестве компромисса «Лукерью» вместо «Ликёра»… Впрочем, теперь ей надо было придумать для себя новый творческий псевдоним, потому что «Лукерья из тыквы» звучит по меньшей мере странно… Тыква глубоко задумалась.

Часа в три пополудни у Дома остановился экипаж. Четыре сильных гнедых лошади были впряжены в крытую повозку, обтянутую кожей, окрашенной в оливковый цвет и оббитой медными гвоздиками. С запяток соскочил одетый подорожному служка и открыл дверцу. По складным деревянным ступеням на дорогу спустился худощавый мужчина выразительной внешности – с густыми чёрными бровями, глубоко посаженными тёмными глазами, тонким с выраженной горбинкой носом и небольшой чёрной бородкой, одетый строго, по-деловому. Опираясь на трость, он вошёл в калитку и позвонил в колокольчик над дверью. Открывшей ему Бабушке Лине мужчина сказал, что приехал к уважаемому Гоше и хотел бы с ним поговорить. Бабушка указала ему на сегодняшнюю дверь в комнаты Гоши.

Войдя на разрешающий возглас хозяина, он поклонился и представился.

– Меня зовут Тантемир, я торговец. Моё имя известно в домах очень состоятельных людей – я поставляю им предметы роскоши, в этом я знаю толк и занимаюсь много лет.

– Очень приятно, – сказал вежливый Хулиган Гоша, – чем обязан вашему визиту?

– В одном из богатейших домов в моём краю готовятся к свадьбе. Очень пышной свадьбе, вы понимаете. И невеста потребовала изготовить для одного из её парадных туалетов особую ткань. Она дала небольшой образец. Но такого материала даже я нигде не смог отыскать. И тогда мне указали на вас, как на единственного специалиста, который может создать нужную ткань. Поэтому я и прибыл к вам – с почтительнейшею просьбой спасти эту свадьбу: без такого туалета невеста отказывается заключить брак с моим клиентом! Цена работы – любая, какую вы сочтёте нужным потребовать. Срок – неделя.

Всё, что вам потребуется для работы, я готов предоставить.

– Ничего себе невеста, – сказал Гоша, – замуж она иначе не пойдёт… А кто направил вас ко мне? – Ему было любопытно, куда дошла слава о его профессиональном мастерстве, всё же он давно уже не садился за ткацкий станок – профессор, как-никак, следовательно, теоретик. А ткацкий станок для него теперь – что холст для маститого художника: основа для создания шедевра, не меньше.

– Я и не упомню, кто именно, – ответил торговец, – главное – ваша известность! А для меня найти эту ткань – вопрос престижа. Так что я готов понести любые расходы, в любом случае они окупятся! Вот, посмотрите образец – что вы мне об этом скажете. – Он раскрыл плоскую шкатулку ароматного сандалового дерева и вынул из неё небольшой, сантиметров тридцать в длину и ширину, лоскут. Гоша с интересом взял её в руки и водрузил на нос очки. Ткань была необычной – мягкой и лёгкой, как шёлк, и объёмной и покрытой выпуклым сложным золотым рисунком, словно парча. А цвет – какой же редкий цвет был у неё! Специалисты называют его «сливовый» – слегка напоминает мякоть сливы, но в основе своей всё же блёкло-розовый… Было очевидно, что соткал её мастер высокого класса, Гоша даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел такую талантливую работу.

– Я не уверен, что смогу сделать точно такую же, – сказал он, после долгих размышлений Тантемиру – Мне надо детально исследовать этот отрезок, провести анализ красителей, разобраться со способом плетения, построить специальный ткацкий станок. Для этого нужно время. А вы торопите! Нет, боюсь, я вам помочь не смогу.

Лицо торговца на мгновение взорвала ярость, но он тут же овладел собой.

– У меня нет выбора! Мне назвали вас, как единственного специалиста, который может изготовить нужную ткань. Я готов подождать. Может, согласитесь – я могу создать для вас все условия в моём доме и перевезти вас туда на время работы. Подумайте – у вас не будет никаких забот: обслуживать будет прислуга, еда – любая, какую захотите, отдельное помещение для работы, все необходимые материалы будут предоставлены в кратчайшие сроки… И оплата – на ваших условиях, цена любая, сколь угодно высокая! Соглашайтесь, прошу вас!