– О нашей пресловутой мисс Бёртон, – явно сдерживаясь, резко ответила миссис Стоуни.
По учительской прошёл чуть слышный вихрь удивления и негодования, затем мистер Браун медленно проговорил:
– Ну, что за проблема, миссис Стоуни? Напишите докладную на имя директора. Дисциплинарный комитет решит этот вопрос должным образом…
– Какой вопрос, мистер Браун? – вошла в учительскую приземистая и круглая, как пивной бочонок, сеньора Гали, директор Лейквуда.
В кабинете стало невероятно тихо, молодые учителя, проработавшие в школе меньше года, и вовсе спрятались за экранами мониторов.
Миссис Стоуни, однако, появление директора не смутило.
– Вопиющее безобразие, госпожа директор. Никогда не думала, что когда-нибудь доживу до дня, когда в нашем Лейквуде произойдет подобное.
– Вот как? – приподняв бровь, отозвалась сеньора Гали. – Что ж, пройдемте в мой кабинет, миссис Стоуни, расскажете подробности… Возвращайтесь к работе, коллеги, – кивнула она преподавателям и вышла из учительской вместе со своим заместителем по воспитательной работе.
– Как вы объясните этот инцидент, профессор Иден? – полушепотом спросила мадемуазель Леруа, подавшись к сидевшей рядом женщине в бесформенном полосатом костюме, устало изучавшей многочисленные анкеты. – Разве у мисс Бёртон есть какие-то подростковые проблемы?
Профессор Иден, преподаватель социально-экономической географии и по совместительству школьный психолог, иронично усмехнулась, потянувшись к тонкой папке на краю стола:
– Конечно, есть, мисс Леруа, начиная от обычной депрессии и заканчивая заниженной самооценкой. Вот, поглядите, – она протянула девушке скрепленную кипу листов, – это результат последнего анкетирования.
– Разве оно не было анонимным, профессор? – нахмурилась мадемуазель Леруа, прочитав аккуратное: "Ирэн Бёртон" в верхнем углу анкеты.
– Мисс Бёртон всегда подписывает свои анкеты, – сообщила женщина с добродушной улыбкой. – На моё замечание она как-то сказала, что анонимность нужна тем, кому есть, чего бояться… или стыдиться. Я никогда не даю её анкет директору, – со смешком поделилась она. – Собираю их в эту папку, – профессор кивнула на скоросшиватель на краю стола. – У Ирэн довольно занимательные ответы. И искренние, как ни странно.
– Это при том, что половина наших студентов заполняет опросники печатными буквами, чтобы мы не узнали по почерку, чьи ответы читаем, – улыбнулась мадемуазель Леруа, прочитав под вопросом: "Что Вы думаете о руководстве Лейквуда?" откровенное: "О нем предпочитаю не думать".
– Обратите внимание на двадцать третий вопрос, – кивнула на анкету профессор Иден. – Уверена, ещё две недели назад мисс Бёртон дала бы другой ответ. Для девочки её возраста он слишком… осознанный, – помедлив мгновение, нашлась она.
– Вы правы, – медленно произнесла девушка, глядя на неровные слова.
После вопроса: "Что Вы понимаете под выражением: "Ценить самого себя"?" было написано: "Это значит ценить своё время".
– Вот почему я не удивлена, мисс Леруа, – поделилась профессор. – Я даже ждала подобного от мисс Бёртон.
– Несмотря на то… что произошло неделю назад? – осторожно поинтересовалась мадемуазель Леруа.
– Несмотря на то, что произошло неделю назад, – кивнула женщина, собирая анкеты в стопку. – Жаль только, что мисс Бёртон выпускница, следующий год для неё будет очень тяжёлым. Если только в её жизни не появится какой-нибудь отвлекающий элемент, – усмехнулась она, поднимаясь со стула, и зашагала к кабинету, в котором располагался аналитический отдел.
Пустой кабинет музыки, мягко освещенный редкими лучами закатного солнца, наполняла нежная мелодия, извлекаемая из души белоснежных клавиш умелой игрой гибких изящных пальцев пианистки.
– Знаешь, Ирэн, я раньше терпеть не мог "Дунайские волны"[2], – заметил высокий нескладный юноша в темно-синем спортивном костюме, проходя в кабинет и устраиваясь на столешнице первой парты. – Пока не услышал, как ты её играешь.
– Эта адаптация всем нравится, Зак, – ответила Ирэн, прекращая игру, и развернулась на стуле. – Версию для оркестра я тоже не люблю… Давно пришёл?
– Пару минут назад, – Зак вытащил изо рта чупа-чупс. – Я тут мимо учительской проходил…
– О, – коротко усмехнулась девушка.
– Ты миссис Стоуни чуть до инфаркта не довела, – хмыкнул Зак.
Ирэн взлохматила челку:
– Лучше б довела.
– Злюка… Гвен тебя ищет, между прочим.
– А вы, я вижу, снова разговариваете друг с другом?
– Не понимаю, о чём ты, – ехидно ответил на шпильку юноша. – Мы не ссорились…
– Ага, рассказывай, – Ирэн повернулась к роялю и опустила клап.
– Гвен была очень расстроена, – посерьёзнел Зак.
Плечи девушки поникли.
– Представляю, как ей это преподнесли, – пробормотала она.
– Ты правда выпрыгнула из окна? – осторожно поинтересовался юноша.
Ирэн долго молчала, прежде чем сказать тихо:
– Там было невысоко.
– Но зачем?
Девушка шумно вздохнула, воздев глаза к потолку; Зак не мог видеть стоявшие в них слёзы. Она и сама не знала, почему, помнила только ослепительную вспышку гнева и бессильную ярость, копившуюся в душе уже неделю.
– Я думаю, – внушительно начал Зак, сглотнув сладкий сироп леденца, – тебе нужен психиатр.
Ирэн встала, поправила лежавший на парте сборник стихов Киплинга и беззлобно фыркнула:
– Ещё один такой совет, и я опрокину тебе на голову что-нибудь тяжёлое.
– Точно нужен, – кивнул юноша.
Девушка хмуро оглядела его: широкие плечи, плотная фигура, давно не стриженые каштановые волосы, усыпанное прыщами квадратное лицо, добрые серые глаза. Зак не был красив, но природное обаяние вкупе с чувством юмора, острым умом и открытой улыбкой делали его приятным собеседником; для Ирэн он давно стал хорошим другом, с которым можно было обсудить любимые фильмы и прекрасно провести время. Предпочитая общество компьютеров и оргтехники занятиям спортом, соревнуясь с Ирэн в количестве прочитанных книг и изученных научных статей, Зак был одним из тех немногих людей, кто говорил с ней на одном языке.
– Слушай, – медленно начал юноша, – до меня тут дошли слухи… Но это же только слухи, да?
Ирэн отвела взгляд, делая вдох. В голосе Зака была надежда, которая недавно появилась в глазах почти всех преподавателей Лейквуда. Надежда, что произошедшее на днях, – всего лишь кошмарный сон. Девушка горько усмехнулась, совсем некстати вспомнив Киплинга: "Слова – самый мощный наркотик людей".
– Ты знаешь, что меня обвиняли в том, будто это я сделала тебя лучшим студентом Лейквуда? – резко спросила она.
Зак дернулся, как от пощечины.
– Я. Я сделала тебя лучшим. Ты хоть слышишь, как это звучит? – едко спросила Ирэн.