Пристань надежды

– Лучше бы ты мне купила новый телевизор, и я бы смотрел его у себя в комнате, умничает она, – ответил дед.

– Никитична – это Вам. Иначе Вы из экономии никогда не купите эту штуку, – сказала Надя и протянула ей новую кофемолку.

– А это, папочка, тебе, – она протянула ему комнатные тапочки. – Это, чтобы ты был чаще дома.

– Юмористка, да? Следующий раз от меня получишь точно такой же подарок. Посмотрю я на твое выражение лица, – улыбаясь, сказал отец, явно довольный шуткой дочери.

За столом не говорили о пережитых днях, все так или иначе их пережили, и вспоминать об этом не хотелось ни кому. Лиза привезла с собой кучу вещей, и ей не терпелось показать все подруге, о которой она тоже не забыла. Ближе к обеду, дождавшись Романа, Лиза убежала на свидание, твердо пообещав помочь в подготовке праздника.

В воскресенье Смирновы принимали гостей. За профессором поехала Надя. Поднявшись в квартиру, она преподнесла жене профессора букет цветов и коробку конфет, еще раз пригласив ее в гости. Жена Леонида Аркадьевича отказалась, сославшись на неотложные дела. Стас приехал вместе с женой и сыновьями. С тех пор, как Лиза начала встречаться с матерью, с подачи Нади, отношения жены Стаса Людмилы к ней изменилось. Она даже присутствовала на свадьбе Юрия и Нади. Владимир Петрович был в доме, а Роман приедет маршруткой в 11:00. Так что компания в 11 человек к обеду была в сборе. Никитична очень постаралась и приготовила праздничный обед, который одних салатов насчитывал штук шесть, не говоря о горячем блюде и закусках. Ее отказ от совместного обеда никто не принял, и она вынуждена была согласиться с большинством. Среди мужчин больших любителей спиртного не было, но бутылку хорошей водки они одолели, женщины пили вино. После обеда, который затянулся на два часа, до чая, компания разделилась. Молодежь вышла во двор, профессор с Владимиром Петровичем беседовали в гостиной, женщины на кухне, а Стас и Юрий в кабинете. Потом был чай с «плюшками». Торт, сделанный Надей, всем очень понравился. Людмила, по просьбе сыновей взяла у нее рецепт. Провожали гостей, когда в пору было садиться ужинать. На кухне убирали всей семьей. Профессора отправили домой на такси вместе с Романом, а Людмила доставила мужа и сыновей домой. С понедельника жизнь вошла в обычное русло. В 07:30 за Юрием Владимировичем приезжал водитель и привозил его назад в 19-20 часов. В восемь утра Надя с Лизой ехали сразу в школу, потом на работу. Лиза готовилась к выпускным экзаменам и вечера Нади часто были заняты.

Глава 7

В школе для Лизы прозвенел последний звонок, и она упорно готовилась к экзаменам. Встречи с Романом стали реже, у него начиналась сессия. Институт Лиза выбрала местный, и собиралась поступать на экономический факультет, а чтобы доказать отцу, что она не так глупа, как ему кажется, готовилась основательно. А еще у нее был стимул. Между выпускным вечером и поступлением, она три недели проведет в Лондоне у мамы. Первый раз Надя почувствовала себя плохо прямо на выпускном вечере Лизы. Тогда она убеждала себя в том, что переживания по поводу сдачи экзаменов и выбор выпускного наряда, которому уделили больше времени, чем следовало, дали о себе знать. Перед отъездом Лизы, ее «прихватило» на работе, и пришлось обратиться к врачу. Надя была беременна, срок 6–7 недель. Проводив Лизу, Надя пыталась поговорить с мужем, не о беременности, нет, просто поговорить о его поведении, но разговора не получалось. После выпускного дочери, его как будто подменили. Это был другой Смирнов. Но Лиза была увлечена Романом, и не замечала ничего вокруг. Он возвращался с работы за полночь и засыпал сразу, как только голова касалась подушки, при этом спальня наполнялась стойким перегаром. Утром просыпался, перед самым приездом водителя и уезжал, даже не выпив свой кофе. « Всем доброго утра. Я опаздываю» – была его единственная ежедневная дежурная фраза. Так длилось вторую неделю, и Надя ждала выходного. Ей не нравилось, что муж так меняется, и ей хотелось знать причину этих перемен. Она дождалась его пробуждения, и когда он спустился в столовую, сказала:

– Юра, нам надо поговорить. Что с тобой происходит? С чего такие перемены? Ты можешь мне объяснить, причину?

– А что со мной происходит? Рабочие моменты, от которых нельзя отказаться. Я не пьяница, не алкоголик, пью не один, а в хорошей компании. Что тебя не устраивает? – недовольно отвечал он.

Если бы Надя начала скандалить, его оправдания приняли совсем другой оборот, но она, терпевшая его выходки две недели, говорила спокойно, без слез и истерик, с чем он уже сталкивался раньше. Это сбило его с толку, а остаточный алкоголь сделал свое «грязное дело».

– Меня не устраивает твое отношение ко мне. Я для тебя стала невидимкой. Ты избегаешь меня, не разговариваешь. Я что-то сделала не так?

И тут « Остапа понесло». Юрий, не настолько одурманенный алкоголем, вместо того, чтобы сгладить ситуацию, попытаться переубедить жену в обратном, начал «нападение». Он помнил о предупреждении разоблачения и пытался вынудить жену съехать из дому до того, как она узнает о его «подвиге». Это было его еще большей ошибкой. Он не предполагал, что Надя, начав разговор, уже получила конверт.

– Нет, Надя. Ты всегда все делаешь правильно, а главное не лжешь, и я с тобой рядом чувствую себя негодяем. Я не говорю тебе всей правды, но и не лгу. Правда моя тебе не понравится, более того, ты станешь меня обвинять, обижаться, а мне этого не хочется. Меня моя теперешняя жизнь вполне устраивает. Тебе что, плохо живется в этом доме? Тебя не устраивает спокойная, сытая жизнь? Ты устала от непосильной домашней работы? Тебе нечем заняться, кроме моего воспитания? Какие у тебя ко мне претензии? Да, я, редко бывая вечерами дома. Прихожу уставший от всех и всего, и мне нужна тишина и покой. Что касается тебя лично? Ты не спишь со мной, ночуешь в другой комнате. Это что такой знак протеста?

– Ты сейчас сам понял, что сказал? Ты даже не помнишь с кем ложишься в кровать, а встаешь, когда я уже на ногах. Если тебя устраивает такая жизнь, зачем тебе жена? Живется мне действительно беззаботно и сытно, но не забывай, я никогда и не голодала, и нашел ты меня не на обочине. Часть работы по дому я взяла на себя, хотя ты и был против, но и не мог этого не заметить. Я не приживалка, я пока твоя жена и ты вправе сказать, чем ты не доволен, чего хочешь, а не сочинять на ходу небылицы. Если тебя что-то перестало устраивать и этого не изменить, давай просто разведемся. Воспитывать тебя я не собиралась, как в прочем и предъявлять претензии, дело это ненужное и неблагодарное.

– Жена, говоришь? Что же ты мне, жена, наследника не родишь? Не можешь или не хочешь?

– А вот это уже называется «удар ниже пояса». Оказывается, ты можешь быть еще и жестоким. Спасибо вам барин за любовь и ласку, за тепло и добро. При таком отношении ко мне, тебе следует подать на развод. Детей у нас нет, на твое имущество я не претендую, квартиру, машину и золото я тебе возвращаю, – сказала Надя, снимая с пальца обручальное кольцо. – Я знаю, в чем твоя проблема. Ты слишком долго жил один. Ты попытался создать семью, не получилось, и ты вернулся туда, где не любят, а изображают любовь. Посмотри на досуге, тебе понравится, – она протянула ему конверт. – Это принес курьер на мое имя. Очень качественные снимки.

– Постой, ты не можешь уйти, – сказал Юрий, схватив ее за руки.

– А что мне может помешать? Пусти мне больно! Я не щенок, которого приручили, а теперь собираются выбросить за ворота, ища удобный момент. Уж лучше я первой найду нового хозяина, – сказала Надя и получила пощечину, чего не ожидала. – Спасибо за науку. Только сказав «хозяина», я не имела в виду мужчину. Я дождусь приезда Лизы в доме, я на это имею пока право, и тебе придется смириться с этим.

« Что я делаю, идиот? На что надеялся, затевая этот разговор с обвинениями, когда у нее перед глазами «наглядное пособие»? Почему она не закатила скандал, не устроила истерику? Мне было бы проще все рассказать, утешая ее. Ну, почему я такой дурак? – думал Юрий, сидя за столом и обхватив голову руками. – Что имеем, не храним», – это про меня».

Надя поднялась наверх, где в шкафу ее ожидала собранная в дорогу сумка. Для себя она решила, как бы ни закончился сегодняшний разговор, она поедет домой. Теперь она ни одна, надо думать о малыше. Взяв сумку, вызвала такси, которое отвезло ее на речной вокзал.

Весь разговор супругов слышала Никитична, а когда Юрий поднялся наверх, она раскрыла конверт. Она увидела то, что и ожидала. Ее хозяин, имея молодую, красивую и умную жену, взялся за старое. «Сменил часы на трусы» – подумала Никитична, сплюнув в сердцах. Прошла всего неделя, когда Смирнов сообщил жене о дате и времени прибытия в загс. Их брак продлился всего год и десять месяцев. Теперь Надя не встречалась с Юрием. Она жила уже пять дней в своей квартире, в Солнечном, каждый день, добираясь на работу и обратно теплоходом. Это было немного непривычно и несколько неудобно. Сегодня она должна была вернуться в дом, чтобы встретиться завтра с Лизой и забрать оставшиеся вещи. Она ночевала в комнате, которую ей предоставили четыре года назад, привезя из больницы. Надя не строила никаких иллюзий и разговор заранее не «готовила». В отсутствии мужа, она собрала все оставшиеся свои вещи в сумку, оставив подарки на журнальном столе. После разговора, она собиралась покинуть этот дом.

– Что у вас происходит? Папа звонил, сказал, что вы разошлись. Ты мне можешь объяснить почему? – с порога задала вопрос Лиза.

– Я для разговора с тобой и осталась. Не хочу, чтобы ты считала меня виновницей всего. Папа вернулся к своей прежней жизни и, как ты понимаешь, мне в ней места нет. Мы не разошлись, Лиза, мы развелись. Он так торопится от меня избавиться, что оформил развод всего за неделю.

– Ты хочешь сказать, что папа опять загулял? Я тебе не верю. Должна быть, какая– то причина. Он не мог просто так изменить тебе.

– Мне тоже не хотелось в это верить, пока не увидела красноречивые фотографии, да он и сам этого не отрицает. Предательство, это всегда неожиданно и больно. Что еще хуже, он много употребляет спиртного. Две недели я не могла с ним поговорить из-за этого, хотя разговор этот ничего и не дал. А ждала тебя, чтобы ты знала и мое отношение к разводу. Я знала, за кого выхожу замуж и не собиралась переделывать его характер и его привычки. Надеялась, что моя любовь поможет ему самому измениться, но ошиблась. Я была счастлива в этом доме, в вашей семье. Возможно, в том, что произошло, есть и моя доля вины, но позволить вытирать об себя ноги я не могу. Захочешь общаться со мной, я не против общения, откажешься – твое право. Говорю, как чувствую, ведь мы же друзья.

– Друзья? Да таких друзей надо в музей. Это ты во всем виновата. Папа не мог за три недели, и измениться и развестись.

– Он начал меняться после твоего выпускного, Лиза, но тебе было не до нас. Тебя интересовали больше отношения с Романом. Я знала, что ты будешь защищать отца, но не думала, что и ты сделаешь меня крайней в сложившейся ситуации. Трудно признать то, что родной человек может совершить подлость, всегда легче обвинить во всем чужого. Это фотографии моей измены прислали? Это я оформила развод за неделю? Может, это я не просыхаю от пьянства? А за откровенность спасибо. Наверное, мое место действительно в музее, где хранятся экспонаты наивных провинциалок, не способных разбираться в порядочности людей. Старые люди говорили: – «Тот, кто не имеет друзей, не имеет врагов». Я за все эти годы вызываю у тебя только два чувства – разочарование и недовольство, видимо большего я не заслужила. Лишних вещей я не взяла, все, что нажито непосильным трудом, оставляю, пользуйтесь. Прощай.

В горле стоял комок, она почувствовала резкую боль внизу живота, согнулась и упала. Никитична вызвала неотложку, и Лиза поехала с Надей, чувствуя свою вину в случившемся. По дороге она позвонила отцу, и он приехал сразу. Теперь уже сорок минут они ожидали, что скажет доктор.

– Мне нечем вас порадовать. Мы не смогли ей помочь, она потеряла ребенка. Извините. У нее сильное нервное потрясение, думаю, без психолога ей не справится.

– Она была беременной? – спросила Лиза, удивленно посмотрев на отца.

– 10–11 недель. Вы не знали? – удивилась доктор. – Странно, это трудно не заметить даже постороннему.

– К ней можно? – поинтересовался Юрий, сбитый с толку новостью.

– Не сейчас. Ей сделали укол, она спит. Давайте ближе к вечеру. Доктор солгала, Надя попросила никого к ней не пускать: – «Пусть все думают, что я сплю. Я никого не хочу видеть».

Они ехали домой молча.

– Это правда, что ты взялся за старое? – спросила Лиза, переступая порог дома.

– Правда, – ответил отец, отводя взгляд в сторону.

– Что теперь? Я ей не поверила, защищала тебя, как последняя дура, наговорила гадостей, обвинила во всем, а выходит она была права. Как ты мог не знать, что она носит твоего ребенка? Как?

– Как Надя? – спросила Никитична, выходя к ним и вытирая передником руки.

– Все плохо, Никитична. Надя потеряла ребенка, – ответила Лиза.

– Господи! Дите то вам чем помешало? Доигрались. За что ей все это? Сколько она с вами возилась? А что сделали вы? Расстались бы мирно, не случилось бы этого. Я слышала весь ваш разговор и фотографии видела. А ударили ее за что? Как рука вообще поднялась? Не сложилось у вас, расстаньтесь по-хорошему. А вас Ольга не устраивала, только и думали о сексе, и Надя вам не такая оказалась. Развод устроили, напугать хотели, так и не узнав, что она не из пугливого числа. От тюрьмы вас спасла, а вы вместо благодарности дали ей под зад.

– Никитична, не сыпь соль на рану. Без твоих нотаций тошно.

– Чтоб он у вас без соли отсох. У вас и сердца то нет, один член на все случаи жизни. И не смотрите на меня так, можете не увольнять, я сама уйду. Живите, как хотите. Изверги вы оба без стыда и совести. Я двадцать лет молчала, но и моему терпению приходит конец. Ваши родители порядочные люди. В кого вы такие? Как бы мне хотелось, чтобы Надя оказалась непорядочной, обобрала бы вас до нитки, наставила оленьи рога и оставила вас на улице с голым задом и кучей долгов, чтобы вы почувствовали горечь предательства, – сказала она, заплакала и ушла к себе в комнату.

– Ну, вот и Никитична теперь уходит, а идти то ей не куда.

– Она-то может еще и вернется, а вот Надя нет. Самое страшное то, что Никитична права. Я знал, что поступил подло, но оправдывал сам себя. Я даже упрекнул ее в том, что она не хочет родить мне ребенка. Она это восприняла болезненнее, чем фотографии. Мне тоже их передали, еще пикантнее, а ее, видимо, пожалели, просто поставили в известность. Ни какого шантажа, просто передали конверт и диск. Видимо в назидание на будущее.

– Когда это все началось, помнишь? Что тебя заставило изменить Наде? – спросила Лиза отца, при этом чувствуя и свою вину. – Говори, как есть. Мне семнадцать, я пойму.

– После твоего выпускного. С Надей что–то происходило непонятное, и я решил, что она от меня устала. Решил, даже не спросив ее ни о чем. Считал себя обиженным. Теперь я понимаю, что из-за беременности она себя чувствовала плохо. Помнишь, она уехала прямо с вечера, не дождавшись его окончания, а я остался? Начиналось все невинно, но я, же не мальчик, вот и расслабился. Папаша одного твоего одноклассника постарался. На моем месте мог быть любой другой, но «посчастливилось» мне. Молодую жену за порог, а мне фото, вместо набитой физиономии. Порядочный философ, знал, как будет хуже. Фото мне вручил самостоятельно со словами: – « Мне жаль твою молодую жену. Она в этой истории сторона потерпевшая. Виновников я накажу не физически, а морально. Такое наказание запоминается надолго. У тебя есть три дня. Исповедаешься перед женой, пусть она сама решает твою судьбу, нет, перешлю ей фото». Я злился на себя за то, что сотворил, а обвинял во всем ее. Хотел, чтобы она уехала на время домой, не видя этого безобразия. Опоздал, по собственной трусости. Сделать подлость ума и время хватило, а покаяться в содеянном не хватило духу. Ты бы слышала, как она говорила со мной. Ни слез, ни истерик, ни уговоров и просьб. Сказала, что обо всем этом думает и ушла. Предали мы ее дочь с тобой. Ты недоверие, я изменой.

Никитична вышла из своей комнаты.

– Вы Надину сумку проверять будете? Я еду к ней, давайте адрес. К вечеру заберу свои вещи, я их уже собрала. Себе ищите кухарку молодую, чтоб уж прямо не отходя от плиты, ублажала вас.

Никитична уехала. В доме наступила гнетущая тишина для обоих.