Хрупкий рай

Поговорив со всеми и узнав, что у всех всё хорошо, она решила, что пора возвращаться в студию и заняться своими делами. Вечером предстоял звонок матери.

Дойдя до своей студии, она первым делом поинтересовалась у помощницы, не звонил ли ей кто-нибудь:

– Биатрисс!

– Да?

– Мне звонили?

– Был звонок из Дижона, звонила мадам Сент-Этьен де Грасс.

– Мама звонила, я перезвоню из кабинета, спасибо!

Неожиданный звонок матери вызвал интерес, и она решила сразу же перезвонить. Шли гудки, но мама не брала трубку. Минуту спустя в трубке ответили:

– Да я слушаю.

– Мама привет, ты мне звонила в студию, пока я была на обеде, что-то произошло?

– Нет, я хотела узнать, как идёт подготовка к твоему открытию студии, и уточнить нужно ли тебе помочь с вином?

– С вином да, помощь как раз я хотела попросить.

– Хорошо, вино доставят двумя днями раньше.

– Отлично, как твои дела мама?

– У меня всё хорошо, насколько это возможно.

– Я рада, что у тебя всё хорошо, созвонимся тогда среди недели.

– Да, созвонимся, всего хорошего тебе, пока.

– Пока!

Мелисанда скинула вызов, и ей стало немного грустно оттого, что разговоры с матерью сводились только к делам, и не было никакого намека на душевность, которая была раньше.

Спустя много лет, когда Пьер уже жил в Риме, он вспоминал разговор с дедушкой, и его сердце наполнялось теплом. После окончания лицея и университета, он начал работу в одной из фирм дедушки, и поработав там 5 лет, решил, что пора открывать свою сеть магазинов вина. Вино стало его страстью, он мог часами о нём разговаривать, дегустировать и конечно по примеру деда начал собирать свою коллекцию. В Риме у Пьера было две квартиры, одна находилась рядом с замком Святого Ангела, другая была на улице Корсо. Жил он во второй квартире, поскольку рядом с ней находился его любимый спортивный зал, в который он ходил три раза в неделю для поддержания себя в хорошей физической форме. У него была сеть винных бутиков и закрытых казино в нескольких городах, включая Рим, Милан, Париж и Марсель. Винные магазины снабжались с виноградников его матери, Оливии Сент-Этьен де Грасс. Вина, представленные в его магазинах, были только двух классов grand cru (высший) и premier cru (первый), это обещало особенное наслаждение для людей, которые боготворили этот напиток. Красное бургундское вино из сорта Пино Нуар со сладким вкусом малины, вишни и клубники услаждало вкусы самых притязательных людей, а белое вино Chablis создавалось из винограда сорта Шардонне. Именно такие вина должны были быть на открытии у Мелисанды. Регион Кот-д’Ор считался сердцем Бургундии, а в переводе с французского языка означал «Золотой берег».

Глава 2

Время расставаться

Во Франции у мадам Сент-Этьен де Грасс было великолепное шато с виноградниками в регионе Кот-д’Ор, в которых производились лучшие и самые дорогие вина Бургундии. Оливия жила во Франции всю свою жизнь и в отличие от отца не собиралась никуда переезжать. Она родилась в предместьях Бона, но детство и юность прошли в Лионе. Когда зашли разговоры о переезде родителей на Сицилию, Оливия решила переехать в Дижон. Сначала Людовик думал, что она переедет вместе с ними, но он не учел тот факт, что она к этому моменту выросла и была уже готова сама принимать важные решения и нести за них ответственность. Однако Людовик был человеком, которого сложно было убедить в чем-то, и он решил выставить условие, при котором Оливия могла остаться во Франции и жить самостоятельно. Поскольку его общение с ней было ограничено во времени на протяжении всей жизни, то он и предположить не мог, что его дочь будет против переезда с ними. Он думал, что она это воспримет как нечто неизбежное, но оказалось, что он ошибался. В один из осенних вечеров он решил поговорить с ней серьезно о будущем. Оливия сидела возле камина и читала очередную книгу, она так же любила смотреть, как трещат дрова и как языки пламени пляшут в воздухе.

– Оливия, – мягко обратился к ней Людовик, – пойдем до ужина поговорим у меня в кабинете.

Она поняла, что разговор будет серьезный, раз отец позвал её в кабинет. У них всегда было так заведено, всё, что касалось бизнеса или же каких-то перемен в жизни они обговаривали в строгой остановке кабинета, уставленного коллекциями оружия разных времен. Из кабинета была дверь в богатую библиотеку, которую Людовик собирал на протяжении всей жизни. Там любила проводить время не только Оливия, но и Ванесса. Людовик с дочерью зашли в кабинет, и он взглядом указал ей на кресло, чтобы она присела. Сам встал возле окна, посмотрев в него около двух минут, затем сел за свой роскошный рабочий стол. Он был выполнен на заказ из массива дуба с оригинальной столешницей, украшенной инкрустацией ручной работы, а ящики в тумбах были обиты бархатом. Людовик очень любил красивые вещи и не жалел средств на них. Своих детей и внуков он так же приучил к красоте и бережному обращению с вещами.

– Оливия, – он, внимательно посмотрев на дочь, продолжал речь, – ты ведь понимаешь, что это серьёзное решение и мне необходимо убедиться, что ты готова к самостоятельной жизни.

– Да папа, я все понимаю.

Людовик поднял ладонь, давая понять дочери, чтобы она его не перебивая, выслушала. Оливия замолчала.

– Я знаю, что ты человек свободный в своих мыслях, убежденный в успехе любого своего дела, но я как отец волнуюсь за тебя. Как человек с жизненным опытом я должен тебя предостеречь о сложностях, которые могут возникнуть, когда ты останешься здесь одна. Ты знаешь, что я людей, у которых есть стремления и желания, всегда поддерживал. Я помогу тебе, но хочу, чтобы знала, в любой момент ты сможешь переехать к нам с мамой на Сицилию.

Ход разговора все меньше и меньше нравился Оливии, но она, не перебивая, слушала отца. Понимая, что он все это говорит из самых добрых намерений. Когда отец закончил говорить, Оливия решила, что может высказать свое мнение на это всё.

Она посмотрела на отца, и он понял, что сейчас будет слушать её:

– Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать.

– Да, папа, ты прав. Я бы хотела высказаться.

– Хорошо, я слушаю.

– Ты знаешь мою любовь к стране, в которой я родилась и выросла, и никогда я не допускала мысли, что мне нужно будет её покинуть. Я люблю Лион, Париж мне иногда приятен, но не настолько, чтобы в нем бывать чаще, чем это необходимо. Здесь все для меня родное, все дышит моим детством. То, что ты выбрал Италию для переезда, я думаю это не случайно. Ты готовишься к этому переезду довольно долгое время. Ты построил свою жизнь по своему, достиг всего, чего хотел, ты пример человека, на которого хотят равняться многие люди. И я в их числе, я хочу быть похожей на тебя, чтобы ты гордился мной. И я хочу построить свою жизнь сама. Поэтому прошу оставить меня здесь.

Людовик молчал и думал в это время над тем, что как-то неожиданно для него выросла дочь. Им овладели тревожные мысли о жизни на Сицилии без дочери. Ему всегда казалось, что это время не наступит никогда. Но он понимал, что у каждого человека есть шанс прожить свою жизнь так, как хочет человек, и лишать такой возможности свою дочь было бы колоссальной ошибкой. Его отвлек от мыслей стук в дверь.

– Войдите!

Вошла Луиза и сказала:

– Ужин готов, вы скоро выйдите к столу? Мадам спрашивает.

– Да, мы скоро выйдем. Пять минут.

– Хорошо, – и она ушла.

Людовик встал и подошел к окну.

– Хорошо, – он повернулся к дочери, – я тебе куплю шато и дам денег на открытие бизнеса. Мы вместе составим бизнес план, и у тебя будет год, чтобы развить свой бизнес.

Услышав это, Оливия с трудом удержала себя от проявления бурной радости. Она знала, что отцу яркое проявление эмоций никогда особо не нравилось. Он был человеком сдержанным и холодным, скупым на проявление каких бы то не было эмоций, будь радостное или печальное событие, его лицо оставалось неизменно спокойным, и ни один мускул не шевелился.

– Хорошо папа, – спокойно ответила Оливия на предложение отца, – я уверена, что ты не разочаруешься в своем решении и во мне.

– Дай бог, – отвечал Людовик, – а теперь можно и к столу выйти.

– Да можно.

Они вышли в столовую, но за столом никого не было.

– Луиза! – громко позвал Людовик, домоправительница вышла из кухни.

– Вы звали?