Тайна архангела. Книга 2

– Ужас… Как я должен после этого себя назвать, – Михаил уперся лбом в костяшки пальцев. – Три тысячи лет я мучался с тем, что не должен был ей позволять играть с огнем, который в нее вселил Варф, а теперь выясняется, что я зря вообще взял ее в высшие воины… Я просто погубил душу этой девушки, вот и все…

– Что было сделано, то сделано, Миша. Ведь и Жанна могла пресечь искушение на корню или обратиться к тебе. Она же свои силы переоценила. Ты мог ей помочь по своей инициативе, но не помог. Ты знаешь: ты не можешь не ошибаться. Ты не Бог. И мы не можем вмешиваться в каждый ваш шаг: это ваша свобода воли, ваш путь, который вы строите. Все равно, это был выбор Жанны, – Мария положила ладонь на затылок архангела. – В какой-то момент ты подумал, что верно держать меч в руках – это сила воина небесного легиона. Но на самом-то деле ты сам знаешь, что ни самые сильные молнии, ни твоя ловкость, ни граничащее с шедевром мастерство – это не главная мощь небесного легионера. Иначе бы мы могли нанять пару солдат Алана или Варфа, они тоже изучили в совершенстве разные приемы боя, – уголки ее губ грустно улыбнулись. – Даже постигнутая мудрость и раскрытие потенциала не станут во главе угла. Главная твоя сила вот здесь, – ее пальцы легли на левую сторону его груди, – не в сердце первого архангела, но в сердце Михаила.

– Я понял, почему, когда я общаюсь с Агнесс, я всегда вспоминаю тебя, – вздохнул архангел. – Вы обе умеете доводить разговор до того, что мне кажется, что я вообще ничего не соображаю.

– Ничего, умному мужчине идет, когда порой возникает такое чувство. Хуже когда дело обстоит наоборот, – усмехнулась Мария. – И вообще, если бы все соображали как ты, у меня бы не было половины проблем.

– А Габри говорит, что тогда все бы умерли от скуки, – поджал губу Михаил.

– Ну, для того, чтобы этого не случилось, у нас и есть Габри, – рассмеялась Пресвятая Дева. Она помедлила, будто вспоминая. – Знаешь, я до сих пор думаю, что если бы, будучи на Земле, помнила, что он – это он, то смеялась бы беспрестанно.

– Это он с тобой себя прилично вел, – заметил Михаил. – Он очень старался. Зато я с ним чуть с ума не сошел за это время. Когда он каждые три секунды вбегал ко мне так, как будто на нас напало тридцать армий демонов, а оказывалось, что он просто хотел рассказать новую подробность улыбки Младенца.

– Ну не мог же он пугать благонравную еврейскую девушку, – развела ладонями Мария. – Я чувствовала, что ты тоже был рядом, спасибо тебе за это…

– Спасибо тебе, – ответил Михаил. – За всех нас и от всех нас.

– Время битвы близится, – проговорила Пресвятая Дева. – Послушай меня, Миша… Я не знаю, что будет с Агнесс. Хотя я и сказала тебе, что она сильнее, чем может казаться, она бьется с дьяволом, и неизвестно, насколько близко ему удалось подобраться к ней своими обманами. Ты сам чувствуешь, что силы Земли на пределе, и ты прав в этом. Хотя потенциал всей планеты знает только Бог, я могу сказать, что может статься, что у нас не будет почти никаких перспектив в битве за последний шанс людей. Но что бы ни случилось позволь попросить тебя…

– Я слушаю.

– Они все мои дети, как и вы. Бейся до конца. Сделай все, чтобы выиграть этот бой, как бы он ни повернулся. Бейся за них до конца.

Так говорила Пресвятая Дева Мария, Богоматерь, вечно пребывающий женский лик всего сущего, воплотившаяся на Землю две тысячи лет назад для свершения сокровенной тайны вочеловеченья Сына Божьего. Родительница ангелов и людей.

– Я обещаю, я сделаю все, – сказал архангел. Он выпрямил спину и наклонил подбородок.

– Пришло время прощаться, – молвила Мария. – Я должна идти.

Она мягко поднялась на ноги. Михаил встал следом за ней. Теперь он оказался головы на три выше нее.

– Мои молитвы с вами. Моя любовь тоже, – произнесла Пресвятая Дева. – До свидания, мой ангел.

– До свидания, Пречистая, – Михаил поцеловал протянутую ему руку.

Через секунду он остался один посреди потемневшего уже неба.

Князь преисподней, находясь в чудесном расположении духа, неспешно спускался по воздуху, как по ступенькам, на Землю. Он пропустил вперед заходящее солнце и ступил на асфальтовую улицу в каком-то из городов-сердец Восточной Европы.

Его темный силуэт материализовался в зеленеющем переулке, и он пошел маршем прямо, насвистывая себе под нос хитовую песенку. Ткань строгого черного костюма растворилась на его коже, перетекая в кожаные брюки и черную рубашку с кожаной жилеткой, из под которой раскаленной лентой поползла огромная платиновая цепь. Модные ботинки выстукивали каблуками дорогу. Светлые волосы собрались в хвост на затылке, золотая серьга засверкала в ухе еще ярче.

Самуил свернул влево и оказался на оживленной набережной. Летняя погода вытащила на улицу кучу народа. Он шел, расправив плечи и выделяясь из толпы почти двухметровым ростом, античной фигурой и видом байкера только без бороды. Проходящие мимо женщины, сами того не желая, останавливались и провожали его долгим завороженным взглядом. Самуил подмигнул нескольким, схватил одного бедолагу-парня из проходящей мимо парочки за шиворот и, пнув подальше, нагло поцеловал его девушку взасос, после чего оставил обоих прозябать в ошалелом недоумении.

Ничуть не беспокоясь за правила дорожного движения, Самуил резко метнулся на проезжую часть. Послышался скрежет тормозов и жуткий мат, удар сталкивающихся бамперов. Князь легонько обернулся на обругавшего его из окна автомобилиста. В тот же миг тот замолк и, смертельно побледнев, замер на сидении. Художественно столкнувшиеся машины так и окаменели посреди дороги, молчащие, как в страшном оцепенении.

Самуил тем временем свернул в очередной переулок, один из тех многих, что соединял Фрунзенскую набережную с Комсомольским проспектом города Москвы.

Для растранжиривания времени, он зашел во двор, попетлял в палисадниках между домами и вышел на проспект, успев за это время напугать пару бездомных собак и довести до истерики двух подружек-бабулек, предложив им бесплатные места в аду. Денница завидел через дорогу яркую вывеску круглосуточного магазина, аккуратно приютившегося на углу жилого здания, и направился туда…

– Сколько?..

Этот вопрос заставил замолкнуть на минуту всех, кто галдел под дверями аудитории, значившейся в расписании сессий под последним июньским номером.

Лицо отобразило молчание. Державшие зачетку пальцы с запозданием залистали странички.

– По высшему… разряду, – шевельнулись губы Марины.

– Поздравляю!.. – первыми разделить радость кинулись на шею рядом стоявшие одногруппницы. Марина устало улыбнулась.

Еще поздравления, пожелания удачи тем, кто еще не сдал.

– Теперь можно спокойно умереть, – проговорила Марина, с серьезным видом шутя.

– Сколько спала-то сегодня? – спросил кто-то из парней.

– Часа полтора, – ответила она. – Пойду домой. Всем пока, еще раз удачи…

Марина проснулась в своей кровати около половины десятого вечера. Со страшной головной болью. Страсти и переживания последнего, самого сложного экзамена улеглись. Сессия сдана. Целиком на отлично… Почти целиком на высшие баллы по десятибалльной. Теперь действительно можно было… отдохнуть.

Теперь никто не смог бы сказать, что она тупая. Марине не приходило в голову, кто бы это должен был говорить.

Она с трудом влезла в тапочки. На компьютерном столе валялась сумочка, рядом горой расползались распечатки, на стуле – вещи. Взгляд Марины привлек внушительный талмуд, и она еще раз удивилась, сколько всего способен запомнить человек за такое короткое время. Она подошла к столу и остановилась, созерцая. Из раскрытой сумочки торчала зачетка. Марина снова взяла ее в руки, открыла эти страницы, остановила глаза на потухшем мониторе.

– Провались все… в бездну, – произнесла она, кидая зачетку на столешницу.

Внутри творилось что-то странное. Организм еще не успел привыкнуть к тому, что его не пичкают информацией в астрономических количествах и пребывал в недоумении.

На сердце не было ничего, кроме пустоты и отвращения ко всему, что совершалось в последние дни. Дело было сделано. Самой себе и остальным было все доказано. Теперь можно смело вершить, что заблагорассудится, шельмовать все, каким хотелось образом. Все, что было ей ненавистно. А ненавистна ей была сама ее жизнь. Вместе с этой дурацкой улыбкой, натянутой на лицо, музыкой, под которую она танцевала, одеваясь с утра, и блестящими результатами по учебе.

Марина достала из сумки мобильный телефон. 21:45. Что ж, теперь утешало одно. Сегодня можно выпить столько пива, сколько она пожелает, просидеть на лавке пару пар штанов и расцарапать этикетку ногтями до микроскопической пыли. А завтра… у нее не было завтра.

Мара подошла к шкафу и вызволила оттуда сложенные джинсы. Секунда и она уже влезла в них, затягивая на бедрах пояс.

– Африканская какашка!..

Это было новое ругательство. Монеты со звоном посыпались на пол. Марина, крякнув, села на корточки, перегораживая вход в магазин и принялась собирать свои сбережения.

– Руки-крюки, блин, – проворчав, наградила она себя комплиментом.

Мимо нее шагнул человек, так близко, что она едва не потеряла равновесие и не свалилась. И это еще не пила.

«Поаккуратнее нельзя, что ли? Вот баран!» – подумала Марина, зло взглянув вслед вошедшему мужчине.

Она дособирала деньги и встала, застегивая нагадивший отсек кошелька для мелочи.

Мужчина, с ног до головы в кожаном прикиде, с длинными светлыми волосами направился в дальний от входа отдел.

– Бонджонро, дорогой! – воскликнул он, подавая руку парню, стоящему перед шикарной мясной витриной. – Как дела у тебя, красавец?