И мир погас

– Приди, Аним, – прошептала я и рядом образовался фиолетовый комочек света. Аннабель, севшая на трон в 9 лет, из всех возможностей, выявила в себе непоколебимое желание согреться, что и стало единственной способностью моего Анима.

В маленькой пыльной комнате стало теплее. Я смотрела на стеллажи с бесчисленным количеством личных дневников. По большей части мое перо обращалось к личному дневнику, в котором я писала ежедневно, вынося основные события в большие записные книги, одна из которых уже красовалась в длинных рядах. Собственно, за ней я пришла. Сотни исписанных листов долгие годы служили гарантией, что ни единая важная деталь не будет забыта, что в конечном итоге общими усилиями будет найден смысл наших общих мыслей, но я пришла за воспоминаниями о муже. Мне хотелось окунуться в них, забыться, остаться в счастливых годах…

Нельзя.

Я потратила месяц на бесполезные слезы. Императрица должна заботиться о благе страны. Страны, которую так любил мой муж.

– Ваше Высочество, Ее Величество принцесса Эмили хочет посетить вас, – отвлек меня голос из гостевой части покоев.

– Хорошо, пусть проходит, выйду через минуту.

Стоило увидеть синие глаза, как пришло осознание, что время с похорон действительно прошло. Моя высокая статная дочь, за месяц несколько изменилась и уже могла улыбаться, хотя мне это действие далось через силу. Однако, стоило ей обнять меня, а моим пальцам коснуться рыжих волос, затем вдохнуть ее запах – стало лучше. Запах ее менялся с возрастом, что естественно, но я вновь почувствовала себя 16-летней с первенцем на руках, уставшей, но безусловно влюбленной в родившееся чадо.

– Вам уже лучше, матушка?

– Насколько это возможно.

Мы опустились на диван, держась за руки.

– Мой разум поддался скорби, от того мало, что помню с момента похорон. Как у тебя дела, что с братьями?

– Не о чем переживать, Ваше Величество, – ее улыбка была теплее солнечных лучей, – пока вы болели, я старалась помогать вашему камергеру, он многому меня обучил. Адам и Генри неделю назад вернулись к тренировкам в рыцарской академии, а завтра возобновят обучение наукам.

– Вы молодцы, я очень горжусь.

Эмили расправила юбку на своего траурного платья, а я смотрела на ее профиль. Время и впрямь беспощадно. Моей дочери уже столько же, сколько мне было, когда я ее родила. Она на полголовы выше меня, все чаще смотрит без вопроса и все реже жмется ко мне. Принцесса обращалась с мечом на ровне с рыцарями и никогда не пропускала тренировки, а также получила прозвище «белка» из-за специфического передвижения с оружием в руках. Как-то я спросила ее, к чему ей так сильно напрягаться и потеть на тренировочном плаце, и она ответила: «Мне не превзойти уровень братьев, с возрастом они обгонят меня, но я хочу создать между нами такой разрыв, чтобы догонять им пришлось меня долгие годы».

– Простите, если мои слова прозвучат как упрек, но вам тоже пора возвращаться к работе, матушка, – принцесса опустила голову, – понимаю, что вы узурпировали трон из нежелания отправлять кронпринца на поле боя, что является благим намереньем, но сейчас нельзя давать спуску знати и дать им понять, что у вас достаточно сил удержать власть.

Я чуть усмехнулась и погладила ее по голове.

– Знаю. Впереди много дел, но я позволила себе лить слезы. Обещаю, что впредь не допущу подобного.

Я здесь только из-за детей. Если бы мне не о чем было переживать, не о ком было заботиться, то я бы ушла за мужем. Но мне придется приложить много сил, дабы обеспечить им безопасность и спокойствие в ближайшие годы, а затем… Затем я передам трон сыну и уйду.

– Что желаете надеть сегодня? – Эмми открыла гардеробную после разговора с принцессой и начала готовить меня к встрече с Теодором Бредфордом.

– Сурми черного цвета, тот, с белыми цветами.

Сурми был национальным костюмом народов севера, присоединившихся к империи добровольно, но сохранивших обособленность. Многослойный костюм из нижних свободных брюк на завязках, рубашки на запахе, среднего слоя похожего кроя, но подходящего к верхнему по цвету. Верхний слой был из плотного бархата: брюки, настолько свободные, что могли бы быть спутаны с юбкой, и длинная рубашка на запахе. Знать, привыкшая к платьям, была поражена своеобразной модой северян, не сильно различавшей женщин и мужчин, но вышедшая в Сурми 6-я императрица, перенесшая столицу на север, привнесла наряд в массы.

– Только румяна, Эмми, на большее нет ни времени, ни сил, – быстро скомандовала я служанке, попутно просматривая отчеты, отданные майордомом.

Выйдя в коридор, я сильнее закуталась в наброшенную на плечи шаль. Здесь всегда было холодно, в самые суровые зимы можно было увидеть и пар изо рта, так что я привычным спешным шагом направилась в сторону кабинета камергера моего мужа.

– Почему вы назначили майордомом вашего камергера, который в детстве был вашим компаньоном? – спросила я Дориана в 14 лет, пока мы прогуливались по двору. – Учитель говорил, что все это должны быть разные люди.

– Незадолго до смерти отец сказал, что ожидать предательства можно от любого приближенного. Почему-то тогда это оказало на меня сильное впечатление, настолько, что я все еще не могу этого забыть, как и мысль, что посетила меня тогда: «в таком случае пусть рядом будет только один».

– Но вы ведь привязаны к маркизу Бедфорду сильнее, чем к кому-либо, – заметила я, – разве от этого не будет больнее?

– Сильнее всех я все же привязан к тебе, моя Бель. – Дориан с улыбкой поцеловал мою руку. – Лучше уж пусть мне вонзит в спину один нож мой компаньон, камергер и майордом, чем три разных человека ударят меня.

В конечном итоге Теодор стал для моего мужа и для меня и слугой, и братом, и добрым другом, а также женихом несостоявшейся фаворитки.

– Ваше императорское Величество, – радостный голос из недр кабинета приветствовал меня, пока я жмурилась от неожиданно яркого света из окна напротив входа, – я рад видеть вас в добром здравии.

– Я тоже рада нашей встрече.

Теодор поцеловал мою руку, после чего долго смотрел в глаза. Ком в горле заставил меня поджать губы, я колебалась целую минуту, прежде чем обнять его.

– Осмелюсь сказать, что разделяю вашу боль, хоть и не могу сравнивать степени нашего горя.

– Мне все еще не верится, – я опустила веки, надеясь, что это поможет сдержать слезы.

– Знаю, Ваше Величество.

Теодор был единственным мужчиной, которого я могла обнять помимо мужа, начиная с 9 лет, когда меня забрали во дворец и выдали замуж. У нас никогда не было чувств по мимо дружеских, как и не было меж нами недопониманий. Маркиз обещал, что всегда будет на стороне правящей семьи и верил, что пока правим мы с Дорианом, ему не придется видеть семейных распрей внутри дворца.

Стол заполнился закусками, а комната – ароматом кофе.

– Вы читали мои отчеты?

– Да, ты отлично постарался за это время. И прекрати говорить формально хотя бы на едине.

– Как пожелаешь, – он шуточно поклонился в своем кресле, – Аннабель, со следующей недели прогнозируют улучшение погоды, так что многие дворяне покинуть столичные резиденции и отправятся домой. Как смотришь на то, чтобы провести заседание сената сегодня вечером?

– Хорошая идея, наверняка эти мужланы уже составили пару чудных планов о том, как сместить меня.

– Жаль, что состав сената нельзя менять так скоро, если не хотим столкнуться с критикой, – он поправил свои блондинистые волосы и откинулся на спинку с чашкой в руках, – из-за нарушения права наследования необходимо сохранить стабильность в управляющем органе, дабы не допустить больших волнений.

– Что вообще говорят обо мне сейчас?

– Народ не выказывает недовольства, а вот дворянство естественным образом раскололось на две фракции, хоть и радует, что пока нет тех, кто планирует прервать род Рутил.

– Хвала Богине, – я вздохнула, прокручивая в руках чашку так же, как единственную мысль в своей голове, – Тео, мне придется надеяться на твою помощь.

– Я только рад, – камергер улыбнулся, – что прикажешь, обучить кого-то другого на мое место?

Я нахмурилась, подняв глаза на своего друга.

– Посмеялась бы, не имей я желания бросить в тебя чем-нибудь тяжелым, – он рассмеялся, – тебя от роли моего приближенного вассала избавит разве что смерть.

– Угроза?

– Зависит от твоего поведения, – Теодор вновь разразился смехом от чего и на моем лице появилась чуть грустная улыбка, – выкроишь время для обучения принцессы?

– Конечно, но зачем?