Выстрелом в распахнутое сердце

Уолтер несильно стукнула его по плечу.

– Заткнись. Мы сюда делом пришли заниматься, так что соберись. Побудь серьёзным хотя бы час.

– Хорошо. Я засёк.

С помощью карты на телефоне дом они нашли быстро. Он выглядел совсем непримечательно, а главное, что с виду вовсе не был похож на тот, где никто не живёт. Казалось, что за каждым окном, в каждой квартире кипела своя жизнь.

Уверенным шагом Элла уже подошла к двери, чтобы её открыть, но та не поддалась.

– Странно… Будто намертво заколочена.

– Дай я, – Хоггарт несколько раз хорошенько дёрнул дверь на себя, но та даже и не думала открываться. – Чёрт… – парень поправил волосы, облокачиваясь спинной о холодную стену.

На несколько секунд повисла тишина, а затем Элла схватила парня за руку и быстрым шагом направилась в ту сторону, с которой они пришли.

– Напротив концертный зал. Сейчас поздно для его рабочего времени, но это нам и нужно. Расспросим сторожа, видел ли он что-нибудь, слышал… Обычно охранники подобных мест либо знают всё, либо не знают ничего. И я очень надеюсь, что этот будет первым типом.

Марк ничего не сказал, только беспрепятственно шёл за детективом, а с его лица не сходила улыбка.

Стук. Тишина.

– Давай же… – бубнила себе под нос девушка.

Ещё стук.

Никто не открывал.

От разочарования Элла оперлась рукой о дверь и в следующую секунду чуть не улетела на пол.

– Эй, герой, полегче, – Марк тут же словил её, не давая упасть.

Но Уолтер будто не слышала его. Она уставилась на дверь, что оказалась незапертой. Она тут же достала оружие из кобуры и осторожными, почти бесшумными шагами вошла в помещение концертного зала.

Пройдя по короткому, совсем не освещённому коридору, они наткнулись на ещё одну дверь, что открылась так же легко, что и входная.

Детектив толкнула её ногой. Теперь их взору открывалась большая, но абсолютно пустая зала.

Все сидения, занимавшие большую часть помещения, находились в полумраке, их только слегка освещал тёплый свет, исходящий от прожекторов, что были направлены на центр сцены.

Именно там располагался чёрный рояль и больше ничего.

Марк с Эллой прошли между рядами сидений по направлению к сцене. Оружие Элла всё ещё не опускала.

– Эй! Это полиция! Кто-нибудь есть? – её слова прошлись по залу, отбиваясь небольшим эхом от стен.

В ответ была тишина.

– Скорее всего, охранник вышел куда-то, забыв закрыть дверь. Подождём его? – девушка неспешно спрятала оружие и обернулась к Марку, который плёлся позади.

– Конечно. Даже знаю, как скоротать наше ожидание, – ловко лавируя между рядами и сидениями, парень подбежал к сцене, в пару шагов оказываясь возле рояля.

Марк медленно провёл пальцами по идеально отполированной крышке инструмента, затем задержал руку в воздухе всего в паре миллиметров над клавишами.

Элла осталась стоять перед сценой, глядя на Хоггарта из первого ряда.

Он сел за инструмент, засучивая рукава своей рубашки повыше, выпрямил спину. Его глаза пробежались по всему ряду клавиш, он положил свою изящную кисть на одну из них. Коснулся, но не нажал.

Несколько секунд промедления. Его длинные пальцы начали наигрывать мелодию.

Он управлялся за роялем так, будто играл на нём всю свою жизнь, каждую ноту, произведённую Марком, можно было почувствовать.

И, если бы сейчас этот зал не был пуст, мелодия, что лилась из-под рук Хоггарта, обязательно бы коснулась души каждого. Отозвалась в каждом ударе сердца. Заполонила каждую клетку организма, наполняя изнутри светом. Спокойствием.

Но в эти мгновения Четырнадцатая Соната Бетховена касалась лишь двух душ в этом зале.

Марка, который сидел в освещении прожекторов, направленных на него. Его пальцы быстро, но в то же время плавно и аккуратно перебирали клавиши, несколько прядей волос, упавших на глаза, слегка перекрывали ему вид, но он даже не подумал остановиться, чтобы их поправить. Сейчас его мысли заполоняла только музыка и она. Девушка, сидящая в первом ряду, для которой он играл.

Эллы, которая смотрела как заворожённая на парня, чей силуэт освещался, добавляя атмосферы. В её глазах застыла картина, которую она видела перед собой, а внутри она чувствовала, будто к её душе прикасаются. Перебирают струны. Медленно, осторожно, нежно.

Хоггарту хотелось, чтобы она почувствовала его.

Лунная Соната подходила к концу, а девушка незаметно для Марка оказалась рядом, осторожно присаживаясь возле него.

Последние ноты. Последнее нажатие на клавишу.

Его рука, как и он сам замерли, не двигая ни единым мускулом.

Элла смотрела на него, и пускай она не видела полностью его лица из-за волос, прикрывающих глаза и почти полностью нос, зато могла слышать, как тяжело Марк дышал.

Он так и не повернул на неё своего взгляда, а Уолтер развернулась полностью к роялю и начала наигрывать мелодию.

Лёгкую, совсем незатейливую, всего в несколько нот, которые она перебирала по кругу.

Но этого вполне хватило, чтобы Хоггарту стало понятно: она его чувствует.

Парень положил свою ладонь сверху на её, слегка поглаживая руку Эллы большим пальцем и наконец повернул лицо.

– Элла, – снова по её спине прошёлся рой мурашек. Как и каждый раз, когда он называл её по имени. Просто. Без каких-либо уменьшительно-ласкательных слов, прозвищ. Всего лишь её имя. – Знаешь, я рад, что ты появилась в моей жизни. Возможно, это было не совсем так, как происходит у нормальных людей, но я благодарен. За то, что ты увидела во мне нечто большее, чем скорбящего брата жертвы. И за то, что позволила мне увидеть большее в тебе.

Он впервые за долгие годы позволил себе такое проявление чувств. Открытое, без притворства. А она почти впервые в жизни почувствовала себя нужной.

Горло Эллы внезапно будто передавили, лишь позволяя воздуху поступать в лёгкие. Ей хотелось обнимать Хоггарта, целовать его, проводить пальцами по скулам, вглядываться в карие задумчивые глаза. И никогда не отпускать.

От эмоций внутри её сердце будто сжимали в кулак, заставляя через раз пропускать удары. Она хотела показать ему, что чувствует то же самое. Что благодарна ему не меньше, даже больше. За то, что был рядом, когда нужно, за неоднократное спасение жизни. Понимание.

Уолтер притянула Марка к себе, крепко обнимая и утыкаясь лицом в его плечо, сдерживая ком в горле.

– Я тоже, – короткая фраза, брошенная шёпотом ему на ухо, почти сквозь слёзы, которые она никогда бы не позволила себе при нём.