Где трава зеленая…

Шон протянул Пейтон бутылку воды, и она только сейчас осознала, что умирает от жажды. Дыхание восстановилось.

– Да, ты прав. Такое происходит сплошь и рядом. Только эти родители, вероятно, слишком далеко зашли. Помнишь, как те, что подменили фотографии своих детей и заплатили другим людям, чтобы сдали за них экзамены. Как так можно?

– Согласен.

На столе зазвонил телефон.

– Да. Иду.

Шон опять встал.

– Мне надо бежать. Если не увидимся до твоего ухода, хороших выходных.

Продюсер чмокнул ее в щеку и закрыл за собой дверь. Эта маленькая любезность пришлась как нельзя кстати: Пейтон вдруг резко затошнило – наверное, от прилива адреналина. «Задержанные родители совсем не такие, как я и тысячи других, готовых на все, чтобы предоставить своим детям все возможные преимущества», – подумала она. Тем не менее беспокойство не утихало. Зачем вновь поднимать эту тему, после того как первая серия благополучно похоронена?.. Пейтон допила воду до последней капли, упала на колени и извергла все содержимое желудка в элегантную мусорную корзину Шона.

Через каких-то тринадцать минут – рекордное время! – она уже выходила из «Убера» на углу Семьдесят четвертой улицы и Медисон-авеню, где расположился на втором этаже высокого лофта великолепный частный спортзал, больше напоминавший съемочную площадку. Уединившись в просторной личной раздевалке, оборудованной паровым душем и шкафчиком с предметами личной гигиены от «Малин и Гетц», к которой прилегала комната отдыха с диванчиком и газовым камином, Пейтон стянула сапфирово-синее платье-футляр и влезла в короткие легинсы и спортивный топ со вшитыми чашечками. Она испачкала четыре влажные салфетки, чтобы снять плотный слой телевизионного макияжа, и долго вычесывала щеткой из кабаньей щетины профессиональный лак для волос суперсильной фиксации. Тело каждой клеточкой умоляло хоть на минутку присесть на плюшевый диванчик, однако Пейтон заставляла себя двигаться.

– Привет, красотка, – сказал Кендрик, шлепнув ее полотенцем, когда она вошла в зал для кардиотренировок. – Отличный был выпуск. А теперь подвигай задницей.

Пейтон отсалютовала и подошла к ближайшей беговой дорожке. Она порой скучала по сумасшедшей энергетике фитнес-клуба «Эквинокс», но терпеть не могла, когда на нее пялятся, фотографируют тайком или, не дай бог, подходят поболтать. А здесь, в скрытом от мира оазисе, который владельцы называли спортзалом, а денег брали как за воздушное такси, ей составляли компанию всего три человека – двое мужчин за шестьдесят на беговых дорожках и молодая женщина, старательно потевшая на клаймбере. И больше никого. Восхитительно!

Пейтон заняла место на тренажере и вставила наушники. Дожидаясь, пока на экране загрузятся новости, она установила скорость и наклон, чтобы разогреться, и вдруг заметила свое отражение в зеркальной стене. Господи, ужас! Многочисленные знакомые просто обожали рассказывать, что в сорок лет все летит к черту, а Пейтон улыбалась и кивала, не допуская даже мысли, что это когда-нибудь коснется ее самой. Начиная с подросткового возраста и до тридцати девяти лет она делала все, что хотела, и это никак не отражалось на внешности. Десять лет курила. Слишком много пила. Ела как шестнадцатилетний мальчишка. Почти не занималась спортом. Спала не больше пяти часов. И при этом, несмотря на рост метр шестьдесят пять, хотя она мечтала быть по крайней мере на десять сантиметров выше, всегда оставалась худощавой, стройной и подтянутой. А теперь? Ей нет и сорока. Просто кошмар! Едва заметные морщинки у глаз превратились в глубокие траншеи. Кожа усталая и землистая, несмотря на сумасшедшие деньги, которые она тратит на скрабы, кремы под глаза и масла для лица. Волосы растут везде, только не там, где нужно. А фигура? Как будто кто-то нажал кнопку, и живот выпятился, грудь обвисла, а задница начала расползаться во все стороны.

Когда она чуть ли не в истерике пришла к гинекологу, врач понимающе кивнула.

– Перименопауза. Нормальное явление.

– Нормальное? – взвизгнула Пейтон. – Посмотри на меня!

Доктор Кейт из частного кабинета в Верхнем Ист-Сайде, привычная к таким вспышкам, улыбнулась:

– Нужно сократить углеводы. Записаться в фитнес-клуб на индивидуальные занятия с тренером. Могу порекомендовать хорошего дерматокосметолога.

На протяжении последних шести месяцев Пейтон полностью посвятила себя (и большую часть своей немаленькой зарплаты) самосовершенствованию. Выбора не оставалось. От внешности зависела ее карьера. Она подружилась с дерматокосметологом и подвергла свое лицо, зону декольте и даже руки всем мыслимым и немыслимым лазерным и химическим процедурам, которые ей предлагали. Они боролись с красными и коричневыми пятнами, с морщинами. С волосами, растущими в неправильных местах. Повышали общий тонус кожи. Увеличивали выработку коллагена. Короткое время она наслаждалась результатом: кожа посветлела, разгладилась, – а потом, не успела она купить новую основу для макияжа, все вернулось в геометрической прогрессии – настоящее цунами морщин, пятен и щетины.

Пейтон не привыкла сдаваться. Теперь она колола ботокс не три раза в год, а раз в два месяца. Это возымело эффект. Еще больше помогли филлеры в щеки и губы и вонючее масло, которое она втирала в кожу головы, чтобы стимулировать рост волос. Воспрянув духом, она начала тренировки с Кендриком, который брал за сеанс больше, чем психиатр с докторской степенью. Она вставала в три часа, в четверть пятого занимала место в кресле у визажиста, с пяти до восьми – прямой эфир, затем долгие часы работы, встречи и подготовка новых выпусков, и так каждый день, с понедельника по пятницу. Несмотря на жесткое расписание, она выползала из студии, приезжала в спортзал и под руководством Кендрика качала бицепсы, выполняла становую тягу и сжигала жир. Она записалась к нутрициологу, среди клиентов которой числились Жизель Бюндхен[1 - Бюндхен Жизель (1980) – бразильская супермодель и актриса. – Здесь и далее примеч. ред.] и Том Брэди[2 - Брэди Том (1977) – американский футболист.], и выполняла все ее требования. Заливала в себя два с половиной литра воды в день и бегала в туалет через каждые двадцать минут. Макала зеленый салат в заправку, а не поливала сверху. Исключила хлеб, пасту, сыр и всю остальную еду, которая заключала в себе хоть малейший намек на удовольствие.

Это ничего не изменило. Ни хрена вообще. Как только она сосредоточивалась на фитнесе, безнадежно портилась кожа. Стоило вернуться к лазерам и пилингам, портилась фигура. Пейтон практически голодала, разрываясь между тренировками и дерматологом. Впустую. Джинсы, которые она с удовольствием носила со студенческих времен, не застегивались. Ни впрыскиваемый в мышцы яд, ни отжимания, ни неприлично большие деньги не могли исправить ущерб, связанный с приближением к роковой дате. А ведь ей еще не исполнилось и сорока! А Скай – худышка, свежая кожа, ни морщинки, и вообще не прилагает никаких усилий.

Беговая дорожка автоматически увеличила скорость, и Пейтон переключилась с Эй-эн-эн на Эм-эс-эн-би-си, где Джо и Мика обсуждали новую волну арестов, связанных с поступлением в колледжи, в том числе доктора из Беверли-Хиллз, который предложил бесплатную операцию по уменьшению желудка тренеру по сквошу в одном из университетов Калифорнии, если та возьмет в команду его дочь. «Безумие какое-то», – подумала Пейтон, увеличивая темп.

Утверждая, что никогда не смотрит новости за пределами студии, Пейтон кривила душой. Она знала всех ведущих на каждом канале; получала уведомления с полудюжины новостных веб-сайтов; следила за тем, кто куда перешел, и за внутренними скандалами. Конкуренция в отрасли чрезвычайно высока, и если ты не в теме, тебя опередят. Попасть в кресло ведущей утреннего выпуска ей помогли не лень и неведение. О нет! Она отсидела свое в Арканзасе и в Южной Дакоте, а одно лето даже провела на Аляске. Никто лучше ее не знал, как опасно расслабиться и впасть в благодушие. Она наконец пробилась на общенациональный канал, и не посреди ночи. Следующая ступенька – прайм-тайм, если хватит сил и целеустремленности.

Через десять минут бега Пейтон надоело «Утро с Джо», и она переключила на Си-эн-эн. Ведущую Поппи Харлоу она знала лично и часто смотрела ее передачу по утрам. Сегодня Поппи вела репортаж из Лондона, а в студии за столом сидел Дон Лемон. Пейтон так увлеклась изменением настроек, что не сразу заметила, как Дон прижал палец к уху и сказал: «Минутку, Поппи, у нас, кажется, экстренная новость». В ту же секунду на экране замельтешили красные буквы, сопровождаемые тревожной барабанной дробью: экстренное сообщение. Пейтон закатила глаза. Вновь открывшиеся факты о старом расследовании или действительно что-то новенькое? Такими заявлениями злоупотребляли все каналы. Разумеется, это привлекало внимание, однако опросы показывали, что у зрителей вырабатывается иммунитет. Пожар в Пентагоне, который устроил не террорист-смертник, и никто не погиб? Подумаешь, новость! Рекордное закрытие торгов в Китае? Не впечатляет. Разлив нефти у берегов Индонезии? Дальше. Появление красных букв могло оправдать разве что покушение на президента или «грязная бомба» в метро.

Дон вернулся – до крайности возбужденный.

– А сейчас мы с вами перенесемся в жилой квартал Манхэттена, где находится мой коллега Джейми. Джейми, что у тебя?

Юноша с галстуком-бабочкой озабоченно посмотрел в камеру.

– Как ты знаешь, Дон, мы продолжаем следить за развитием событий. Пока могу только сказать, что ФБР стянуло сюда большое количество сил, а это никогда не делается без достаточных оснований.

«Надо же, какой блестящий анализ!» – подумала Пейтон.

Стоп. Нажав кнопку аварийной остановки, она сощурилась на экран, не веря глазам. Это что, ее дом на заднем плане? На экране вновь появился Джейми, едва сдерживавший возбуждение, а за его спиной застыл их швейцар Питер.

– Что за… – пробормотала она скорее взволнованно, чем обеспокоенно.

Неужели сейчас арестуют кого-то из их дома? Тревожно кольнуло сердце, но тут Пейтон вспомнила пластического хирурга – полного кретина, который жил в пентхаусе и постоянно публиковал в своем «Инстаграме» снимки женской груди «до»[3 - Компания «Мета» к которой относятся социальная сеть «Инстаграм» и «Фейсбук» признана экстремистской и ее деятельность на территории России запрещена.] и «после», называя себя королем сисек. Он прикрывал соски женщин наклейками-сердечками и фотографировался с их грудью во всех ракурсах, называя своих пациенток жемчужинами. «Представляю вам еще одну жемчужину – превращение в суперженщину с помощью импланта в триста тридцать кубических сантиметров», – и выставлял безголовые фото женщин, которые выглядели вполне мило «до» и порнозвездами «после». Каждый раз, когда Пейтон сталкивалась с ним в лифте или в холле, он напоминал о своем бесплатном предложении – ведь она все-таки знаменитость, и Пейтон натянуто улыбалась, хотя ее тошнило. Наверняка речь пойдет о сексуальном домогательстве, а то и об изнасиловании.

Интересно, наши в курсе?.. Она переключила канал и удивилась, увидев Джима, почему-то вернувшегося в студию без нее.

– Не судите нас строго, – произнес он фальшиво-доверительным тоном, от которого Пейтон захотелось пройти сквозь экран и выдавить ему глаза. – Как вы понимаете, это очень деликатная тема для всех в Эй-эн-эн.

Джим приставил левую ладонь к левому уху, возвел взгляд к небесам и едва заметно кивнул. И тут до нее дошло: его «ведут» продюсеры. Ее продюсеры! О господи! Это Шон? Почему она стоит здесь, на беговой дорожке, а Джим в эфире? Окаменев от ужаса, Пейтон не сразу заметила, что происходит на экране, переключившемся на место событий. Дверь распахнулась, из подъезда вышли двое мужчин в темных костюмах и огляделись. За ними следовали двое полицейских, мужчина и женщина, а посередине… ее муж.

Небольшая, но шумная толпа репортеров начала выкрикивать вопросы, Джим продолжал что-то говорить, но Пейтон не разбирала слов. Она нагнулась ближе к экрану. Айзек выглядел как обычно: фланелевая клетчатая рубашка, старые брюки цвета хаки, шерстяные сникерсы, которые носят все представители высшего среднего класса, включая женщин и детей, – только вот челюсти были сжаты так сильно, что мышцы шеи напряглись. Увидев, что он в наручниках, Пейтон схватилась за сердце.

– Как я уже сказал, это удар по нашей компании. Но для нас в Эй-эн-эн на первом месте наши дорогие зрители, и мы решили, что не имеем права молчать об аресте Айзека Маркуса, супруга нашей ведущей Пейтон Маркус, – трагическим тоном произнес Джим. – ФБР сообщало, что ожидается вторая волна арестов, связанных с поступлением в колледжи. Похоже, сегодня они выполнили свое обещание.

– О господи, – сказала вслух Пейтон. А может, закричала, прошептала или просто подумала.

Джим опять прижал ухо.

– Да, в настоящий момент я могу подтвердить, что Айзек Маркус, муж нашей ведущей Пейтон Маркус, задержан в связи со скандалом с поступлением. Хотя мы пока не знаем, какие именно обвинения предъявлены, они скорее всего аналогичны тем, которые имели место в прошлом году, а также сегодня утром.

В кармашке для журналов на тренажере загудел телефон. Пейтон схватила трубку и побежала к выходу. Звонил Шон.

– Ты не можешь заткнуть Джима? – прошипела она. – Отключи его!

– Извини. Он уже уходил, как вдруг пришло новое экстренное сообщение. Ему пришлось задержаться.

– Ты ведь не думаешь, что Айзек… – Пейтон промчалась мимо стойки и выбежала на тротуар.

– Нет! Но я в любом случае не могу запретить Джиму освещать этот эпизод. И ты прекрасно понимаешь, что он меня не послушает, хоть я и ответственный продюсер.

У нее сдавило горло.

– Ладно, мне надо идти. Я должна выяснить, что происходит. Просто не понимаю…

– Дай знать, если нужна…

Остаток пути к дому, где сцена из телевизора разыгрывалась вживую, Пейтон бежала. Она сама не знала, почему не кричит имя мужа: инстинкт, шок или здравый смысл, – только Айзек увидел ее раньше, чем репортеры. Он наклонился к одному из детективов и что-то сказал. Тот кивнул и знаком показал полицейскому, чтобы он позволил Пейтон подойти.

– О господи, с тобой все в порядке? – спросила она, растерявшись и ругая себя за глупый вопрос.

Надо подойти к Айзеку, взять за руку, обнять. Агент, который разрешил ей приблизиться, бросил на Пейтон предостерегающий взгляд: сохраняй дистанцию.