Голодная пустошь

– Предпочитаю, чтобы мои люди оставались анонимными. Неотъемлемая часть атмосферы лагеря. Тебе удалось достать то, что нужно?

Бабах вынул небольшой пакетик из-за лацкана куртки. Положил на антикварный столик, взял чашечку эспрессо и блюдце. Сделал глоток. Кофе оказался насыщенным и горьким. Турецким и очень хорошим. Прихлебывая изысканный напиток, он разглядывал книжные полки, в то время как Штурманн-Тейлор открыл пакет, большим и указательным пальцами раздробил высушенный бутон каннабиса и вдохнул аромат.

– Прекрасный, – сказал он.

Бабах ничего не ответил. Наклонив голову, он читал названия книг. Коллекционные издания, которые сюда доставили на самолете. Ему казалось, на той территории каждый объект застрахован. Безопасность превыше всего, слежка засекречена. С каждым новым визитом сюда он понемногу видел все больше, картинка складывалась.

Штурманн-Тейлор открыл ящик, вынул бумагу для сигарет, принялся скручивать косяк, дробя бутоны пальцами и отрывая черенки. Он всегда говорил, что находит это устаревшее занятие успокаивающим, вот и не любит модных вапорайзеров[6 - Вапорайзер, или вайп – электрический прибор для курения.]. Бабах поставил чашку и блюдце рядом с фотографией Штурманн-Тейлора и его второй жены, снял с полки книгу под названием «Минотавр».

– Осторожнее с корешком, не хватай книги за корешок.

Пользуясь тем, что стоит к Штурманн-Тейлору спиной, Бабах закатил глаза. Стал перелистывать страницы. Штурманн-Тейлор лизнул бумагу, скрепил сигарету. Поднес к косяку зажигалку, щелкнул, глубоко вдохнул и задержал дыхание.

Бабах, чтобы чем-нибудь себя занять, поставил на место «Минотавра» и взял книгу, на корешке которой было выведено «Голод». Открыл первую страницу. На титульном листе был рисунок чернилами, изображавший странное существо – получеловека, полуволка. Исхудалое, как труп, тело с выступающими ребрами и ввалившимся животом. Огромные черные зубы, с которых стекала кровь. Скрюченными когтями существо держало за длинные волосы оторванную голову женщины, тоже кровоточащую. Глазницы были пусты, часть скулы сворочена.

Он перевернул страницу, увидел стихотворение:

На бесплодной земле души ничему не дано прорасти,
Ибо горько и холодно здесь, и низко солнце висит,
И убитый в ночи олень пробуждает вой в замороженном сердце пустом.
И является голод, жестокий, с окровавленным ртом.
На бесплодной земле души чудовища требуют жертв…

Бабах нахмурился, стал перелистывать страницы. Штурманн-Тейлор сделал еще несколько медленных вдохов, потом ухмыльнулся, как звезда экрана, которая нипочем не утратит своей звездности и сексапильности.

– Дерьмо, что надо. Мне надо еще. Много.

Бабах фыркнул.

– Боюсь, придется повременить немного. В городе новый коп. Уже и так ко мне прицепилась, что я привожу бухло. Дэмиен, сукин сын, продал его ребенку, который чуть не помер.

– Женщина?

– Единственный коп на весь Твин-Риверс. Черт знает, чего ее сюда понесло. Тут и без нее особо не развлечься. На нее, понятное дело, с самого начала все ополчились.

Бабах открыл книгу на середине, прочитал отрывок об охотниках в Пустоши, которым показывает дорогу индеец.

– Да это же здесь, – сказал он удивленно.

– Да, место действия здесь, время – далекое прошлое. Эти романы ужасов пишет в моем лагере один из первых и самых преданных гостей. Он приезжает сюда каждую зиму, чтобы отредактировать черновик написанного за год.

Бабах посмотрел на имя автора.

– Дракон Синовски?

– Псевдоним. Настоящее имя – Генри Спатт. Не так романтично и жутко, как Дракон, верно? – Он вновь затянулся. – Ты бы его видел. В жизни не догадаешься, что в его голове творится. Хотя и убийцу не определишь по глазам. – Он выдохнул дым, указал косяком на книгу. – Больше миллиона экземпляров распродано по всему миру. Никого так быстро не раскупают. А эти маски над камином, – он указал на несколько ярко-красных деревянных масок с черно-белыми разинутыми ртами и пучками волос. Одна из них изображала двуглавую ворону с квадратным клювом длиной почти в человеческую руку. Волосы другой, судя по всему, были настоящими человеческими, – подарки от Генри. С западного побережья. Изображают различных мистических существ, склонных к каннибализму, которыми полны североамериканские легенды. Цоноква, например, или божество Хамаца, тайного общества каннибалов, жуткое чудовище, имя которого невозможно выговорить – что-то вроде Бахбахвалануксиве. Интересная мифология, особенно в том плане, что жертвы сами к ней причастны. И, конечно, если они чудом выживают, сами становятся каннибалами. Напоминает вампиров, да?

Конопля развязала Штурманн-Тейлору язык.

– Угу, – равнодушно ответил Бабах, отодвинув книгу. Книги были не по его части.

Штурманн-Тейлор хохотнул – самовлюбленно, гортанно, заразительно; услышав этот звук, многие начинали улыбаться. Еще раз глубоко затянулся, закрыв глаза, стараясь как можно дольше задержать дым в легких. Расслабленно выдохнул.

– Точно не хочешь? – поинтересовался он, протянув косяк Бабаху.

– Не люблю дыма в легких с тех пор, как завязал с героином.

Штурманн-Тейлор посерьезнел. Несколько секунд смотрел Бабаху прямо в глаза. Огонь разгорался, бревна тлели, приятно потрескивая.

– Да, мне нравится, – сказал он наконец, – напоминает времена, когда я преподавал. Все лучшие девчонки были мои. Хочешь еще кофе?

Бабах посмотрел в окно. Носильщики уже закончили разгружать вещи.

– Мне надо до темноты успеть еще в одно место. До Йеллоунайфа и обратно. И завтра тоже. Надеюсь, успею до того, как начнутся бури. Уверен, мы тут застрянем на неделю, а то и две.

– Надо поговорить, – сказал Штурманн-Тейлор, закручивая докуренный косяк. Его голос изменился. Теперь это был деловой человек. – Мне может понадобиться перевезти… скажем так, вещество поделикатнее.

Бабах почувствовал, как участился его пульс, но постарался сохранять внешнее спокойствие.

– Не вопрос. Когда будешь готов, ты знаешь, где меня искать. – Он поставил на поднос чашку и блюдце, побрел к двери. Штурманн-Тейлор хотел было его проводить, но Бабах его остановил:

– Не волнуйся. Я знаю дорогу.

Тем не менее из темноты за дверью выскочил «дворецкий» и дошел с ним до выхода. Потом он долго смотрел, как Бабах идет по заснеженной лужайке к самолету. Как-то Бабах зашел в тренажерный зал в лагере и увидел «дворецкого», колотившего грушу. Отрабатывает крав-мага[7 - Прием рукопашного боя, разработанный в Израиле.], подумал он.

Бабах завел самолет, доехал до края взлетной полосы. Когда «Зверюга» затряслась мелкой дрожью, он увидел, как Штурманн-Тейлор наблюдает за ним из окна библиотеки. Им овладело холодное спокойствие.

Придется совершить еще несколько полетов, прежде чем он сможет войти в высшее общество Штурманн-Тейлора. Но он уже сейчас чувствовал – победа близко.

И если он прав, главной наградой станут сырые алмазы, которые направятся на обработку в ВестМин, как только откроется шахта.

Глава 8

Проверив диктофон, Тана прикрепила микрофон к воротнику. Было проще давать показания устно, чем пытаться набросать их замерзшими пальцами. Потом все запишет. Было всего восемь пятнадцать утра, и солнце, как бледный лимон, накрытый стеклянной крышкой, пыталось пробиться из-за горизонта. Высоко подняться оно не смогло бы. Все сужаясь и сужаясь, арка к концу декабря становилась едва заметной.

Холодный ветер кружил по долине, скрипя и свистя в ледяных кристаллах, за ночь наросших на снегу. Бриз разогнал облака, и Тане удалось дозвониться по спутнику. Ей сообщили, что следователь вылетел несколько часов назад. Теперь нужно было записать показания.

Оставив Ван Блика ждать ее на утесе, она забралась на соседний. Отсюда место происшествия было видно как с высоты птичьего полета. В блеклом утреннем свете оно казалось сюрреальным.

Напротив нее, над головой Ван Блика, стоял инукшук. Эти каменные фигуры часто можно было увидеть в тундре. Одну руку ему обычно делали длиннее другой, и это подсказывало путешественникам, куда двигаться дальше, чтобы найти воду или горную тропу. Ничего странного. Тем не менее она решила его сфотографировать, просто на всякий случай. Потом сделала еще несколько снимков утеса, места происшествия сверху. Волки лежали в море красно-розового снега, по которому были разбросаны клочья мяса, кишок, одежды. Голова Селены.

Тела Аподаки и Санджита под брезентом, огороженные электрической изгородью, отсюда казались просто холмами. Она сфотографировала все это, проверила часы, настроила микрофон. Зафиксировала время и погодные условия, тот факт, что она здесь с Маркусом Ван Бликом. Кратко обрисовала, как они прибыли сюда, как убили волков, какие меры были приняты, чтобы защитить тела.

– Здесь пятеро мертвых волков, – сказала она. – Пятерых убили мы с Ван Бликом примерно в 11.40 вечера в воскресенье, четвертого ноября. Четверо, по словам Ван Блика, убиты им и наемным рабочим ВестМина по имени Тивак Кино днем в субботу. Когда я вечером субботы приехала в лагерь ВестМина, Кино на месте не было. Пилот компании «Арктический ветер» Хизер Макалистер обнаружила четырех волков, пожирающих жертвы, когда прибыла сюда в воскресенье около часа дня. Она предположила, что те же волки двигались на север вдоль побережья озера в пятницу утром, где их с самолета заметила команда.

Тана помолчала, затем добавила уже для себя:

– Макалистер также заметила красный вертолет «Аэростар» на другой стороне утеса в пятницу около полудня, до того, как началась буря. Она предположила, что он принадлежал пилоту Кэмерону О’Халлорану по прозвищу Бабах. – Она напомнила себе вернуться к этому вопросу. Потом некоторое время изучала место происшествия, пытаясь нарисовать картину произошедшего.