Гаятри и Васяня под крылом московской «тантры»

Вообще, Катя оказалась вполне даже очень разговорчива и Таню пробовала разговорить, но увы – бесполезно, та по-прежнему никак не реагировала.

Катя попробовала так же донести до подруги, что в той ситуации многие дружно осудили её парня, Стаса – за то, что не заступился. Один молодой человек возмущался, и даже они чуть не подрались… в знак протеста несколько человек бросили тренинг навсегда. Получилось нечто вроде восстания, и группа распалась на два лагеря, – часть людей соглашалась, что «методы Гаятри, хоть и жёсткие, но ДЕЙСТВЕННЫЕ». А другая часть – категорически открестились от таких «уроков», назвав их методом не учителя и наставника, а «поехавшего крышей параноика», – способствующие только жестокому стрессу, а не так называемому прорубу в высокую осознанность – как, несомненно, верил сам Гаятри.

И все эти споры имели ещё долгое-долгое продолжение в интернете. Противники Гаятри и его «Прикосновения сексуальности» бились с защитниками и фанатами. В интернете появились призывы байкотировать дальнейшие семинары.

В целом – тот тренинг стал своего рода водоразделом, после него Гаятри провёл ещё один трёхдневный семинар и ушёл в глубокое подполье.

Однако… – вот уж чего совсем никто не ожидал, – эту новость Катя произнесла, затаив дыхание… – Недавно Гаятри – погиб! С ума сойти! Катя вообще обалдела, когда узнала! Совсем немыслимо! – Вся тусовка только об этом и вопит! Гаятри сбросился с крыши. Залез по пожарной лестнице и… спрыгнул. И разбился так, что хоронили в закрытом гробу.

Катя хотела пойти на похороны, но мать закрыла её на ключ. Прыгать из окна, по примеру учителя, Катя, конечно, не стала… Мать после того еле живая от нервного напряжения целую неделю караулила дочку…

Ходили слухи, что Гаятри получил по заслугам. Но больше оказалось заплаканных женщин, которые уверяли, что он «реализовал Третье радужное тело и скоро воплотится снова», вроде теперь «нужно искать его среди младенцев».

А одна женщина, работавшая с Гаятри, вдруг проговорилась, что, оказывается, с ним давно не всё было в порядке. Может мстила за что-то? Но пустила слух, что тот работал актёром в порнофильмах, лежал в психушке, принимал героин… В общем, не успело остыть его тело, а уже – кто во что горазд! Большинство оплакивают, но есть и такие, кто плюёт на могилу…

Самой Кате Гаятри нравился, очень – всегда! Но… пожалуй… она допускает, что он был наркоманом. Катя очень жалела, что не была на последнем трёхдневном семинаре. Но теперь – ей всё равно… Всё это её больше не касается! А остаётся только Свет, Истина, Простота, Любовь! Ом Намах Шивайа!Впереди – только Небо!

На этом Катя резко замолчала, и больше до самого Сергиева Посада не произнесла ни слова.

Часть семнадцатая

Отец Герасим

В пределе храма отец Герасим увидел женщину, которая уже приходила к нему – посоветоваться о дочке. Немного полноватая, немного угловатая – с уставшим, осунувшимся лицом, – она напоминала медсестру в госпитале для военнопленных. Когда-то, после войны, отец Герасим ещё ребёнком попал в госпиталь, где лечились покалеченные солдаты, тогда ему и запала в память одна женщина – медсестра, которая его выхаживала. Говорила, что он похож на её погибшего сына, когда тот был маленьким. Вытащила с того света, молилась… А на нём уже крест стоял, – так шептались за занавеской какие-то женщины, и врачи не верили что мальчик выживет…

С тех пор, побывав у смерти в гостях, отец Герасим стал серьёзно относиться к Богу… Много пришлось пережить, но Господь его хранил – был, видно, у Создателя насчёт Отца Герасима свой замысел…

На этот раз женщина ждала не одна. Вот же… – принимала свой крест со смирением, но и руки не опускала. Привезла, значит, дочку… Уговорила…

Они понуро сидели на скамье – женщина и дочь. И ещё другая с ними, молодая женщина, лет примерно около сорока – боязливо осматривалась по сторонам. У той просматривалась поражённость. Тоже, похоже, с дочерью…

Необычным контрастом бросались в глаза две девушки: обе лет двадцати с небольшим, только одна с короткими чёрными, как смоль, волосами, а другая… – удивительно: седая. Измождённая, в чём только душа теплится…

Отец Герасим уже не раз встречал похожие случаи.

К нему теперь частенько приводили детей: матери и бабушки – привозили молодых, заражённых нечистой силой среди городских забав.

В суете желаний и стяжании страстей люди не замечают, как нечистая проникает в самые их потаённые глубины. А там уж – ешь его, пей его силы, управляй – он и пикнуть не смеет. Сколько мужей пьянствуют не потому, что сами выбирают, а потому что бес внутри их не дремлет и велит пить? Так ему сподручнее управлять пьяненьким, заставлять его на себя трудиться. Сколько молодых парней довели себя до петли или каким другим способом до самоубийства? – Не счесть! Погибают! Несть им числа!

Наркомания и бесовство – вот они теперь какими стали «детские игрушки». Всё чаще и чаще молодые люди пускают в себя бесов.

Оно ведь как бывает? Вот пришёл паренёк или девчушка в компанию, а там уже есть один, к примеру – заражённый. Так его бес чего требует? Он требует НОВЫХ жертв – ему интересно расширять своё влияние! Так Нечистый своего подопечного и толкает, – мол: давай, дружок – подпиши-ка мне ещё парочку-тройку глупеньких! Посмотри, кто из них готов, кто из них согласится впустить? – Вон того видишь? Этот наш будет! – иди к нему, приласкай, приголубь, понравься ему – пусть грудь-то пошире отворит, – люблю я не только в щёлку узенькую просочиться, а и на карете въехать! Да под бравурную музыку!

Вот и впускают демонов, не ведая что творят – дают всякой нечисти пристанище. А думают-то что? (Дети малые!) – Думают «ангела обрели»!… Всегда себе заслуги припишут… А бес, он своё дело туго знает, – ему свято место пусто не будет! Где вместо Бога пустота – туда и просочится!

Завидев отца Герасима, Галина Петровна проворно поднялась и поторапливаясь направилась к нему.

– Отец Герасим, батюшка – не откажи! Посмотри мою девочку. Привезла! Беда у нас, горе! – Ребёнка она потеряла: кормить отказалась, он и умер, – мёртвенького уже рожала. Сама тоже не ест. Вся высохла. Да уж я говорила… Не откажи, не оставь нас – помоги! – полезла в сумочку за платком, и снова:

– Помоги, батюшка – на тебя последняя надежда! – на глазах Галины Петровны выступили слёзы…

Вытирая, она продолжала почти скороговоркой:

– А ведь и парень тот, изверг, который её загубил? Который учитель их бывший – парень-то… – покончил с собой! С крыши прыгнул, насмерть. Кому-то наверно надо теперь и за него молиться? А? За самоубийцу-то? Можно или нет? – сквозь слёзы она смотрела умоляюще:

– Батюшка, это что же происходит-то, а? Что же такое происходит?

Отец Герасим покачал головой:

– Молись, матушка, Бог милостив. Будем молиться за дочку, – и добавил голосом построже: – только ты уж будь готова! Не легко это. И дочке тяжко будет. Она сама-то хочет избавиться от лукавого?

– Не знаю, батюшка. Не говорит ничего. Только глазами смотрит и молчит. Смотрит и молчит, – и волна нового приступа слёз опять захлестнула её…

– Ты, матушка, вот что… – Тебе нужно, вон там – поди, спроси сестру за стойкой, где свечи продают: спроси, кто тут помогает одержимых придерживать. Она тебе подскажет. Тебе нужно двух хотя бы, крепких – самой дочку не удержать, когда отчитывать буду. И другой девушке, чёрненькой… это мать её рядом? – Обеим, и девушке и матери – нужно будет, чтобы держали. Не меньше двух человек каждой. Иначе, сбегут от креста и молитвы. Сама ты не справишься. Поняла?

И Галина Петровна сквозь слёзы закивала головой.

Службу ожидали примерно через пол-часа. В прошлый раз, когда приезжала посоветоваться с батюшкой, Галина видела отчитку. Отец Герасим тогда читал молитву над одной худенькой женщиной, а та скалилась, рычала, мотала головой и иногда злобно выкрикивала ругательства! – В церкви… Женщины вообще-то даже и голосом таким не кричат. Очень это показалось жутко, и Галина Петровна испугалась тогда. А теперь вдруг внезапно поняла, что сейчас её молчащая дочка… вот так точно – закричит нечеловеческим голосом! Забьётся! Может даже завоет… словно её – на плаху… —неожиданно Галина Петровна почувствовала, что ей срочно нужно присесть.

Голова кружилась, во рту пересохло, мысли разом улетучились, – мелко дрожали колени и руки. Она прислонилась к стене и стала медленно оседать вниз…

Часть восемнадцатая

Трудный день

Отец Герасим шёл в сторону трапезной. День выдался не из лёгких.

Жаль было женщину с дочкой. Ей придётся приезжать ещё раз. Да и другой – маме чёрненькой девушки, – той тоже одного раза не хватило. Отчитка продолжалась, а женщина не хотела отпускать лукавого, сопротивлялась… – Бес, он ведь так просто не уйдёт, если она его обратно зовёт… Да уж!

Люди содержат нечистых, заигрывают с бесами. И никто не в силах им помешать, когда человек сам хочет бесов – САМ делит с ними хлеб и кров, тело и мысли.

Отец Герасим вспоминал женщину с дочкой, вспоминал другую, припоминал детали состоявшейся службы…

Седая девушка вела себя необычно: беса не удерживала, но зато – себя хотела послать за ним вслед. Жить совсем не хочет. Бедняга, как такой поможешь? Зато другая… – удивительно! Сама стоически помогала отцу Герасиму силой молитвы изгнать нечистого. Там, в конечном итоге, дело обстояло получше. К тому же, во время отчитки за спиной её, как бы встали двое: один ликом напоминал молодого парня, как бишь они его называли? – Гаятри? Необычно. – На котором вина за подселившегося беса; а другая – небольшого роста подвижная бабулька, – так и встала с крестиком в руках, с небольшим таким – молилась тоже… Сильная такая бабулька.

Отец Герасим перечислял в памяти всех, кто пришёл сегодня – кого отчитывал. Вспоминал и думал, сколь же велика должна быть скорбь человеческая, чтобы отмолить – исцелить всех болящих и жаждущих сынов Божиих? Чтобы хотя бы на величину горчичного зёрнышка облегчить страдания человеческие, которые ведомо или неведомо налагают на себя люди без веры в Бога? Тогда можно бы и отдохнуть – принять, что не зря трудился, и не зря прожил жизнь.

Ну а пока… пока он отмеривал шаги по соборной площади, то будто за его спиной, казалось – слышались голоса: Беда у нас, батюшка! – Горе! Не оставь нас – помоги! Беда у нас… горе, горе… Горе…

И отец Герасим вместо трапезной свернул в молельную.

***

“В вас рождается то, что Лао-цзы называл Дао, а Будда – дхармой. Вам не приходится ничего делать, это происходит с вами само собой. Тантра лишь создает для этого пространство. Она даже не приглашает, не ждет, просто создает пространство. А когда это пространство готово, в вас входит целое” Антон Ладов.

“Около храма возлюбленной каждый день я готовлюсь войти, и сладкая надежда теплится в моём сердце, что однажды придёт моя очередь, и каждый атом сладкого союза может перемениться, но жажда никогда не оставит меня, путь в храм к возлюбленной никогда не может перемениться”. Гаятри.

Конец первой книги.