Героями не рождаются

…Ленивые лучи уплывающего за горизонт светила еще скользили по облезлым обоям в мелкий цветочек, которыми когда-то была оклеена маленькая коммунальная кухонька, когда сутулая пожилая женщина в старых тапочках на босу ногу и в бигудях, помнящих лучшие времена, закончила приготовления к ужину.

Бросив на часы сощуренный близорукий взгляд, она спешно вытерла красные руки о линялый фартук и, высунув голову в коридор, позвала тоненьким голоском:

– Василий Степанович! Позвольте вас на минуточку?!

Коридор безмолвствовал.

Женщина покачала головой и направилась к дальней двери, перед которой живописной кучей были навалены велосипедные шины вперемешку с одинокой лыжей, боксерской грушей и детскими санками с погнутыми полозьями.

– Василий Степанович, вы спите? – женщина требовательно постучала сухоньким кулачком в дверь, затем привычным движением приложила ухо чуть повыше замочной скважины.

– Василий Степанович, Аркашуля только что звонил, сказал, что возвращается из заграничной командировки, будет к девяти часам. А у меня, как назло, хлеб закончился. Не сбегаете в булочную, а я вас борщиком угощу…

За дверью раздались шаркающие шаги. Через минуту дверь открылась, и в проеме, слегка покачиваясь, возник сосед – Василий Степанович Барсиков.

На его лысой голове, окаймленной вздыбившимся рыжим, клочковатым пухом, сонно таращились два мутных глаза.

Василий Степанович выставил вперед ногу в синей, тренировочной штанине с грязным пузырем на коленке и, почесывая ногтями впалую грудь, глубокомысленно изрек:

– Какие-то все странные командировки у твоего сына, Риска… – тут на него совсем некстати напала икота – … органические… Ыть….

– Не «органические», а заграничные. Ну, так как, договорились, Василий? Сходите за хлебом?

Василий Степанович прикрыл опухшие от регулярных возлияний, веки, что для знающих людей означало одно – идет мучительный мыслительный процесс.

– Добро, Сисизмундовна…. Гони полтинник.

– Почему ж полтинник?

– Да потому ж… Кем меня твой оболтус назначил в нашей шарашкиной конторе? Курьером? Вот и давай мне, на курьерские…. А то сама иди, референтша…

Раиса Сигизмундовна недовольно поджала тонкие губы и протянула ему смятую купюру.

– Вот приедет Аркаша, я ему расскажу, как вы с меня деньги тянете.

– Да на здоровье! Только твой сынок знает, за что платит. Если б не я, видал бы он свои командировки…

– Вечно ты на моего сына наговариваешь. – Раиса Сигизмундовна демонстративно перешла на «ты» и повернулась к соседу спиной, давая понять, что не собирается поддерживать его грязные намеки. – Я-то знаю, как он, бедненький устает. Даже дома нет времени лишний раз побыть. Все ездит и ездит. И что за работа такая пошла? Прямо на износ!

С этими словами, она посеменила в направлении кухни, рассуждая сама с собой, о том, как несправедлив к ее сыну этот мир, особенно в лице Василия Степановича, который олицетворяет собой всю скудность ума среднего обывателя.

Средний же обыватель, Василий Степанович, в это время, старательно потирал веснушчатую лысину, машинально ища то, что давно уже на ней не произрастало.

– Ну да, на износ! Знаем мы, чего он там изнашивает… – Тут Барсиков в последний раз смачно икнул и, растревоженный некстати нахлынувшими мыслями, побрел собираться в магазин.

…В другой части города-героя Москвы, в квартире институтского друга, Аркадий медленно приходил в себя, запивая осадок от утреннего инцидента свежесваренным кофе.

Его приятель, Тигрицкий, то ли по прихоти, то ли из обостренного чувства юмора родителей, с рождения названный Львом, с годами добавил к имени вожделенное для любого обалдуя понятие «светский». В свои тридцать восемь он был заядлым холостяком и существовал исключительно на деньги от аренды квартиры на Арбате, доставшейся от бабки генеральши. Правда, время от времени ему перепадало от щедрот богатеньких дамочек, искавших у него утешения от сытой скуки. Но в последнее время дамочки пошли какие-то ленивые и «клевали» на молодое тело крайне неохотно.

Непринужденно обосновавшись в элитной новостройке на западе Москвы, в двухкомнатной квартире, переделанной в «студио», Тигрицкий целыми днями валялся на диване, покуривая гаванские сигары, для полноты ощущения то и дело макая обмусоленный во рту сигарный кончик в бокал с дорогим коньяком.

– Так, значит, эта мечта Рубенса тебя вышвырнула, – устало констатировал Лев, в третий раз выслушивая взволнованный рассказ Аркадия. – Ну, а чего ты ждал? Что будешь волочиться за каждой юбкой, не отходя от источника пропитания? Что это за неземная красота, из-за которой ты теперь надолго лишен куска хлеба с икрой? Неужели так хороша?

– Да какой там! Но, скажи, разве бы ты не дернул пятьсот баксов при первой подвернувшейся возможности?

– Если бы при этом у меня был шанс потерять тысячи? Нет.

– Все этот чертов Циклоп – охранник! Я ожидал, что буренка будет дрыхнуть после своего восьмипорционного обеда, как младенец в люльке…

Тигрицкий посмотрел на Аркадия взглядом, в котором читалась усталость опытного наставника.

– Сколько тебя учи, все без толку. Ты должен был охранять свою священную корову, как Карацупа границу!

Аркадий трагически закатил глаза.

– Знаю, знаю…. Ничего не мог с собой поделать. На этом Капри деньги просто под ногами валяются.

– Ага. В виде девиц в бикини.

– К твоему сведению, эта немочка была очень даже ничего. Жаль, что все так закончилось… Я, честно говоря, рассчитывал получить с нее гораздо больше. Представляешь, я ей нагородил, что моей матери на лечение не хватает, по крохам собираю…. Так она, добрая душа, возьми, да и предложи пять сотен.

На лице Тигрицкого расползлась ленивая усмешка.

– Я так понимаю, в роли больной мамочки выступала твоя розовощекая упитанная спутница?

Аркадий брезгливо поморщился.

– Что у тебя за манера постоянно наступать на больную мозоль. Рано или поздно я бы все равно от нее сбежал. Ведь если хорошенько подумать, свое я уже получил. Сто пятьдесят тысяч зеленых неплохая плата за полтора года подобной работенки, как ты считаешь?

Лев равнодушно пожал плечами и продолжил медленно цедить коньяк.

Аркадий взглянул на часы.

– Черт! Как время летит! Меня давно ждут дома.

– Скажи, а твоя прародительница по-прежнему не догадывается, чем занимается ее единственное любимое чадо?

– Моя мама живет в святом неведении и не следует ее оттуда извлекать. Чудо, а не женщина! Чего не скажешь о моем соседе. Эта ищейка на пенсии сует свой нос, куда не следует. Приходится все время сбивать ему ориентиры при помощи бутылки водки. Кстати, когда у нас следующий выход в свет?

Лев кошачьим манером стянул со столика толстый кожаный ежедневник.

– Сейчас посмотрю…. Послезавтра в шесть тридцать презентация молодого дизайнера на Крымском валу. Будут все наши.

Аркадий нахмурился.

– Это значит, что у меня в запасе только день на подготовку. Не густо.

– Успеешь. – Лев пустил в его сторону струю сигарного дыма. – В конце концов, загар у тебя есть, на солярий время тратить не придется. Что касается одежды, то пробежка по магазинам сейчас весьма кстати. Взбодришься, снова почувствуешь вкус к жизни…. – Тут он сладко зевнул, давая возможность собеседнику рассмотреть свое последнее приобретение – зубы, талантливо произведенные в одной из элитных клиник столицы и стоящие, как все сокровища Али-Бабы вместе взятые. Глядя на такие зубы, сама природа почувствовала бы себя серой бездарностью! – Да, сделай одолжение, – Тигрицкий, наконец, захлопнул свой драгоценный рот, – возьми напрокат какой-нибудь приличный автомобиль. Когда ты появляешься за рулем своего поношенного «мерса», дамочки автоматически теряют к тебе интерес.