Все не так

– А, это вы, Блуд[12 - Блуд. Лесной дух, сбивающий с верного пути странников, вынуждая их плутать по лесу. Дух заводит их в самую чащу или болота, чем смахивает на Лешего.Часто может представить человеком, по большей части знакомым. Иногда принимает вид животного, домашней скотины. Чтобы защититься от него, лучше вывернуть одежду, переобуть правый ботинок на левую ногу и левый – на правую. Еще отборная ругань пугает этого духа. Вот откуда, наверно, на Руси так любили «крепкое словцо».], – мужичок заулыбался. – Благодарю-то за службу, да. Без вас было бы совсем-то плохо-то, да, э-э-э.

Он посмотрел на Ягу, и улыбка попыталась вылезти за пределы лица, которое итак расширилось до безобразия. Старуха ответила тем же: подняла руки, затем хлопнула в ладоши, опять развела и кинулась на мужичка, запричитав: «Ашотик мой Ашотик, как же я скучала. Ты мой сладкий, ненаглядный».

«Не, ну вы скоро там?» – послышалось из-за угла. Через мгновение оттуда выглянул Леший. Он так увлекся берестой, что не отразил происходящее. Пока Ашот ощупывал Ягу, Леший подошел и, увидав длинноволосого брюнета, вздохнул: «А, опять ты?»

– Вы будете писать жалобу, уважаемый кофейник? – спросил полупрозрачный летающий субъект.

– Я ресторатор, э-э-э, – задрав подбородок и выбравшись из объятий, воскликнул Ашот. – Нет, благодарю-то за службу, Блуд. Не буду, все в порядке. Я не в обиде, э-э-э.

– Понял вас. Но будьте добры, сообщите куда следует, если что-то пойдет не так. Необязательные личности не должны шататься по нашей стране, тем более, просто так. За все надо платить.

– Да, да, всенепременно-то, да, – закивал круглый мужчина. – Благодарю. Если бы не вы и наше правительство, жутко, что было бы с нашей страной, э-э-э.

Блуд исчез также непредсказуемо, как и появился.

– Ну пойдемте, да, – Ашот взял Ягу за руку, посмотрел на нее, как атлет на штангу, и повел в кофейню, из которой выбежал несколько минут назад. Леший махнул подросткам, пропуская их вперед. На улице вновь стало все чинно и грустно.

2. Вкус кофе на ватрушке

Не радостей я жду, – прошу тебя понять!

Я брошусь в вихрь мучительной отрады,

Влюбленной злобы, сладостной досады;

Мой дух, от жажды знанья исцелен,

Откроется всем горестям отныне»

[«Фауст». Гете].

Кофейня представляла из себя вытянутое помещение, в котором напротив входа стояла большая витрина с выпечкой и десертами. Справа гусеницей тянулась стойка с барными стульями. В самом зале стояло шесть квадратных столиков из непонятного материала. Голубой оттенок кафельного пола мягко переходил в ярко-розовый на потолке, на котором пятнами виднелись обручи светильников. Столешницы смотрелись облаками на ножках. Барные стулья, наоборот, кичились своей яркой неповторимостью: фуксия, лилия, малиновый щербет, маджентовая дымка. Было интересно. Было светло. И пахло по-домашнему. Кофе, булочками с корицей и коньяком.

Подростки сразу подбежали к витрине, прилипли в ней и стали рассматривать яркую феерию за стеклом. Корзиночки с фруктами на белоснежной белковой подушке с едва заметным инеем из пудры. Величественный шоколадный трехслойный магнат с темным рыхлым трюфелем сверху. Молочный податливый чизкейк на темной подушке из песочного теста под алой простыней ягодного пюре. Большая креманка с разноцветными шариками, больше похожего на гальку. Широкий бокал с ярко-голубой массой, увенчанной алой вишней.

Сережа уже выпрямился и собирался отвернуться как мужчина, которому не подобает рассматривать десерты как девчонка. Что-то заставило его вернуться к созерцанию витрины. Какое-то движение. Света показала пальцем: «Смотри». Камушки зашевелились. В следующее мгновение несколько из них упало из креманки, а изнутри выполз маленький человечек, только обмотанный в корни и очень грязный. Он отряхнулся и, казалось, только сейчас заметил две пары глаз. Все замерли. Затем раздался оглушительный рев. На секунду. Но этого хватило, чтобы взрослые подскочили к витрине.

– Это что? Это кто? Он в вашей еде, – указательным пальцем левой руки Света показывала на существо, а ладонью правой прикрывала рот.

– Это Аль, мой повар, э-э-э. Вернее, кондитер, – Ашот глядел на жука[13 - Альраун. Для Европейских народов это духи низшего порядка, живущие в корнях мандрагоры. Крохотные существа, напоминающие человека. Дружелюбны к людям, однако не прочь подшутить над ними, иногда довольно жестоко. Это оборотни, способные превращаться в кошек, червей и маленьких детей. Давно привыкли к теплу и уюту очага нашего дома, поэтому все чаще стали переселяться туда. Но перед тем, как перебраться к кому-либо из нас, альраун испытывает хозяина своего будущего дома: на полу откуда-то появляется мусор, молоко скисает, бьются горшки с землей. Если человек не прибирается и не обращает на беспорядок внимания, это жилище нравится человечку. Избавиться от него почти невозможно, даже если переселиться: Альраун поедет с вами на новое место.Немцы верят, что Альраун помогает женщинам легко родить, а животным убирает опухоль и боли. Существа могут принести достаток в дом, сделать свое семейство зажиточным. Из-за этого люди в древности жестоко вырезали мандрагору и почти истребили ее.Существо благосклонно к людям, если они уважают и почитают. Важно заботиться, одевать в белую чистую одежду, слелить, чтобы пояс был золотой. Купать существо лучше по пятницам, делать это регулярно и в чистой емкости. В противном случае Альраун начнет так вопить, что привлечет внимание всю округу.] и улыбался. Затем сменил тон. – Вы его напугали-тэ, э-э-э. Он только-то проснулся.

– Но он спал в еде! – воскликнул Сережа. – Ее сейчас нельзя есть.

– Не ешь, э-э-э, – пожал плечами хозяин. – Да и какая-то разница. Красиво, вкусно – разве этого-то мало для пищи? Кто вы вообще? Вы явно-то иносранцы.

– Сам ты сранец, – тут Света не выдержала и приблизилась настолько к радушному хозяину, что тому пришлось ретироваться. Со сжатыми кулаками подросток смотрела на Ашота, словно лягушка на кузнечика.

Возможной драке помешала Яга. Она встала между Светой и Ашотом, подперев бока. Посмотрела на Свету.

– Ты здесь гостья. Раз. Он нам поможет. Два, – с каждым словом тембр голоса снижался. – И накормит.

Во время речи Ашот своими пухленькими ручками тянулся к Яге, к месту, где обычно бывает талия. Когда ладони легли на нужное место, мужчина словно растаял. Он как счастливый ребенок стоял, держась за талию старухи, и улыбался. Когда руки стали спускаться, он все также стоял и улыбался, смотря куда-то под потолок.

Оплеуха вернула его от созерцания обнаруженного на потолке паука.

– Дорогуша, я лю тя, но держи себя в руках, – наставнический тон Яги куда-то исчез. – Да, они сверху. Случайно попали сюда: их Соловей от Волкодава спас.

– Ой-то, – мужчина поднес ладони к щекам и зачем-то стал озираться как в лесу, не идет ли кто за ним. – И что? Погоди, э-э-э, это значит закрыли выходы-то?

– Да, – подал голос Леший. Он дочитал всю бересту, что была с собой, и ему вновь стало скучно. – Ты лучше нас чаем напои, да мы пойдем. Нам нельзя тут надолго. Сам знаешь.

Ашот заметался. Он побежал к концу стойки и зачем-то придвинул все стулья ближе к центру. Прибежал. Забежал за стойку – для этого он нагнулся и почти прополз под откидывающейся столешницей между витриной и стойкой. Жук тем временем уже скрылся – никто не отразил его уход.

Через пять минут на стойке перед гостями стояли две большие ярко-розовые чашки с кофе. Хотя нет, это были чаши примерно по пол-литра. Следом он поставил две кружки какао. В нем плавало что-то кремового цвета. На немой вопрос Сережи, Ашот махнул рукой: «Ну типа как у иносранцев. Чего-то они туда-то добавляют, э-э-э. Э-э-э. Машмело или что-то так».

Затем на стойке появилось блюдо с пирожными, суфле, ваза с конфетами. Все было розовым и голубым разных оттенков. Когда все отпили из своих чашек, он ушел на кухню и через минуту вернулся оттуда с противнем. На плече восседал жук в поварском колпаке.

– А это фирменное блюдо-то красавца Ашота, э-э-э. Рецепт-то прям оттуда-то, – он показал головой куда-то наверх и в сторону, от чего его кондитер чуть не упал. – Зарубежное. Печенье овсяное. Э-э-э.

Подростки переглянулись, а старики стали принюхиваться, пока хозяин ставил тарелку в центр стойки.

– Прошу, угощайтесь, – Ашот заложил руки за спину и стал наблюдать. Через две минуты тарелка была пуста.

– Вкусно, очень, – не раз повторила Света, отряхивая крошки и облизывая губы. – Но все равно насекомые на еде – нехорошо. Мне мама говорила. Это значит есть нельзя.

– И что-то, мне его выгонять что ли, э-э-э? – Ашот посмотрел в сторону кухни, откуда доносилось бряканье и звон металлической посуды. – И все равно-то все-то внутри перемешается. Как будто это микробы какие-то.

За окнами стали мелькать прохожие: люди, призраки, ведьмы. Сережа даже увидел Емелю на печи. Подросток вскочил и подбежал к двери, чтобы разглядеть получше. Но Емеля точно знал, как надо ездить: он держался обочины, номера были чистыми, а сам он – трезвым. Проезжая мимо кофейни, водитель заметил взгляд Сережи и притормозил. Подмигнул, показал язык и вновь припустил газу. Подросток отпрянул, нахмурился и убрался от двери подальше. Скрестив руки на груди, он уселся рядом со Светой за столиком.

Когда все перекусили или, вернее, насытились по уши, хозяин убрал со стойки следы пиршества и подправил в витрине камушки, что рассыпал его коллега.

– Скоро рабочий-то день того, закончится, э-э-э. Вам надо уходить-то, – сказал Ашот и подошел в Яге вплотную. – Если обещаешь вернуться, я помогу тебе-то, э-э-э, ладно, вам, выбраться отсюда, пока все не утихнет.

Яга посмотрела на мужичка, Леший выпрямился, подростки оторвались от разглядывания прохожих и замерли, смотря друг на друга.

Затем баба Яга раскинула руки, и Ашот упал в них, погрузив свое круглое лицо в грудь престарелой женщины. Та выдержала минуту для приличия и оторвала поклонника.

– Дорогуша, поведай, куда нам идти. Уже вечер, сейчас вся канцелярия сюда нагрянет – ты ведь у нас популярен, – она обхватила ладонями лицо Ашота посмотрела ему в глаза.

– Слушай, э-э-э, я не виноват, так получилось. Что я-то, зря, что ли, двадцать лет отсидел, – начал возмущаться владелец кофейни, но рук Яги с лица не убирал.

– У нас в стране никто не виноват. Всегда так получается, – прошептала Яга. – А теперь говори, милок. Иначе в зубы дам.

Мужчина ничего не ответил, а только высвободился из объятий и пошел в подсобку, бросив на ходу: «Погоди, карта нужна-то».

Когда он скрылся, Яга повернулась к остальным: «Собираемся, скоро тут будет жара».

Ашот вернулся через пять минут. В руках он держал свиток пожухлой бумаги. «Вот. Вам нужна «Задняя дверь». Она вон там», – он развернул свиток и начал водить толстым пальцем по изображенной на нем карте. – «Все просто, почти прямо и никуда не сворачивая».