Хранитель света. Код Фауста. Мифомистика 21-го века

Если и были какие-то моды, то он стал законодателем совсем иных стилей. И все вольные жрецы искусства должны были отстраниться от него, оставаться где-то за чертой.

Изабелла была великолепна, и он с нескрываемым восторгом повел ее к венцу, кто еще из товарищей по цеху мог так ярко проявить свою любовь к собственной, а не к чужой жене? Король оставался королем и в семейной жизни.

И художники стали говорить о его бездарности, о гордости, о заносчивости, но сквозь весь праведный гнев проступало только злоба и зависть.

Но так как ответа на такие выпады не было, то и пришлось им снова разбрестись по своим углам, утешая себя тем, что короли капризны и придирчивы, они скоро все изменят, и тогда будет еще видно, кто и кого.

Но какое дело ему до этих чувств, если мир так огромен и интересен.

Он вернулся домой из путешествия по Европе, когда должен был родиться его первенец.

№№№№№

На свет появилась прелестная девочка. Он подхватил ребенка на руки и так прижал его к груди, что почувствовал тепло детского тела. Как хороша была его Клара. Он весело кружил малышку по комнате, внимательно глядя на свое главное творение. Это было самое совершенное из творений художника, он любому бы в том признался в те минуты светлой радости…

– Пауль, ты задушишь ее, – услышал он в вихре счастья голос брата.

Он заглянул к ним и никак не мог понять всех восторгов и порывов, словно ни у кого больше никогда не рождалось детей.

– Помнишь, как ты рисовал самые мрачные картины моего грядущего, – напомнил он неожиданно брату.

– Для того и рисовал, чтобы тебе удалось избежать всех бед, – говорил тот, – но я никогда не сомневался, что ты умен и проницателен, ведь были же и Тициан, и Рафаэль, только этот путь значительно труднее, чем тот, другой.

И потом он рассказывал о плачевной судьбе еще недавно знаменитого художника.

– Кто бы мог подумать, – удивлялся Филипп, – еще несколько лет назад он был уверен, что Тициан умрет от зависти, на него глядя. И лучше не смотреть на то, что с ним стало.

Изабелла внимательно слушала их разговор. Она с каждым днем любила своего мужа все больше и больше, и все время благодарила бога за то, что он подарил ей ее Питера.

Он с самого начала и до конца был знаменит, высок и далек от земли, как трудно парить в небесах, оставаться на недостижимой высоте.

Есть творцы, которые еще при рождении записаны в небожители, им никому и ничего не нужно доказывать, это остальные ненавидят и завидуют, возмущаясь несправедливости, царившей в мире творчества. А почему он должен быть справедлив, и если бы пришлось поменяться местами, отказались бы они сами от такого места под солнцем? Вряд ли. И все же, все же.

Глава 4 Любимые ученики

У Мастера все время появлялись ученики, и он возился с ними, не замечая их капризов и всех темных сторон, которые они порой являли миру. Он никого к себе не приближал, хотя никого и не отталкивал, приходили и уходили они всегда сами, решая, какие-то свои проблемы.

Потом художник никак не мог вспомнить, кто привел к нему этого юношу, как он оказался в их доме. Какими мрачными были его полотна. Он не мог не оценить мастерство живописца, но и принять этого мира не мог, хотя старался быть великодушным.

Но сам юноша казался легким и веселым созданием.

– Вы король художников, это все говорят, – без всякого заискивания заявил он.

Ничего на это не ответил Питер, только усмехнулся, всем своим видом тот подчеркивал, что пройдет немного времени, и он обойдет его во всем.

Это было даже забавно, он, вероятно, не знал, что тот, которого он назвал королем художников, никогда и ни с кем не соревновался, считая, что у каждого только свое место под солнцем, и никому не удастся занять чужого. Но ничего этого говорить юному дарованию Мастер не стал.

– Он художник королей, – про себя размышлял Рембрандт, и не мог понять, как одно в этом человеке может сочетаться с другим.

Но таким и должен быть придворный художник, высок, красив, одет с иголочки, речь дипломата, говорят, он часто исполняет поручения то одного, то другого короля, потому так спокойно путешествует по миру, не встречая нигде препятствий.

А сам Питер вспоминал в тот момент, как печально знаменитый герцог, взглянув на его полотна, спросил:

– Вы дипломат, занимающийся живописью?

– Нет, – ответил он тогда, – живописец, причастный к дипломатии.

Тот не стал больше ни о чем говорить, понимая, что художник сделан из особенного теста, и он не позволит ему вольничать, и чего доброго с ним еще неприятностей на свою голову насобираешь.

– Ничего особенного, – говорил ученик, когда его спросили о художнике.

Что это было? Зависть, обида, неприятие, недавняя ссора с Мастером, или он был настолько уверен в себе самом, еще ничем не доказав своего мастерства этому жестокому и капризному миру?

– Чертовски обаятелен, умен, богат, счастлив в семейной жизни, а в остальном ничего особенного, высокомерен и насмешлив, не особо с ним пообщаешься. Да он и не стремится с кем-то водить дружбу, – тут же прибавил он и немного смутился, решив, что слишком перегнул палку, наверное, нельзя так, о том, кем восхищаются короли и простые смертные, тебя просто не правильно поймут.

Но в голосе была затаенная обида на ту самую несправедливость. Почему одним судьба дает все, а другим ничего?

Когда – то Питер хотел быть таким, как Тициан, и ему это удалось. Новый гений вовсе не хотел быть таким, как Рубенс. Но в покое он так и не смог оставаться, столкнувшись с ним. Это противостояние длилось до самого конца, когда учитель давно уже покинул этот мир, несчастный, разоренный художник видел его и все время старался обойти стороной призрак, который доказывал ему, что можно было жить совсем по-другому, оставаться королем, принимать у себя королей.

№№№№№№№

Юноша пристально смотрел на картины Мастера, яркие, пышущие энергией и красотой. Он вглядывался в лицо Георгия Победоносца, убившего змея, и в прекрасный лик спасенной им принцессы.

Он бы совсем по-другому написал этот сюжет, и напишет, не могут они быть такими яркими и победными, не могут и не должны. Ему не нравилось полотно, но от него никак нельзя было оторвать взора.

И дальше кони, люди, экзотические животные, все смешалось и пришло в движение, все явило собой невероятную мощь. И даже распятый Христос на его полотнах был на удивление красив и мощен. Хотя это и вызывало усмешку, но и впечатляло одновременно. Он знал, что такие картины и станут украшением королевских дворцов и храмов, они будут висеть там, куда ему с его творениями никогда не прорваться. Не стоит даже и пытаться.

– Не переживай, – он бездарен, – говорил кто-то из его пьяных, а потом странно веселых друзей.

– Он великолепен, – вырвало у молодого художника, – ему хотелось оставаться справедливым к Мастеру, не сделавшему ему никакого зла, наоборот, только добро и участие мог вспомнить ученик

И только тот, о ком они спорили, был далек и недосягаем, рядом с королями и в кругу своей семьи он оставался спокоен и счастлив, ни с кем ему не нужно было выяснять отношения, некому было завидовать, он жил и творил в свое удовольствие.

Глава 5 Черное крыло беды

Но беда задела его своим черным крылом, когда умерла его обожаемая Клара. Никто не мог знать, как он переживал смерть своего первого и любимого ребенка, он сразу же отправился в путешествие по Европе, не желая никого видеть и слышать.

Девочка все время была рядом, она приходила в его сны, у него появился маленький ангел – хранитель. Но в реальности никто не мог заполнить ту пустоту, которая образовалась в его душе с ранним уходом дочери.

Изабелла превратилась в бесплотную тень. Они оба понимали, что дети часто умирают, но то, что это случилось с их обожаемым ребенком, в это никак невозможно было поверить и смириться. Он рисовал ее снова и снова, и она оживала на его полотнах. И он радовался тому, что может хотя бы это сделать для своего несчастного ребенка, пусть они запомнят ее такой, он обеспечил ей бессмертие и гордился тем, что может это сделать

Выходя из собора, он наткнулся на своего бывшего ученика, шедшего куда-то в толпе таких же веселых гуляк. Тот рванулся к нему, но Пауль резким движением отстранился и вскочил в карету. Всем своим видом он показал, что ни с кем не желает общаться. Его вовсе не волновало, что подумают о нем молодые художники, ведь сам он совсем о них не думал.

№№№№№№

Король присылал все новых вельмож. Художник находил предлог, чтобы оставаться в своем замке и не появляться при дворе, но он понимал, что это не может длиться долго. Приходилась считаться с такими условностями.

Художники стали спорить о том, кто из них сменит Рубенса в королевском дворце. Каждый верил в то, что художником королей будет именно он.