Хранитель света. Код Фауста. Мифомистика 21-го века

– Они ждут Рубенса, – отрезал знакомый, когда Рембрандт намекнул на то, что он свободен и мог бы поработать для своего короля.

Его молодая жена была так тщеславна и так мечтала предстать перед королем, что Мастер решился предложить себя для такой работы. Ради нее и попросил он узнать, не нужен ли королю новый художник. Но пока ничем не мог ее обрадовать.

Саския удивленно смотрела на своего мужа. Она уже знала от служанок, что усилия его были напрасны, их никто никогда не пригласит к королю. Она вспомнила жену Рубенса, эту маленькую и серую мышь, которой ее знаменитый муж так польстил на своих полотнах. Но почему ей так не повезло с художником?

Она не знала, что это был последний год жизни Изабеллы. Она и умереть должна была молодой, любимой и счастливой, что за наказание такое.

Мастер вернулся от короля, узнав о болезни жены, и остался у ее постели до последней минуты. Его совсем не волновало, что скажет король. Властелин должен подождать, пока у него есть дела важнее.

Бог ему много давал, это правда, но при этом безжалостно забирал любимых людей, и с этим ничего не поделать даже королю художников.

Глава 6 Соперники

Рембрандт взирал на свою Саскию в те дни, когда появилось известие о смерти Изабеллы, на пышные похороны они не посмели отправиться. Но он был уверен в том, что если бы его счастливый соперник поманил его жену, она бы не задумываясь, бросилась в его объятия. А ведь он старик. Это открытие очень больно его ранило. И он отчаянно продолжал писать в те дни своего блудного сына – полотно, которое должно было поднять его над всеми Мастерами, навсегда прославить.

Но уже в середине работы стало понятно, что и на этот раз надежды не оправдаются, те, кто восторженно относятся к Рубенсу, не поймут и не оценят его, об этом не стоит и мечтать.

№№№№

Мастер мог быть спокоен за свою жену – юная Елена, которую он знал когда-то еще ребенком, стала новой его избранницей, как только прошли дни траура. Сама Изабелла, уходя, настояла на том, что сменит ее именно она, и любящий муж не мог спорить с ней, и только растерянно кивнул в знак согласия. Блиставшая красой дева вызывала симпатию в его душе с самого начала, он мог ее полюбить. Он будет писать ее всю оставшуюся жизнь, ему не понадобятся другие натурщицы, с которыми с такой радостью общались его ученики.

Ее прекрасный лик и великолепное тело появилось на новых полотнах, потому что в такие дни он не мог не писать, чтобы не думать о печальном, надо загрузить себя работой.

Елена была великолепна. Да и не могла быть иной муза короля художников. Рембрандт чувствовал, что его Даная казалась только жалким подобием того, что изображал и являл миру этот чародей Рубенс.

Саския заболела в те дни, когда он взялся за полотно, и он не мог не передать ее увядавшей красоты на своем полотне. Она не могла скрыть своего недовольства, когда вглядывалась в то, что он писал. И его дела шли все хуже и хуже Они стремительно летели вниз. Но она знала, что его гибели ей не суждено будет увидеть. И то, что она уйдет раньше, немного успокаивало ее.

Она вспоминала похороны Изабеллы и знала, что ее художник не сможет даже достойно похоронить ее, да что же это за проклятие такое, за что ей все это досталось?

Когда она застала мужа со служанкой, то пришла в неописуемую ярость. Сначала ему показалось, что она просто ревнует его, но потом он понял, что причина в другом.

– Ты все время сравниваешь себя с ним, но взгляни на Елену, и на ту с которой ты развлекаешься, даже когда я еще не успела оставить этот мир. Вот в этом вся разница, ты никогда не станешь великим, ни один дворянин тебя на порог не пустит, для этого надо быть Тицианом и Рубенсом, а тебе не стать ни тем и не другим.

Никогда прежде она не говорила ему таких обидных слов, но здесь были все ее несбывшиеся надежды и мечтания, которым уже не осуществиться в этой жизни.

– Ты даже умереть готова, чтобы хоть в смерти уровняться с его женой, – раздраженно бросил он.

– Это точно, чем такая жизнь, уж лучше в склепе оставаться, – согласилась она. – Но он туда каждый раз приходит с розами, а ты меня в общую могилу бросишь, разве не так?

Они сказали друг другу все, что наболело, но больше о знаменитом художнике не говорили ни слова.

Глава 7 Не совпали во времени?

Полуобнаженная Елена, закутанная в меха, во всей своей красе стояла перед Мастером. Сколько нежности, восторга и радости было во взгляде художника в те минуты. Он был с ней, он снова был счастлив, и ни с кем из собратьев своих не собирался спорить и ссориться. Они существовали в другом мире, за высоким забором, отделявшем его дворец от их хижин.

Когда появился посыльный короля, художник отложил кисть и резко поднялся. Ему не хотелось уходить, но как истинный дипломат он улыбнулся, то ли этому человеку, то ли своим мыслям и чувствам.

– Лучше бы ты был художником королей, – услышал он голос своего брата, долетевшего к нему из прошлого.

– Я стану художником королей, если тебе этого хочется, – сказал он тогда.

Теперь он понимал, что это чертовски хлопотно, но деваться было уже некуда, он всегда исполнял свои обещания.

№№№№№

Саския умерла в полутьме в полном одиночестве. Ее мужа уже несколько дней не было дома, его нигде не могли найти. И когда кто-то из учеников рассказал об этом Рубенсу, он дал денег и распорядился о похоронах жены художника. Они не посмели нарушить наказа Мастера, и немалые деньги истратили по назначению, хотя эти люди не могли понять, какое он имел к этому отношение.

Все в этом мире идет своим чередом, король художников так и оставался до конца королем, и он достойно шел по жизни и нес свою корону. Никто ни в чем не смог бы его упрекнуть.

Такие вот два пути выпали старым Мастерам. Что должен был выбрать тот, кто родился и жил в веке 20, и мог ли он что-то выбрать сам?

№№№№№

– Что за чертовщина, – возмутился Мефистофель, дочитывая свиток, они не могли встретиться, они не совпали во времени, кто это все написал?

– Ну тебе ли не знать, что есть иное время и иное пространство, где все течет немного иначе, и там они могли бы все это пережить вместе, если немного сдвинуть колесо времени и пространства.

Странно, они словно поменялись ролями, чего только в мире этом не случается

Глава 8 Другая реальность

Фауст разглядывал лица стариков Рембрандта. Полотна заставляли его замирать от боли. Он поспешно захлопнул этот альбом и стал вглядываться в светлые полные радости полотна Рубенса. Сколько в них было красоты и мощи. Они возвращали к жизни. Отступила боль, и он испытал нечто похожее на счастье. Он почти успел забыть о подобном чуде. И оно возникло в его душе снова.

– Мастер, – с восторгом прошептал он.

И таким странным показался весь этот мир. Он еще раз убедился в том, что существует связь с иными временами. Но как она проявляется? Ему хотелось знать именно это. Возможно, вся его жизнь уйдет на то, чтобы разгадать эту тайну.

Но снова взглянув на первого и второго мастера, он понял, что это грани одного и того же лица: свет и тьма, добро и зло, радость и горе. Сколько таких художников жило и творило еще в мире?

Как трудно было им из созданных миров возвращаться к реальности, и как прекрасно для любого путешествие во времени, оно не сравнится ни с каким другим путешествием.

Он зал, что придет Марта, и он услышит рассказ о том страшном августе 21 года. Он как – то пропустил это время, и в те горькие дни был в другом пространстве. Но она ему расскажет, как они расправлялись, эти ничтожные комиссара, с двумя поэтами.

Фауст не любил стихотворений и никогда не любил поэтов, но эти двое были величайшими мастерами, и это заставляло уважать их и преклоняться перед ними. Жизнь и смерть каждого из них – это благоуханная легенда. И потому он, до сих пор прятавший голову в песок, должен был посмотреть правде в глаза и обо всем узнать.

Он знал, что рассказывали легенды об императоре и адмирале, теперь еще и два величайших поэта проклятого века остались в дивных сказаниях навсегда. Их судьбы неповторимы и уникальны, а даты гибель почти совпали – разница только в несколько лет, месяцев, дней. Все они навсегда останутся очень молодыми. Два Николая и два Александра – даже в именах их были какие-то уникальные совпадения. Все они ушли не по своей воле. Он остался жить. У него в запасе было почти два десятка лет. Он знал, что должен написать о них, о мире, уничтоженном теми, среди которых ему пришлось остаться. Только откуда возьмутся силы на такое? Если служенье муз не терпит суеты, то в этом жутком мире ему вообще противопоказано оставаться.

Фауст зажмурился. Ему показалось, что град пуль продолжает свистеть и над его головой. Первым у него на глазах рухнул Государь Император. Они все его предали и оставили тогда, на руках многих осталась его кровь, потом был расстрелян Адмирал, объявленный Верховным главнокомандующим, взваливший на свои плечи этот груз. Зная обо всем этом, задохнулся русский поэт, решив, что он не может, не должен больше жить в таком мире. А через две недели они расстреляли второго поэта. Никого тогда не осталось, да и не могло оставаться. Страна тонула в кошмаре гражданской войны.

Он часто спрашивал у Мефистофеля, как они могли появиться в этом мире в такое время

– Времена не выбирают, в них живут и умирают, – что-то подобное нараспев пропел он, помня, что Фауст не любил стихов и поэтов.

Глава 9 О чем рассказала Марта?

Марта, как только оказалась в Москве, появилась в его доме, седовласая, величественная, спокойная. Она все это пережила, и жила теперь не «за», а «вопреки». Только он один, глядя на Марту, чувствовал и прекрасно понимал это.

Они сидели в пустой комнате вдвоем, и она тихо, почти спокойно говорила о том страшном августе 21 года.