Сага о Валькирии. Княгиня Рогнеда

ГЛАВА 20 В ПОЛОЦКОМ ЗАМКЕ

В то время, пока на небесах вершились судьбы, в замке полоцкого Властелина царила тишина и покой. Солнце, мелькнувшее на миг, снова исчезло, оно оставалось только в душах тех, кому оно недавно так смело светило. Унылыми казались дни, текущими однообразно. И хотя Рогнеда жила в те дни, как настоящая королева, но сны о Киеве, и о человеке, который был обещан ей в мужья, не давали покоя, волновали все сильнее.

Любовь Рогволода к дочери не знала границ, но когда он увидел, что с первыми ладьями викингов жена его не вернулась, Ирина поверила то, что он, наконец, объявит ее своей женой. Но и этого тоже не случилось. Только дочь его играла самую важную роль в жизни князя. Только она напоминала ему о той единственной женщине, которой он мог отдать свою любовь. Все, что она не пожелала, тут же появлялось у нее. Но Рогнеда не была особенно требовательной. Иногда заходя в храм Лады, чтобы принести жертвы богине, она боялась, что та станет ревновать ее. Она слышала много рассказов о том, что боги не любят, когда кого-то из людей близкие любят больше, чем их самих.

Принося жертвы, она просила богиню:

– Не сердись на него. Ему просто очень одиноко без матери. Я не понимаю, как может быть таким каменным сердце ее, что ее там так держит, если она еще жива, – тут же торопливо прибавила девочка. Она надеялась, что богиня может заглянуть в чужой мир и сообщить ей о том, что там происходит. Неизвестность оставляет надежду на лучшее. Она думала о том, что не помнить ее лица, и не сможет узнать, если та захочет появиться тут.

№№№№№№№

Ирина за эти годы постарела и подурнела так, что бояться стала, что Рогволод приведет в свои палаты другую жену. А она останется одной из служанок, и матерью его сыновей, но как жена его потеряет даже то немногое, что у нее было до сих пор. Она с надеждой смотрела на сыновей своих. Но безразличие к ней отца их невольно передавалось и им.

Они благосклонно принимали те заботы, которыми она их щедро одаривала, но сами о ней не особенно думали и пеклись. Иногда ей казалось, что они стыдились ее и завидовали Рогнеде, мать, которой была далеко. Но она была прекрасной и знатной, в этом все и заключалась. И сколько бы ни прошло времени, отец ее никак не мог забыть о ней.

«Она настоящая княгиня, а я только по милости и доброте его рядом остаюсь, – вздыхала она тяжело, но никакому не могла рассказать о горестях своих, потому что это должно было стать известно и самому князю.

– Что будет через несколько лет? – спрашивала она, – да что завтра может случиться?

Ей кто-то по-прежнему завидовал, особенно те, кто ютились в домишках своих с мужьями и кучей детей. Но и это казалось слабым утешением. Им и терять было нечего, а она, привыкшая себя считать значительно выше их, не могла смириться с тем, что ничто не спасет ее от скорого краха.

Ничто не принадлежит ей в мире, который она упорно продолжала считать своим. Обида и тоска – вот все, что осталось ей в дар от прошлого, и некого было винить в том, что все так сложилось, она получила почти все, что хотела, только оказалось радостей значительно меньше, но кто же в том повинен?

Как-то увидев, что все у нее валится из рук, Рогнеда не удержалась и спросила:

– Тебя тревожит что-то? Ты больна?

– Нет, ничего не болит у меня, – уклончиво отвечала мачеха, – только отец твой совсем меня замечать перестал. Иногда мне и самой кажется, что меня нет больше.

– Тебе грех жаловаться. Ты всем владеешь и живешь в лучшем из домов, – говорила она, хотя вовсе не была убеждена в том, что во всем права.

– Да, конечно, – усмехнулась Ирина, – но я остаюсь давно отвергнутой наложницей, вот в чем беда. Мне позволено оставаться в княжеском дворце только из милости.

– Но женой горемычной в хижине быть еще хуже, но живут же они, – не унималась Рогнеда, она понимала, о чем говорит Ирина, но никак не могла смириться со всем ее нытьем, перед ней была слабая безвольная женщина. Она, глядя на мачеху, дала себе слово никогда не стать такой несчастной и жалкой, как она.

Рогнеда поспешила уйти, ей нечего было больше сказать. Она не могла ее утешить. Конечно, если бы она попросила отца, он по-другому бы относился к ней, но она ни о чем не хотела его просить. Если он не сделал это до сих пор, то больше нет смысла в этом. Все должно происходить в свое время. Она надеялась, что появится какая-то девица, которая еще сделает его счастливым. От жалости до любви – огромное расстояние. Она это хорошо понимала в тот миг. О судьбе Ирины она думать в те минуты не хотела – это было делом прошлым. Это у нее все впереди, ей обещана прекрасная жизнь, и она не повторит таких ошибок. Юность во все времена беспечна и эгоистична, она не способна задумываться о важных вещах. Ее старость была так далека в те дни, что она не могла и не должна была думать о ней. Но и Ирина утешилась немного, вспомнив, что Рогнеда должна отправиться в Киев, тогда и для нее все может внезапно перемениться, когда его обожаемой дочери больше ну будет рядом.

ГЛАВА 21 ВОСПОМИНАНИЕ О СВЯТОСЛАВЕ

Рогнеда и сама все чаще и чаще думала о Киеве. И она гнала от себя мысли о разлуке с отцом. И она вспоминала о вторжении в их мир Святослава. Теперь воспоминания эти были окутаны странной дымкой, что-то она помнила очень ясно, чего-то не могла припомнить совсем. Но все дорисовывало ее живое воображение. И сам князь казался почти ровесником ее. Она и не думала о том, что за эти годы она может постареть. Она грустила только, вспоминая о том, что он больше не появлялся тут, и все время оставался далеко.

Он мог за это время и забыть о ней совсем. И глупо было надеяться на то, что взрослый мужчина мог помнить о маленькой девочке. И все-таки она верила это, потому что ни в каких даже в самых невероятных фантазиях не могла себе отказать. Она придумала для себя великого князя, с его одиночеством и печалями. Она понимала, что с ним рядом есть женщины, но он их вовсе не любил. Они все время менялись, возникали и исчезали неизменно. Она сожалела о том, что лучший из мужчин был ее отцом, а не мужем. Он покинет ее, возможно до замужества и что тогда? Глядя, как рыдали бабы, хороня своих мужей, она понимала, как все скверно могло в один миг обернуться.

А Ярополк, каков он, сможет ли он еще защитить? Он сын Святослава, единственного, кто равен в этом мире ее отцу, потому она и не допускал того, что юноша может быть слабым.

– Он превзойдет отца своего, он будет сильнее и лучше, – уговаривала себя Рогнеда, но вовсе не была в том уверена.

№№№№№№

Бес заглянул к ней в один из таких дней и был крайне удивлен, когда узнал, что девица с таким восторгом думает о Святославе.

– Что-то в головке ее нарушилось и перепуталось, – говорил он себе. Конечно, она давно не видела великого князя, но и тогда он вовсе не был так хорош, как ей кажется. Но ее ждет еще большее разочарование, когда она столкнется с Ярополком. Вот уж кто меньше всего на отца своего похож, так этот парень. С ним хорошо только за смертью идти да в полон сдаваться. Жаль девицу, она должна будет жестоко поплатиться за глупые свои фантазии. НО со многим в этом мире следует примириться. Жизнь бывает не такой как хочется. В этом иногда и есть ее особая прелесть – не приходится скучать больше. Бес растрогался. Он понятия не имел, почему так сокрушается о Рогнеде, когда еще даже ничего не случилось. Но иногда и у черта бывает лирическое настроение. И он в такие минуты страшно глупеет, и похож на людей, с которыми сталкивается чаще всего.

№№№№№

Тревоги ее усиливались, когда отец разговорился с кем-то из воинов о коварном боге Локи. Он ничего такого не рассказывал, просто, когда сказали, что Ний и Чернобог – властелины подземного мира жестоки и коварны, он рассмеялся и заметил:

– Но разве их можно сравнить с моим богом, они должны быть просто ангелами рядом с этим чудовищем. И я еще не слышал, чтобы он в судьбы людские вмешивался, пока они живы. Уже за одно это вы должны быть им благодарны.

– Но они встретят нас после смерти, – говорил воин

– Какая разница, что будет после смерти, – вот если бы в жизни они выкидывали вас неведомо куда, и обещали исковеркать всею жизнь, вот тогда другое дело.

Он оборвал свой рассказ, но Рогнеда вдруг вспомнила очень старую историю, из-за которой много дней и ночей они были в бескрайнем море. И должны были погибнуть. Тогда Локи отступил, но разве он отступил навсегда? Он вернется. И снова надо будет бороться, чтобы выжить. Она знала, что отец думает о том же самом, потому он и оборвал неожиданно свой разговор. И страшный камень лежал на ее душе. В безмятежный мир врывались тревоги. От них было трудно избавиться.

ГЛАВА 22 СТОЛКНОВЕНИЕ

Они ждали возвращения князя, отправившегося в поход вместе с дружиной своей. Говорят, что дошли они уже до земель кривичей. Ирина все больше печалилась. Она предчувствовала какую-то беду, но никак не могла понять, какой ветер и откуда принесет ее. Но сжималось ее сердце все чаще и воздуху ей не хватало.

Рогнеда была спокойна, она и думать не хотела о том, что с отцом может что-то случиться. И она оказалась права. Он вернулся с большой добычей, довольный тем, что там происходило. И как только увидел дочь свою, соскочил с коня и закружи ее в объятиях. Воины суровые ждали приказа княжеского, чтобы к своим родным устремиться. Но они видели, как улыбается их князь, как он счастлив встречи с дочерью своей. Он говорил о тех дорогих подарках, которые для нее привез и о приданном, равного которому нет ни у кого иного.

– Я сам выбирал для тебя все самое лучшее.

И только потом он подошел к Ирине, и что-то похожее на приветствие произнес тихо и неразборчиво. Она могла заметить ту разницу, с которой все это происходило. И по щекам ее покатились слезы – подтверждались ее самые худшие опасения. Она никогда не была и не будет его женой, нечего было ждать и надеяться.

– О чем рыдаешь ты? – недовольно спросил он и с досадой отвернулся. И Рогнеда разозлилась на нее за то, что она расстроила отца. Они поспешили уйти от нее. Он рассказывал о чем-то по дороге.

Она поплелась на кухню, где кухарки сбивались с ног и готовили угощения для князя и его дружины. Но она понимала, что Рогнеда сердится на нее за то, что та при всех проявляет свои чувства. Наверное, никому не нужна рыдавшая от обиды и боли женщина.

– Мне останутся только крохи малые с княжеского стола, – почти равнодушно размышляла она, – и не в моей власти улыбаться и делать вид, что такое мне может нравиться.

– Но он не привез наложницы, он не прогнал ее, – думала она немного позднее, чтобы хоть немного успокоиться. Но утешения как-то не особенно действовали – обида оказалась сильнее.

Ирина могла передохнуть, убедившись, что все готово, князю не за что упрекнуть ее, в хозяйстве все исправно. Она понимала, что должна оставаться на пиру, хотя этого ей совсем не хотелось.

– Мне не поможет то, что она уедет, он останется прежним, – подумала вдруг наложница, – только она радует его и сдерживает его дурные настроения. Он без нее станет еще хуже. Он и наложниц сюда не привез, чтобы дочь свою не волновать – он же должен быть в ее глазах лучшим из отцов, это Святослав может позволить себе вольности.

Она не знала, чтобы кто-то из русичей так любил своих дочерей. Ее собственный отец едва замечал ее в свое время. Она завидовала Рогнеде, и понимала, что если бы была такая возможность, она погубила бы девчонку, и может, это как-то хоть немного бы ее успокоило. Но у нее не было ни сил, ни ловкости для такого крутого шага.

№№№№№№

Когда Ирина появилась в гридне, князь восседал на своем столе рядом с дочерью и приближенными, среди которых были и ее сыновья, но в тот миг и они казались чужими. Но ей там не оставалось места. Вряд ли они сделали так специально, просто кто-то случайно хотел быть ближе к князю. Но она поняла, что не хватит сил дойти до княжеского стола. Она попятилась и незаметно покинула гридню. Она дошла до своих покоев и рухнула на лежанку. Она не рыдала даже, а только глухо стонала. И убеждалась в том, что там никто ничего не заметил, за ней не послали слуг, не было приказа ей появиться. Она не могла и не хотела больше о чем-то думать. Она и хотела только, чтобы ее оставили в покое. Говорят, у каждого своя судьба, у нее такая, что же из кожи лезть вон? Она незаметно погружалась в страшный и тревожный сон.

№№№№№

Рогнеда обрадовалась тому, что Ирины не было среди них. Она с гордостью восседала рядом с отцом, и взирала ласково на воинов, одержавших еще одну победу. И показалось ей, что это Киев, и она уже великая княгиня. И очи ее странно заблестели. Ирина взвалила на себя непосильную ношу. Княгиней надо быть, а не казаться, она никогда не смогла бы нести эту ношу.

Она видела, как киевляне взирают на нее с радостью и восторгом. Ей хотелось, чтобы минута торжества никогда не кончилась. И ее князь будет так же великолепен, как ее отец, в том не было никаких сомнений.