Смерть поэта – Маскарад. Романтизированная биография

– Он бросил бы меня, как Екатерину, если бы узнал, что я люблю его, угнетает только то, что мне удалось ускользнуть, но он никогда не узнает о главном, ему не суждено будет этого узнать, – успокаивала она себя и страшно страдала, представляя себе, как он одинок и несчастен. Это казалось ей в те минуты невыносимым. Она узнала, что он отправился на Кавказ, и боялась того, что там они могут встретиться снова, это казалось невыносимым для нее.

– Он стрелялся с Барантом, – услышала она и понимала, что ничего больше не осталось у Мишеля.

Она передала одной из знакомых его рисунки и стихи, зная, что не сможет сохранить их. Муж ее узнал то, о чем сама она только догадывалась, и не собирался терпеть такого.

№№№№№

Алексей видел, что он ищет ссоры и смерти, и не мог его оставить, и уговорить остановиться никак не мог. Ему показалось, что Мартынов был похож на Дантеса, какая чушь, и потому он снова оставался в своем стиле. Никакие уговоры и убеждения не имели действия. Тогда он напомнил ему о ярости царя в прошлый раз. Тот только презрительно усмехнулся, и вероятно и его бы вызвал на дуэль. Кого угодно утомит такая дерзость.

– Успокойся, Мишель, она замужем, она никогда не будет твоей, – говорил он, чтобы хоть как-то остудить его пыл, но отказаться быть секундантом, бросить его совсем одного он тоже не мог. Тот, кто казался сам себе Демоном, в сущности, был одинок и беззащитен, он должен видеть, что там происходит и приложить последние усилия, может у него что-то и получится, хотя он не особо на это наделся. Потом он старался не вспоминать рокового дня и твердо решил, что сразу уедет за границу, он не собирался встречаться со своей тетей, потому что мог себе представить, что обрушит на его голову Елизавета Алексеевна, обезумев от горя. Ему не хотелось объясняться с императором, потому что один раз это случайность, а два – закономерность, если урок не пошел ему впрок. Он был очень молод, из-за мертвого Мишеля не собирался ломать собственную жизнь, она была ему особенно дорога теперь, когда он смотрел на мертвое тело того, кому и тридцати не исполнилось, и видел, как легко и просто ее потерять. Но в чем бы они его не обвиняли, он не собирался оправдываться. Это надо забыть, как дурной сон. Он знал, что никогда больше не вернется на Кавказ. И с Варенькой они встретились только через несколько лет, в Париже, и он рассказал ей о том, что произошло тогда. И ничего не смогла она ему ответить, нежность и печаль – вот что всегда жило в ее душе. Может быть потому тот, кто жаждал страстей и бури и устранился от нее в свое время, а потом не смог себе этого никак простить

В полном одиночестве кружил Демон над Кавказскими горами. Он искал тех, кто был еще жив, но покинул эти места навсегда. И при жизни, и после смерти одиночество было его уделом. И он снова и снова просил бури, словно в ней можно было найти покой.

Часть 1 Мой Демон

Глава 1 Будущее в прошедшем

Это был только сон. Обычный сон, который все время повторялся.

Менялись только какие-то детали сна, в остальном видение оставалось неизменным…

Мишель видел старую усадьбу с барским домом где-то в глубине, так далеко от того места, где он находился в своем сне, что как бы быстро он не двигался по лунной дорожке, добраться, дотянуться, даже просто приблизиться к ней он никак не мог, сколько бы ни старался. А когда уже чувствовалось, что он измучился и устал, так обессилил, что не оставалось никакой возможности двигаться дальше, тогда откуда-то с высоты начинала звучать песня, Ангельская песня. Она звучала то громче, то таяла где-то в высоте и исчезала. Он тянулся туда, откуда она лилась, чтобы расслышать эти звуки, но они терялись, исчезали, растворялись в воздухе. Он убеждался, что больше ничего не слышно. Но как только убеждался, что песня стихла, она начинала звучать снова все ближе, все яснее, он снова тянулся душой к ней

Ребенку казалось, что над ним кто-то издевается, но ведь ангел не мог так с ним поступать? Ангелы не издеваются над людьми. А если все-таки мог? Тогда он яростно грозил небесам маленьким кулачком, грозил своему ангелу. И на эту угрозу кто-то откликался, какое – то разъяренное чудовище появлялось перед ним. Черное облако накрывало лунную дорожку, странные тени сходились и расходились, мелькали там. И тогда дикий страх охватывал его душу. Он чувствовал себя маленьким и беззащитным пред грозными небесами, это чувство оставалось в душе всегда, все 27 лет его земной жизни.

Мальчику казалось, что не хватит силы убежать, и все-таки он срывался с места и бежал куда-то во мрак, да так ловко, так быстро, что чудовище задыхалось за спиной, отставало и где-то терялось в темных аллеях сада. Ему все время удавалось убежать и спрятаться. Но что если завтра не получится, если силы оставят его, что случится потом?

Тогда, отдышавшись, он смеялся, сначала тихо, а потом все громче и громче, он радовался, что снова смог убежать от чудовища, значит еще не все потеряно. Он будет жить и любить, и никто ему не страшен. Но чудовище возвращалось снова, и снова вместе со звуками ангельской песни оно стремилось за ним.

Однажды ему удалось даже услышать его голос за спиной. Чудовище твердило, что жить ему осталось мало, что никогда никого не будет он любить, а в юных красавицах он будет видеть дряхлых старух. Никого не будет с ним рядом, все время придется убегать и прятаться. От них-то убежать можно, а вот убежишь ли от себя самого?

– Не бывать этому, – задыхаясь, хрипел Мишель, – ты все лжешь, не будет такого. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Он бормотал еще что-то, но не понимал смысла слов, они таяли в воздухе и больше не касались его души. «Забыться и заснуть»…

– Так и будет, и ты знаешь, что будет так, – звучал отвратительный голос во тьме. Казалось, что мохнатая лапа гладила его по плечу, а потом отталкивала куда-то в пропасть. От этого толчка он вздрагивал и пронзительно кричал. И в этот момент чудище само словно бы рухнуло с обрыва, так ухнуло что-то за спиной, что мальчик вздрогнул всем телом. Наверное, сквозь землю провалился

№№№№№№№

Мишель споткнулся и упал, сжался от страха, уверенный, что оно – это чудо-юдо, сейчас его настигнет. Но ничего такого не было и в помине. Только мутный свет луны разливался повсюду, и высоко-высоко пронзительно закричала какая-то птица.

После того странного вечера чудовище больше не являлось. А песню ангела где-то далеко, за лесами, за морями, Мишель тогда еще слышал. Но теперь она была едва различима, если бы он не слышал ее ясно прежде, то так и не понял бы, что это такое было там, далеко, в небесах, не узнал бы песню ангела.

А потом появлялась бабушка. Он всегда помнил бабушку, метавшуюся по тому самому саду со своими девками – служанками. Когда они его находили, то радостно извещали ее о том, и она сама, подобрав подол юбки, пробиралась туда, куда загнало его чудовище. И нависала над ним, огромная и серая глыба – она была его бабушкой, или чудовищем? Вот этого он никогда понять не мог.

Бабушка что-то говорила, но он не слышал и не слушал, он просто покорно шел за ней в барский дом, который никогда не считал своим. Ему там было темно и скучно. Но никакого другого дома у Мишеля ни тогда, ни потом не было, только этот, а потому ему некуда было убегать и прятаться, все равно приходилось возвращаться назад.

Бабушка оставалась у его кровати, пока он засыпал, а потом незаметно, бесшумно, как и чудовище недавно, удалялась. Он никогда не слышал, как она уходила, не потому что спал крепко, просто она умела так бесшумно двигаться по своему дому, появляться и исчезать так внезапно, что он только вздрагивал, обнаружив ее рядом. И всегда боялся показать ей, что ему страшно.

Нерадивые служанки боялись ее, как огня, стоило барыне застать их с молодыми парнями или просто бездельничающими, они не наделялись на ее милость. К бездельницам бабушка была беспощадна. Но и они всегда были в полной ее власти.

Мишель не боялся бабушки, потому что знал, что как бы она не была зла на него, ему ничего не будет. Ему просто не хотелось, чтобы кто-то из невинных попадал из- за него под горячую руку, был наказан. Мальчик остро чувствовал несправедливость, и хотел за все отвечать сам, если виноват – получай наказание, но не должны страдать невиновные.

№№№№№№№

Свет луны заливал лесную поляну, где водили хороводы прекрасные зеленоглазые русалки, так они зачаровывали не только окрестную природу, но и душу барчука Мишеля, единственного внука сумасбродной барыни Елизаветы Алексеевны Арсеньевой.

Но это был уже сон Поэта. Хотя и в реальности где-то там, в заповедном лесу, зеленоглазые русалки водили хороводы, и скоро он обязательно отправится туда на Купалу, только для этого надо немного подрасти… Пока можно заблудиться в лесу, оказаться в плену русалки навсегда. А ему этого совсем не хотелось. Хотя и здесь он оставался в плену, но сердце ему подсказывало, что там был совсем иной плен, из которого не вырваться и не убежать.

Как же печальна, как же прекрасна жизнь, этого пока не выразить ни в слове, ни в звуке, но наступят совсем иные времена, и вот тогда… Тогда и появятся самые удивительные строки, которые потрясут не только близких, но весь остальной мир, еще не знающий о его существовании.

Глава 2 Кошмар неравного брака

Сколько тайн хранят знаменитые дворянские усадьбы. Сколько теней и привидений юных красавиц и грозных старух бродит там до сих пор, они никуда не исчезают, не покидают домов, где были так одиноки и так несчастны.

Вот к одной из этих тайна нам и придется прикоснуться, если мы хотим узнать о том, как все начиналось для маленького Мишеля. Почему он стал таким, что с ним случилось в самом начале, еще до рождения и потом, когда он только появился на свет. Какая жуткая трагедия скрывалась за всем этим.

– Мария, Мария, Мария Михайловна.

Юная, хрупкая, бледная и болезненная девица – единственная дочь барыни Елизаветы Алексеевной Арсеньевой. Музыка была ее погибельной бездной и спасением. Но в семье своей родной она казалась девочкой чужой и очень одинокой. Матушка пристально следила за Мари и даже не пыталась представить, какой будет ее судьба. Да и кто бы решился предсказать ее судьбу, такой, наверное, на свет не родился и вряд ли родится когда-то.

Она звалась Мария, единственная дочь грозной помещицы Елизаветы Алексеевной Арсеньевой, столбовой дворянки, принадлежавшей к старинному и знатному роду Столыпиных…

Несмотря на всю хрупкость, девушка была упряма и своенравна, это тот самый тихий омут, в котором водятся черти, да еще какие. Матушке вскоре пришлось в том убедиться. Она поступала по-своему и только покорно кивала, когда от нее что-то требовалось, а потом делала то, что ей нравилось, и то, что вряд ли могло понравиться ее грозной матушке. Так однажды она решила свою судьбу никого не спросясь. Она сама нашла себе жениха, который вскоре должен был стать ее мужем.

Юрий, Юрий Петрович Лермонтов, армейский капитан из совсем другого мира. Они странно столкнулись на какой-то вечеринке в доме родственников, где еще она могла бывать. Они увидели друг друга, и судьба была решена, это для всех остальных он внезапно стал ее мужем, сама Мария не сомневалась, что он был предназначен ей судьбой и все решилось на небесах раз и навсегда.

№№№№№№

Матушка взглянула на Марию и поджала губы – не такой судьбы она хотела для своей единственной дочери. Но почему-то противиться долго не смогла. Нет, она, конечно, сказала все, что об этом думает. Она нарисовала своей Машке жизнь, которая ждала ее в грядущем, словно у нее было будущее. Мария только выпрямила спину и всем своим видом показала, что она от своего не отступит. Ни слова, ни звука, но тут и не нужны были слова. А что оставалось делать Старухе?

– Живи, как знаешь, – услышала молодая девица в ответ.

Вот она и стала жить так, как ей того хотелось, кто бы мог подумать, что ей дадут волю.

Москва встречала молодых суетливо, но приветливо, Арсеньевы входили в узкий круг знати, высшего света, и все двери, вплоть до царского дворца были перед ними открыты, да что там, просто распахнуты. Но в том самом узком кругу никто не понял и не одобрил выбор Марии, хотя кажется, ей до всего этого не было дела, ей, но не матери…

Кто бы сомневался в том, что брак был неравным, а потому, какими бы пылкими не были чувства, но они угасали, когда молодой зять сталкивался со своей тещей, с кругом ее друзей и знакомых. Он краснел, молчал, отступал, ему просто не было там места, он это чувствовал, но смириться никак не мог. Ему надо было как-то жить в чужом мире, холодном и таком неуютном.

Мария жила в каком-то ином мире и всего этого старалась не замечать. Ей это удавалось, до той поры, пока она не почувствовала бремени и поняла, что вольной, хотя и замужней ее жизни приходит конец. Она ждала ребенка. Надо было что-то делать и как-то договариваться с матушкой. Одна, без нее, без ее поддержки и помощи она не справится. Ведь она сама еще ребенок, наивный и такой далекий от реальной жизни. Она никак не справится с таким поворотом судьбы.

№№№№№№№

Елизавета Алексеевна сразу встрепенулась при таком важном известии, и заявила, что они отправляются в родные Тарханы. Вот завтра утром соберутся и отправятся.

– Нечего делать в Москве, голубушку моя, вольному воля, а малыш должен расти на природе, подальше от этой суеты. Домой, домой, и не смей со мной спорить.

Она и не спорила, подавленная и одинокая, все время так скверно себя чувствовавшая. Зять даже не пытался возражать, хотя в глубине души понимал, что для него начинается настоящая каторга… И странное охлаждение уже тогда случилось в душе, ему ничего больше не хотелось, все в один миг стало постыло. Но он был женат, окольцован, он никуда не мог от всего этого брачного бремени деться… Да и попробовал бы хотя бы отстраниться. Но лучше не думать о том, что ждало его в таком случае, он стал мужем, еще не успев стать мужчиной. Зачем ему все это, для чего надо было жениться? Он не ведал этого в те дни. Только этого уже никак не исправить.