Сказки заповедного леса. Там, на неведомых дорожках

Но через несколько часов, когда снова он стал трясти мнимого Баюна, то и убедился, что он ошибся. Может, он и перекрасился. Ясно одно – этот кот ни одной сказки не ведал, и двух слов связать не мог. Это было видно издалека всем, кроме царя Гороха.

Вот и лишился Добрыня свободы в один миг. Тут же схватили воина- обманщика и в темницу его кинули, даже разговаривать не стали. И только сердобольный стражник один и объяснил ему, за что он поплатился.

– Ты сам-то Баюна видел? Царь уверен, что это первый приблудный кот, а не его сказочник. Он тут ворон усыпил недавно, а тебя усыпить труда ему не оставило. Вот и подсунул тебе какого-то бродягу.

Теперь и сам богатырь увидел, что он больно смирно для Баюна себя вел, когда его сцапал. Но беспечность до темницы Добрыню и довела.

– Хотел отличиться, вот и сиди теперь тут, загорай, – думал он с досады.

И дал воин себе слово, что как только из темницы выйдет, так расшибется в лепешку, но Баюна поймает и на лоскутки порвет. Ему не сойдет такое коварство. Хотя почему Баюн должен был к нему в плен идти, этого он никак объяснить не мог.

Кота скоро приволокли к воину, чтобы они вместе посидели и друг на друга смотрели. Вот и сидели, и смотрели.

– А я в чем виноват, – огрызнулся кот, услышав несколько нехороших слов от Добрыни, – ты же не сказал мне кого ищешь. Я думал Горох без меня так скучает, что тебя на поиски отправил.

И не понятно было, так ли он думает на самом деле или только издевается над воином.

Но если не горячиться, то понятно, что воин со всех сторон виноват, а кот, кто бы он ни был – сторона все-таки пострадавшая.

Добрыня хотел быть справедливым. Ведь и он князь, хотя и удельный, негоже ему все с ног на голову переворачивать.

Так и сидели они с того вечера в погребе и думали, как жить дальше и что делать. Можно было и Банника поругать, что тайну он выдал. Вороненок, когда узнал о таком коварстве, даже клюнул его в темечко, а тот его чуть не пришиб в ответ. Да что Банник, и без него все запуталось так, что не понять и не разобрать.

№№№№№

А тут и Горыныч пролетал, да к Баннику и заглянул. И когда такого злого вороненка увидел, то и понял он, что подвел и воина, и кота. Да что теперь ему было делать? Никому он зла не желал, просто все так получилось.

Но Горыныч не хотел признавать своих проколов и косяков.

– А ничего с ним не сделается, откуда пришел туда и вернулся, – заявил Баюн, когда Горыныч ему обо всем и поведал.

Но Змей не разделял его язвительной уверенности, он понимал, что все запуталось, и полетел к Яге советоваться, что и как он должен делать дальше.

Баюну тоже спокойствия не прибавилось. Он решил, что раз так все повернулось, то надо ему спрятаться будет у чертей в тихом омуте.

Глава 9 У чертей своя игра

Тогда и отправился Баюн к чертям полосатым в тихий омут. Он знал – туда никакой богатырь, если у него с головой все в порядке, не полезет.

Не ошибся Баюн, только чертей он до сих пор издалека видел, и очень плохо в них разбирался. Он общался с серьезным Матвеем, и творчески настроенным Стасом, а они были скорее исключением в чертовой братии. Остальные черти уродились совсем другими.

Мы уж сталкивались с ними, когда они и Соловьев подвели, и сами вовремя смылись. Потом, правда, упорно делали вид, что собираются исправиться, но ничего из этого не вышло. Забыли черти полосатые про раскаяния свои. Как только оказались в тихом омуте и начали в кости играть, так и пошло-поехало снова. Они сначала вроде кота даже не замечали. А потом, когда черт Васька проигрался, и ставить ему больше было нечего, вот и решил он на кота играть. Это казалось сначала дерзким даже для чертей, а потом им так понравилось, что все и согласились с легкой его руки. Тем более кот у них прятался, и не собирался светиться, вот они и решили, что мяукать он не станет, и все у них будет так, как им того хочется.

Еще не успел Баюн глазом моргнуть и хвостом вильнуть, как уже оказался он проигранным. Ну, где еще такое видано, чтобы эти черти не просто на кота, а на самого Баюна играли, да проигрались.

Черт Васька, после того как это совершилось, должен был его отнести к Яге. Если раскроется это, то никому не хотелось ответ держать. Кот оказался у черта в плену, и в страшной опасности, свалившейся ему, как снег на голову. Более удобного места прятаться, чем тихий омут нигде и не было в те времена.

Яга уже знала о происшествии, которое у чертей приключилось, и, что случайно они увлеклись и кота проиграли. Но черти есть черти, уж на что Баюн ученый, но почему он им доверять должен. Вот уж точно говорил Велес, что на всякого мудреца довольно простоты.

Яга повернулась к порогу избушки, кто-то уже успел ее повернуть, и копошился в сенцах. Это были черт и кот, конечно.

– Вот твой кот, – завил Васька, – считай, что я его спас, иначе бы конец ему пришел.

– Сам виноват, – отрезала Яга, – будет знать, как с чертями связываться. Царь Горох ему плох был, пусть посмотрит, как еще хуже может быть.

Так путешествие к чертям для Баюна завершилось возвращением к Яге. Да и куда еще он мог рано или поздно вернуться?

А вот коту Макару повезло меньше. Разозлился за обман царь Горох, и отдал тайный приказ слуге своему верному, казнить Макара. Пусть он больше не вздумает ему голову морочить и тут появляться. А как еще поступают с предателями, нет им исправления. Так думал в те дни царь Горох, и никто не посмел бы с ним поспорить.

Банник о том и рассказал вороненку, прилетевшему узнать, что там у них происходит.

Чуть не упал и не разбился от огорчения наш шустрый вороненок. Но что делать было? Бросился он назад, в лес заповедный. Крыльями хлопал изо всех сил и понимал прекрасно, что промедление смерти подобно, хотя бы для кота Макара. А потом будет поздно крыльями махать.

Так он и впорхнул в избушку на курьей ноге.

Черт Васька, притащив с собой Баюна. только что и покинул, убрался на свое болото. Кот передыхал после трудов тяжких, и унижения, у чертей пережитого.

При свете луны, казавшейся особенно яркой, Яга, Горыныч и Вороненок, остановившись около частокола обсуждали, что же им делать дальше с Макаром.

Баюн старался подслушать, но слышал плохо – говорили они больно тихо. Ветер слова уносил прочь, а говорили они не так громко, чтобы что-то расслышать можно было.