Код Гериона: Осиротевшая Земля

– Верится с трудом. Если кто-то и способен выпустить в космос ракету – на кой им так разбрасываться ресурсами?

– Люди могли одичать настолько, что видят угрозу всюду. И одичать не столько с научно-технической точки зрения, сколько с моральной… Заметив, что кто-то неизвестный летит к ним из космоса, они подумали совсем не о помощи.

– Только вот в чем беда: для того, чтобы знать, что кто-то летит из космоса, у них должна быть спутниковая радиолокация. И кто мог знать наверняка, где приземлится корабль?.. – на самом деле я не спорил с Кэт. Я размышлял, прохаживаясь туда-сюда по комнате с бутербродом в руке. – Предположим, что радиолокация у них была. Взялся же откуда-то спутник, который взламывал перед смертью Юрковский!..

– Данные с его имплантатов расшифровали?

– Они не читаются.

– Кто-нибудь этим спутником занимался с тех пор?

– Не знаю. И не знаю, кому, кроме Юрковского, это вообще под силу…

– У нас всё так плохо с программистами? – удивилась Катрина.

– Беда в другом. Их не учили что-либо взламывать, а здесь обстановка и не располагает. Можно научиться, если задаться целью, но для этого нужен наставник и много времени, которого до сбора Совета не остаётся. Что ж, попытка не пытка, начну копать с девяти утра. Вылетов сегодня нет, поэтому переговорам можно посвятить весь день.

– Отпуск в календаре заполнить не забыл? – сурово напомнила Кэт, и я, сотворив посреди комнаты голографический экран, вошел в рабочую сеть, отметил в календаре всю предстоящую неделю и сделал запрос на доступность этих дней. На счастье, проблем не возникло, и я увлеченно взялся за дело.

Новый взгляд на размазанное пятно, в котором с трудом угадывался каркас кресла, не дал мне ничего нового. Лист обшивки, оказавшийся ближе к нашему зонду, вышел куда четче – настолько, что на нем при сильном увеличении можно было разобрать первые две буквы названия. Насыщенная фотоэлементами внешняя обшивка «Фермиона» походила на зеркальную чешую сказочной рыбы или змеи. Она обеспечивала энергией быт космонавтов, в то время как реактор в обычном режиме питал двигатели и систему управления кораблем. Что удивило меня с самого начала и продолжало настораживать сейчас – фрагмент имел правильную прямоугольную форму и выглядел не оторвавшимся при взрыве, а аккуратно срезанным с поверхности, хоть чешуйки с фотоэлементами там и повылетали. Не сумев найти объяснение, комиссия просто перестала его искать.

В течение дня я успел «потрясти» всех программистов, имевших отношение к подготовке нашего полета, «заглянул» по голографической связи к бывшим однокашникам, устроившимся в других городах. Не забыл и про тех, кто работал в космическом центре, но по каким-то причинам сменил работу. Среди тех, кого я попытался привлечь к исследованию неопознанных спутников, оказался главный инженер информационных систем Магнус Олафсон, но тот заявил, что общаться на эту тему будет только с Майроном или кем-то из Совета. К слову, работает он сейчас на кислородной фабрике в пяти километрах от Тесла-Сити и трехсот двадцати пяти километрах отсюда. Дальше на запад никаких поселений уже нет, да и Тесла-Сити считается «городом» лишь номинально: населения там – триста с хвостиком человек. Этому поселению «повезло» меньше всех; к моменту революции оно только начало развиваться, а снятия американской блокады мы так и не дождались, потому что на Земле наступил Блэкаут.

Солнечная буря тех дней до Марса, конечно, докатилась тоже, уничтожив два спутника и оставив Иггдрасиль на два часа без основного источника питания – худшие в жизни два часа для команды, что работала на станции в тот момент. Но дальнейшие измерения и расчеты – а их было много с тех пор, как немного поутих шок от исчезновения связи с Землей показали: сама по себе буря была способна наделать немало бед, но для электронного апокалипсиса была всё же слабовата.

Более вероятным казалось то, что Американский, Советский или Азиатский блок атаковали друг друга, приняв разразившуюся электромагнитную катастрофу за нападение. Мысль об этом поражает своей глупостью, но таковы были времена: блюстители самых ответственных должностей порой вели себя самым безответственным образом, свято веря, что защищают вверенные им миллионы жизней. Ядерное ли оружие там применили или какое-то другое – это космический центр пытался выяснить, отправляя на Землю один зонд за другим. Однако, достигнув ближней орбиты, все они неизменно пропадали с радара; их поглощала некая «слепая зона», распространившаяся над всей планетой.

Снимки, сделанные со средней орбиты, не показали разрушений, характерных для мощных ядерных взрывов. Попадалось много упавших самолетов и спутников, поездов, навеки вставших на рельсах или скатившихся под откос, но города в большинстве своем выглядели относительно целыми. Выходит, оружие, которое применили друг против друга враждебные стороны, было нейтронным, химическим или биологическим. На язык просится слово «электромагнитным», но до сих пор создать электромагнитное оружие планетарного поражения никому не удавалось.

На беду, много со средней орбиты не углядишь. Дать окончательные ответы мог лишь «Фермион» – приземлившись в дружественном Марсу Советском Союзе, проведя разведку и вернувшись – так и с этим провал! Интересно, как Майрон и Совет отнесутся к тому, чтобы поставить наблюдательный пункт на Луне?.. К примеру, в той же «Согдиане». Ни за что не поверю, чтобы за столько лет эта идея никого не посетила. Но до недавнего времени мы жили, затянув пояса, и мечтать не смели ни о каких базах.

Разговоры с программистами «съели» у меня весь день, но желанного результата не дали. Писать код – это пожалуйста. Взламывать – от этого слова все мои товарищи висли, как доисторические компьютеры. В школе им, понятное дело, таких вещей не преподавали, но и самоучек-самородков среди них не оказалось тоже. В нашей системе ценностей хакер был персонажем отрицательным, чуждым. Ему было место в Новой Гаване, осколке того мира, где правят деньги и человек человеку волк. Где торговля секретами – привычное дело. В любом городе Республики его навыки остались бы невостребованными – до сегодняшнего дня.

– Кстати, ты никогда не говорил: у Юрковского такие навыки откуда? – спросила, вернувшись из лаборатории, Кэт, когда я рассказал ей о своей неудаче.

– Ты не знаешь? – удивился я. – Он же всю юность в Новой Гаване провел! Его папа-мама представителями Республики были, вроде дипломатов.

– Серьёзно? – зеленые глаза Кэт округлились от удивления. – Скажешь, в школу он тоже ходил там?

– Да. И родители пошли на это намеренно. Чтобы у сына не было иллюзий насчет сказочного «запретного города», где якобы царит свобода и который скрывают от граждан злые тётки и дядьки из Совета.

Кэт потемнела лицом, вероятно, вспомнив дела давно минувших дней. Я вовсе не собирался поддевать её: сама хотела знать – вот и услышала.

– А имплантаты в мозг ему не там поставили, часом?

– Конечно нет! – автоматически выпалил я. Все знают, что гражданин республики имеет право на искусственные улучшения в двух случаях: по состоянию здоровья и при необходимости в работе с разрешения Совета. Но все годы, что я знал Максима лично, разъем в голове у него уже был – маленький, смутно блестящий под короткими волосами, и в какой момент этот разъем появился, я не знал, а спрашивать стеснялся.

– Я хотел сказать – маловероятно это… Вряд ли его родители такое бы допустили.

– Наивный, – фыркнула Катрина. – Кто б их спрашивать-то стал?..

– Деньги б он взял откуда? Можешь представить, сколько их нужно для такой серьёзной операции? А восстановление? Очень трудно провернуть такое тайно.

– Так может, он не деньги дал взамен… – предположила Кэт, наливая из кувшина соевое молоко.

– А что ещё у зеленого юнца есть? – пожал плечами я.

– Теперь не узнать. Но знания о взломе незнакомых спутников уж точно воздушно-капельным путем не передаются!

Тут в моей голове словно лампочка зажглась: мозговой имплантат Юрковского, где бы его ни сделали, – вот носитель информации о его последних минутах!.. Вот где хранятся все нужные программы, а возможно – все, что он успел перед смертью вытащить из космического аппарата!.. Теперь отыскать бы человека, знающего, как воспользоваться этим сокровищем! Или хотя бы способного научиться.

– Я знаю, кто нам точно сможет помочь, если он всё ещё жив и здоров – негромко сказала сестра. – Это его сын.

Кровь отхлынула у меня от лица. Впервые с той ночи Кэт заговорила при мне о Тэцуо Сато.

– Исключено, – отрезал я, едва она успела договорить.

– Тэцуо имеет право знать о последних минутах отца. И о Новой Гаване он мечтал потому, что мог научиться там вещам, недоступным здесь. К тому же, жизнью наших программистов я б не рисковала. У нас и так каждый человек на вес золота.

Холодной волной мурашки пробежали у меня по спине: я не мог сейчас узнать ту зарёванную Кэт, что готова была растерзать меня за своего избранничка. Она ведь ни с кем и не встречалась с тех пор…

– Подожди… Ты хочешь сказать, что готова подвергнуть его опасности?

– Только с его согласия, понятное дело. Но в жизни он этого и хотел – опасности, испытаний. Иначе сидел бы спокойненько дома. Всегда говорил, что в Арконе все очень скучно и правильно до тошноты.

Да уж… Жить по закону джунглей ради адреналина – это ж так весело!

– А ты ещё продолжаешь думать, что Юрковского могло убить подключение к спутнику как таковое?.. – поинтересовался я. – Это ж не поражение электрическим током, в конце-то концов!

– Зная уязвимости человека, подсуетиться можно. Встроить в роутер излучатель волн опредёленной частоты, и когда жертва наиболее уязвима – включить его дистанционно. К спутнику подключаешься ты при этом или нет – уже не так важно, а об опасности низких частот ты знаешь и без меня.

– Интересная гипотеза, только вязкость крови в одночасье не растет, с низкими частотами или без… Поэтому за наших ребят ты боишься зря, – возразил я.

– Я лишь сказала, что думаю. Взгляни на записи из биологической лаборатории, как разные излучения и звук воздействуют на кровь – то усиливают свертываемость, то ослабляют, как ускоряют старение тканей, – сказала Кэт. – Держу пари, времени на это потребовалось немало.

– Результаты проявились в течение суток. И если кто-то нашел способ усилить этот эффект…

– Ответ может дать только чип, и Совет наверняка пожелает знать его содержание.

– Так что же тогда получается? Оставшееся до созыва Совета время мы будем сидеть и ждать? – возмутилась Кэт. – Что если чип поврежден, или к тому времени на нем ничего не окажется? Тогда прощай экспедиция на ближайшие пятнадцать лет!

Сестра так упорно продолжала видеть в смерти Юрковского чей-то злой умысел, и эта гипотеза вызывала у меня такой протест, что мне с удвоенной силой захотелось раскопать весомое опровержение и больше не слышать этих недобрых намеков.

– Кстати, что там с компьютером Юрковского, через который он работал? – вспомнила Кэт. – Какие-то данные туда успели поступить?

– Они зашифрованы. Но думаю, поездка в Хокинг-Сити позволит нам кое-что прояснить.

***