Маленький Левиафан

Ну вот, наконец-то, и пруд, сонный, тёмный. Сквозь листья водяных гиацинтов, кажущиеся сейчас почти чёрными, пробиваются лучики луны и оставляют на тёмной глади воды серебряные блики.

Авроре пришла в голову мысль: а что, если этот Левиафан спит сейчас где-нибудь на дне, и её героический поступок окажется бесполезным?

Она взяла палку, отгребла в сторону водяные растения, наклонилась над водой и крикнула:

– Эй, Левиафан, я пришла, давай, подплывай, у меня для тебя есть что-то вкусненькое!

Голос Авроры зазвучал так неожиданно громко в окружающей тишине, что она испугалась: вдруг её услышит не только водяное чудовище, но и папа. Ладно, папа ещё ничего, ну поругает немного. Но может ведь и ещё кто-то услышать. Кто-то страшный…

Он этих мыслей Авроре стало не по себе. Однако, несмотря на её крики, поверхность воды была совершенно спокойной.

Девочка взяла палку и стала колотить ею по поверхности воды: может быть, плеск чудище расслышит лучше, чем крик.

И верно, чёрная вода вспучилась и на её поверхность всплыла не менее чёрная голова с прилипшим на макушку кустиком водяного гиацинта. В неверном свете луны этот кустик выглядел как какой-то экзотический головной убор, может быть даже корона.

– Это ты? – вопросил маленький Левиафан.

Как будто к нему ходило много посетителей!

– Рора… – продолжил он.

– Не Рора, а Аврора! – перебила его девочка.

– Арора (ладно, пусть будет так, ему, наверное, трудно выговорить её имя), Арора, ты долго не приходила.

– Я же тебе в тот раз объяснила, что не могу приходить к тебе, когда захочу. Мне надо улизнуть незаметно. Ты ведь не хочешь, чтобы за мной проследили другие люди и узнали про тебя?

– Не хочу, – согласился Левиафан. – Госпожа Грандила сказала, что они могут меня убить. Ты нашла хозяйку?

– Нет, пока не нашла. Никто про неё ничего не знает. А мне не меньше тебя нужно узнать, куда она пропала. И про этот дом тоже. Он какой-то странный.

– Он очень красивый, особенно внутри. Это самое прекрасное из того, что я видел. Наверное, этот дом прекраснее даже королевского дворца!

– Ты был внутри? – изумилась Аврора.

– Один раз, в тот самый день. Госпожа Грандила обещала мне, что подарит кучу игрушек, конфет и пряников, что она мне покажет удивительное представление, что она будет любить меня как своего сына. Но тут случилось так, что я упал в воду…

– Ты что-то вспомнил? – разволновалась Аврора. – Расскажи всё по порядку!

– А ты мне поесть принесла? – стал торговаться Левиафан. – Я голодный, пока не поем, не буду рассказывать!

– Ешь! – и Аврора стала скармливать огромному существу булочки, которые казались особенно маленькими по сравнению с едоком. Они одна за другой исчезали во рту у Левиафана, как будто их всасывал мощный пылесос. Естественно, очень скоро они закончились.

– Мало принесла… – разочаровано пробулькал Левиафан.

– Больше не могла, – твёрдо сказала Аврора. – Если бы взяла больше, меня обязательно спросили бы, куда же подевались булочки? И стали бы всё от меня прятать. Ты этого хочешь? Потерпи немного. Вот если станешь снова мальчиком, то будешь есть всё, что только захочешь.

– Ты думаешь, что я снова могу стать мальчиком? – спросил Левиафан. – Госпожа Грандила мне сказала, что я могу стать только огромным Левиафаном, плавать по морям и океанам и владеть всем, что в них есть. Знаешь, – проговорил он, воодушевляясь, – я стану таким огромным, что легко буду перекусывать пополам любой, даже самый большой корабль!

– Зачем? – поразилась Аврора.

– Потому что я буду самым могучим и самым главным в море! Все будут меня бояться! Так говорила госпожа Грандила!

– Что за ерунду она тебе говорила! На кораблях плавают люди, такие как я, как твои родные, друзья и соседи, каким был ты сам! А ты хочешь разрушать корабли и топить людей? Зачем? Что они тебе сделали?

Левиафан молчал. Ему не приходило в голову, что раскусывать пополам корабли и губить людей – это не весело и круто, а мерзко и жестоко.

– Зато, если я стану великим Левиафаном, мне будут принадлежат все сокровища, лежащие на дне! Знаешь, сколько там лежит золота и драгоценных камней? Я буду самым богатым в мире!

– Ну и что? Что ты будешь с этими сокровищами делать? Ведь в океане ты ничего купить не можешь – ни вкусной пищи, ни красивой одежды, ни удобного жилища, ни интересной книги – ничего! Ты не сможешь съездить в увлекательную поездку, сделать подарки близким людям, отметить с ними весёлые праздники. Ничего не сможешь. И пусть у тебя будет полно богатств, но ты будешь таким же нищим, как любой бедняк. Деньги нужны не сами по себе, а только потому, что на них можно купить разные хорошие вещи.

Маленький Левиафан молчал, он, как видно, обдумывал то, что сказала Аврора. Действительно, сейчас он вдруг понял, что быть морским чудищем, не такая уж приятная перспектива.

– Знаешь что, давай на эту тему мы поговорим как-нибудь потом, в другой раз. А сейчас расскажи, что тебе удалось вспомнить. Это очень важно. Я должно всё знать, иначе не смогу понять, куда подевалась твоя госпожа Грандила.

И маленький Левиафан стал рассказывать о том, что с ним случилось много лет назад. Рассказчиком он был неважным, перескакивал с одного на другое, путался, по нескольку раз повторял одно и то же. Авроре приходилось задавать уточняющие вопросы, направлять рассказ в нужное русло. И постепенно перед ней стала вырисовываться картина событий, произошедших много лет назад. Событий, похожих на сказку. Этой истории Аврора никогда бы не поверила, если бы услышала её от кого-то другого. Но она своими глазами видела Левиафана, и поэтому приходилось верить. Если изложить историю по порядку и без отступлений, то получился бы вот такой рассказ.

9. Что поведал маленький Левиафан

Лет сто или даже двести назад (точно узнать не удалось, потому что Левиафан не помнил года, когда случилась эта история) в селе неподалёку жила одна семья. У родителей подрастало трое сыновей. Старшему было лет пятнадцать, и он уже считался за взрослого, во всём помогал родителям, среднему было восемь лет – ни то, ни сё, егоза, озорник и лентяй. За все его подвиги ему часто попадало от родителей. А младшему было года три, не о нём сейчас речь. Как-то в конце лета в соседнем городке случилась ярмарка. И все жители села стали на неё собираться. Ведь там можно было продать плоды своих тяжелых крестьянских трудов и заработать деньги, которые были так нужны в каждом доме. Родители мальчиков тоже стали грузить на телегу корзины с яблоками, мешки с картофелем и морковью, ящики, в которых стояли крынки с домашним маслом и со сметаной. Старший сын хлопотал наравне со взрослыми. А средний (его, кстати, звали Доминик) стал просить, чтобы его тоже взяли с собой. Но он вовсе не собирался помогать родителям в торговле. Нет. Просто, самой большой мечтой его жизни была поездка на ярмарку. Никогда ещё Доминик не был там, но много слышал об этом удивительном событии от друзей-мальчишек, которые успели побывать на ярмарке раньше его. И по их рассказам выходило, что ярмарка – это самое прекрасное место, какое только есть на белом свете. Там продавали заманчивые и желанные вещи: глиняные свистульки в виде птичек, деревянных лошадок, тряпичные мячики, пряники и сахарные петушки на палочках и другие расчудесные игрушки и лакомства. Но самым волшебным и изумительным на ярмарке был, конечно, балаган! Мальчишки, которым посчастливилось там побывать, с восторгом рассказывали про фокусников и жонглёров, акробатов и силачей, клоунов и дрессированных медведей и про прочие чудеса. Доминик буквально бредил балаганом. Он был уверен, что, даже увидев представление через щёлочку в дощатой стене балагана, он будет самым счастливым человеком на свете. И в этот раз родители согласились взять его с собой, прибавив, правда, что там он будет не бездельничать и развлекаться, а помогать им. Доминик согласился. Лишь бы попасть на ярмарку. А там уж он придумает, как незаметно улизнуть от родителей.

Но на ярмарку попасть ему было не суждено.

На столе в кухне стояла большая запотевшая крынка с молоком. Мать собиралась снять с поверхности молока отстоявшиеся сливки, чтобы потом сбить из них масло. Молоко у их коровы было очень жирным, и слой сливок получился довольно толстым. И Доминику очень сильно, ну просто нестерпимо захотелось немного этих сливок отхлебнуть. Он осмотрелся по сторонам, убедился, что на кухне никого нет, наклонил крынку и прильнул к ней губами. И в этот момент тяжёлый сосуд вывернулся из его рук и грохнулся на пол. Доминик даже не успел испугаться, а тем более смыться (тогда можно было бы свалить всё на кота). На шум прибежал отец и застал Доминика на месте преступления: он стоял в молочной луже среди глиняных черепков. Родителям было некогда, и пострадало только ухо, за которое потаскал его отец. Это было больно, но легко можно было пережить, Доминик привык к такому наказанию. Хуже другое. Родители раздумали брать его на ярмарку. «Только мешать нам будешь, да шкодить. Мы едем работать, а не бездельничать. А у тебя одно баловство на уме», – сказали они и уехали, не забыв напоследок загрузить его домашней работой: надо было прополоть несколько грядок, задать корма курицам и свинье и помыть пол в хате. Ну и присмотреть за младшим.

Когда телега исчезла из вида, Доминик и не подумал заняться порученными делами. Он был зол на родителей, его душили слезы. Хотелось кому-нибудь пожаловаться на жестокость взрослых, и он отправился к своим дружкам. Но к какому бы дому Доминик не пподходил, нигде его друзей не было. Приятели уехали со своими родителями на ярмарку. Все, все до единого. Все, кроме него. Это было последней каплей. Дальше терпеть подобную несправедливость было невозможно. Доминик решил сбежать из дома. Для начала он надумал отправиться пешком в тот самый городок, где была ярмарка и постараться проникнуть в балаган. А там соврать циркачам, что он сирота и попросить взять его с собой. Да, он будет бродить из города в город, обучится разным трюкам, везде побывает, всё увидит. Начнётся другая жизнь! От этих мыслей Доминик сразу повеселел и бодро зашагал по дороге в ту сторону, куда уехала телега его родителей.

Впрочем, далеко уйти ему не удалось. На околице он заметил незнакомую женщину. Она стояла и с улыбкой смотрела на Доминика. Когда они поравнялись, она всё с той же улыбкой произнесла:

– Какой милый мальчуган! Не каждый день можно встретить такого! Но что я вижу? На щеках следы от слёз! Скажи, тебя кто-нибудь обидел, мой дорогой? Поведай мне, кто причинил тебе огорчение, я постараюсь защитить тебя!

И Доминик (сам потом мог не понять, зачем, наверное, ему очень хотелось кому-то пожаловаться) рассказал незнакомой женщине про все свои сегодняшние злоключения. И про молоко, и про то, что родители не взяли его на ярмарку. И что он решил сбежать из дома и прибиться к балагану. Женщина слушала его с большим вниманием, и на её лице читалось негодование:

– Какие жестокие люди! У них нет сердца! Так огорчить ребёнка! И как можно загружать маленького мальчика таким количеством тяжёлой работы!

Потом она сказала, что живет здесь неподалёку, что у неё прекрасный дом, где есть такие чудеса, что ярмарочный балаган ни в какое сравнение с ними не идёт. Она всё ему покажет. А ещё подарит ему целую гору игрушек и сладостей. Он может остаться в её доме сколько захочет, хоть навсегда! У неё есть всё, чего только можно пожелать. Всё, кроме детей. А мальчика она полюбила, как только увидела, и будет счастлива, если он захочет быть её дорогим сынком.

От этих слов у Доминика кружилась голова и радостно билось сердце. Он будет жить в роскоши и богатстве, целыми днями развлекаться и навсегда позабудет про опостылевшие домашние дела. Когда родители будут приходить к нему и умолять вернуться, он и не посмотрит в их сторону! Пусть теперь плачут и сокрушаются.

За этими мыслями Доминик даже не заметил, что они подошли к дому, стоящему за кованой чугунной оградой. Тут он вспомнил, что в селе об этом доме говорили нехорошие вещи, и взрослые категорически воспрещали детям подходить к нему. Вспомнив это, Доминик остановился и взглянул на свою спутницу. И что удивительно: то ли он её вначале плохо рассмотрел, то ли она действительно изменилась, но только выглядела она теперь иначе, чем когда они повстречались. Во-первых, она стала красивее и моложе. Во-вторых, на ней уже была не обычная одежда из сукна домашней выделки, а переливающееся шелковое чёрное платье, отделанное тончайшими кружевами и вышивкой. И, наконец, обычная неприметная причёска незнакомки, спрятанная под чепцом, сменилась целым каскадом каштановых кудрей, свободно рассыпавшихся по плечам. Доминик замер от изумления, а дама обняла его за плечи и спросила:

– Ну, что же ты остановился, милый? Уж не слышал ли ты чего плохого о моём жилище? Не верь. Люди мне просто завидуют. Пойдём, и ты сам в этом убедишься.

И женщина крепко взяла мальчика за руку (он сказал – «вцепилась») и повлекла его за собой.

Высокие чугунные ворота сами распахнулись перед ними, а затем так же сами с лязгом затворились. Доминик с таким удивлением наблюдал за всеми этими чудесами, что перестал сопротивляться и покорно следовал за дамой.

Он никогда не был нигде, кроме своего села, поэтому особняк поразил его своими размерами. Дом был удивителен даже снаружи. Но то, что он увидел внутри, сразило его окончательно: блестящий узорный пол, мебель на резных ножках, ажурные занавески на высоких узких окнах, вазы и зеркала – всего невозможно было перечислить, а на разглядывание ушёл бы, наверное, не один год. Но главным было не это. Вся комната была заполнена игрушками! И какими! Не жалкими свистульками и тряпичными мячиками, а такими, которые невозможно было и вообразить. Конь-качалка под бархатным седлом и в золотой сбруе, казалось, только и ждал своего седоке, чтобы помчать его быстрее ветра. На низком столике лежали сабли, кинжалы, пики и щиты, маленькие, но совсем как настоящие. Трубы готовы были подать сигнал к бою, а барабаны играть походный марш. Сотни оловянных солдатиков всех родов войск выстроились для сражения. Маленькие пушки вдруг сами по себе выстрелили и рассыпали по полу орешки и конфеты. Отдельно сидели мягкие игрушки, от огромных, до крохотных. Здесь были всевозможные медведи, лисы, зайцы, собаки, кошки, да и такие звери, которых Доминик никогда в жизни не видел и не знал, как они называются.