Накануне эры Водолея. Книга 1

Вспомнив его сакраментальную фразу: «У научного сотрудника не может быть свободного времени. Если он не проводит эксперимент, значит, читает специальную литературу или осмысливает её», Алексей почесал в затылке: «Возможно, в этом старик очень и очень прав. Но читать научную литературу в такую жару!..» Тем не менее Алексей взял в руки толстый журнал, лениво просмотрел оглавление, зацепился глазами за любопытное название статьи, открыл её… и едва не опоздал к началу занятий.

Хорошо, что Петька Чернихов забил хорошие места – не на последнем ряду, всё равно с них сгонят, а в серединке, зато позади сотрудниц из микробиологии. Все они, как на подбор, были дамы высокие, в теле, да еще с высокими пышными причёсками. Сидеть за ними – одно удовольствие: можно было всласть поспать, подумать о своем, поработать над отчётом. Жалко, говорить даже самым тихим шёпотом не удавалось. У парторга слух!.. Чуть услышит – так глянет, а то ещё пересадит в первые ряды – сиди тогда, томись. Сегодня по плану должны были быть две лекции: как всегда, одну из них читал профессиональный лектор, другую докладывал кто-нибудь из сотрудников.

Лектор из общества «Знание» неожиданно заболел, оставалось прослушать только своего докладчика. Сегодня это была девчонка с кафедры отоларингологии. В расписании значилась лекция о политическом положении в странах Содружества. Спать под её доклад было любо-дорого. Голос тихий, ровный, без интонаций. Сладкая нирвана сотрудников была прервана самым неожиданным образом. Девица читала доклад по бумажке – это не возбранялось, даже приветствовалось – и, по-видимому, не очень вдумывалась в текст. Механически перечисляя глав СЭВ, произнесла: товарищ Хонакер. Ударение было поставлено на второй слог, от чего имя первого секретаря Германской Демократической Республики зазвучало чрезвычайно игриво, даже вызывающе. Алексей кожей почувствовал оживление в зале, приоткрыл глаза, обернулся на Петра – тот подмигнул живым карим глазом, будто и не спал только что, свесив буйну голову на широку грудь.

Друзья осмотрелись и с удовлетворением отметили: аудитория взбодрилась, даже Сергей Васильевич проснулся. Он был неизменным председательствующим на всех многочисленных собраниях, конференциях и прочих необходимых общественно-политических мероприятиях.

Сергей Васильевич, в отличие от других, никогда не отнекивался от подобных поручений, за это его любили товарищи и ценило начальство. С первой же минуты выступления он надевал очки с тонированными стеклами, облокотившись на стол, принимал позу задумчивого ученого и впадал в глубокий, здоровый сон. Но точно к концу доклада он просыпался, поднимал голову и, протирая очки, солидным бархатным баритоном произносил несколько итоговых слов, всегда к месту и по делу. Как ему это удавалось? Загадка!

Чуткий слух Сергея Васильевича, естественно, уловил фривольную игру ударений и немедленно отреагировал: снял очки и посмотрел круглыми близорукими глазами на девушку удивленно и даже как-то испуганно. Та своей ошибки не заметила и продолжала монотонно бубнить. Сотрудники постепенно успокоились и заняли свои обычные позиции. Татьяна между тем перешла к обстановке в Чехословакии и назвала первого секретаря страны «товарищ Гусак», опять-таки поставив ударение на втором слоге. Зал вздрогнул. Сергей Васильевич, не зная, как следует реагировать на такие ошибки, побагровел и стал несколько раз кряду снимать и надевать на нос очки. Лица большинства сотрудников, также утратив свою благородную бледность, задрожали, на глазах выступили слёзы. Люди были воспитанные, проверенные, ко всему привыкшие. Не имея возможности посмеяться вслух, тихо постанывали, кряхтели и вздыхали. Сидящим «на Камчатке» довелось увидеть небывалое зрелище: коллеги, сидя плечо к плечу, клонились то в одну, то в другую сторону, образуя своими торсами белоснежные волны.

Девица между тем, сделав глубокий вздох, стала зачитывать заключительную фразу, знаменующую торжество идей социалистического содружества. Последние слова утонули в оглушительных аплодисментах. Народ наконец-то получил возможность выплеснуть накопившиеся эмоции. Выдохнув из зажатой груди воздух, бедолаги возглашали:

– Спасибо за интересный доклад! Молодец, Танюшка, приходи ещё! Это был лучший доклад в этом году.

Удивленная и обрадованная своим успехом, Татьяна покраснела, неловко поклонилась и покинула кафедру. Сергей Васильевич решил не заострять внимание на невольных ошибках – благо, посторонних сегодня не было. После её ухода просто развёл руками.

– Мы должны быть снисходительны к девушке – это её первый доклад в чужой аудитории. Следующее занятие будет ровно через месяц! – перекрикивая шум спешащих на волю коллег, сообщил Сергей Васильевич.

В общем, всё закончилось вполне благополучно. Настроение у всех было отличное, многие решили задержаться на работе, чтобы «попить чайку» в родном коллективе. Алексей и Пётр отказались от соблазнительного предложения, резонно заметив: пить в такую жару не здорово…

– Ну, куда махнём? – сощурился на яркое солнце Пётр. После прохлады лабораторного здания жара казалась особенно ощутимой. – Какие планы?

– Ты уже забыл про Пушкинский?

– Не мудрено, после такого замечательного спектакля. Только давай зайдём в пирожковую на Кропоткинской. Думаю, девушки к тому времени только-только подойдут.

– Ты ведь перед собранием успел отметиться в микробиологии!

– Ну и что, есть всё равно хочется. Да там и были какие-то пустяки: булочки, сырки. Всё-таки несерьёзный народ девчонки, лучше бы на эти деньги колбасы или сосисок купили.

Умопомрачительная жара никак не отразилась на аппетите молодых людей. Привередами они не были – съели по две порции пельменей, выпили кофе с пирожками и, ощущая приятную сытость в животах, не спеша направились к музею. Торопиться не хотелось: не попадут сегодня – завтра пойдут. По дороге задержались у ограды бассейна «Москва». Его оголённые кафельные стены наводили уныние.

– Вот бы сейчас окунуться! – мечтательно вздохнул Пётр. – И какой дурак придумал чистить бассейн летом, где логика?

– При желании логику можно обнаружить во всём, – лениво возразил Лёша. – Или ты не научный сотрудник? А кроме того, разве ты не замечал, сколько у нас тайных последователей товарища Мао? Как он говорил?

– «Слишком хорошо – это плохо»?

– Во-во… Ну, потопаем, печёнкой чувствую: девчонки изнервировались в ожидании нас.

Глава 2

Девушки увидели их издалека. Замахали руками, выбежали навстречу и затолкнули в очередь. Никто особенно не возражал: чувствовалось, что народ основательно устал. Но им ещё пришлось постоять с полчаса. Пётр передал в лицах все события сегодняшнего собрания. Девчонки, представляя лежбище сотрудников в конференц-зале, ухохатывались.

А потом была прохлада и тишина музея, – они вступили в тайну, в Вечность. В небольшом зале, где выставляли итальянцев, было тесно. Перед каждой картиной тоже образовывались небольшие очереди, но посетители не торопили друг друга – каждый имел возможность вдоволь насладиться привезёнными шедеврами.

Стоя в хвосте перед очередным полотном, Алёша от нечего делать стал разглядывать посетителей. Увиденное озадачило его. Он не удержался, толкнув локтем друга, прошептал:

– Невероятно, это ведь те же люди, что стояли с нами на улице. Только что они сердились, толкались, ругались, ржали, а теперь… Ты только взгляни на них! Разве скажешь, что это совки? Разве их лица не так же значительны и красивы, как те, что изображены на картинах? Пётр молча кивнул головой.

Из музея вышли притихшими, задумчивыми. Говорить не хотелось. Молчание прервала Наденька, круглолицая весёлая лаборантка из микробиологии:

– Что ни говори, а искусство – это всегда таинство. Что такое талант? Почему одним людям он даётся с излишком, а другим нет? Ведь многие из нас тоже рисуют, сочиняют стихи, лепят, поют, и никого это не волнует, за исключением родителей, конечно. Что отличает добротно сработанную вещь от шедевра? Где грань между ремеслом и искусством и почему большинство людей это без труда различают?

Алексей с Петром переглянулись: «Ого! Какие мысли у этой простушки! Впрочем, простушки ли?»

Слушая Надины рассуждения, Алексей невольно вспоминал свои дискуссии с отцом по поводу Советской власти. В последнее время они возникали всё чаще. Сколько раз уговаривал себя не ввязываться в спор, но отец умел завести. Щадя отца, его больное сердце, он зачастую не выкладывал все свои аргументы, свидетельствующие о явных ошибках власть имущих. Но и соглашался с трудом и не часто.

Сейчас вынужден был признаться, что одним из бесспорных достижений большевиков было привлечение народа к высокой культуре.

После небольшого периода экспериментов, приходящегося в основном на период НЭПа, был взят курс на мировую классику. Шекспир и Гёте, Бетховен и Моцарт… итальянская живопись и другие шедевры мировой культуры стали неотъемлемой частью повседневной жизни простого человека.

Лозунг «Культура в массы» оказался не пустоцветом, идея прижилась и дала замечательные всходы. Что бы ни говорили, но тяга советского народа к искусству – очевидна и неоспорима. За расхожей фразой «Советский человек – самый читающий в мире» стояла простая статистика. Да что там статистика! Достаточно посмотреть на людей в транспорте, уткнувших носы в толстые журналы. А очереди в музей, запись за книгами!.. Разумеется, некоторые делают это не столько по зову души, сколько следуя существующим правилам. Притча во языцех – граждане, приобретающие собрания сочинений как дополнение к мебели, как модный аксессуар.

С другой стороны, подобная мода, очевидно, полезней любой другой. Что толку от того, что все вырядились в американские джинсы? Впрочем, если подумать хорошенько, эта мода тоже не бесполезна. По крайней мере, для него лично: один раз приобрел у фарцовщиков фирменные штаны – и надолго свободен от нудного поиска приличных брюк. Это за границей в джинсах могут не пустить в ресторан или в театр, у нас они пропуск в любое место. Смешно, но весьма удобно и выгодно.

Пётр, обладавший более рациональным, «нордическим» характером, первым пришёл в себя после эстетического шока:

– Ну что, девчонки, по мороженому? Мы ваши должники. Выбирайте, куда пойдем? В «Север», в «Космос»?

– Нам всё равно. Где очередь поменьше, – уже привычно хихикали девушки.

Им повезло – «Север» только-только открывался после какого-то перерыва, они попали в первую же партию посетителей. По дороге ребята выяснили, у кого сколько денег, а их оказалось на удивление много – на круг тридцать рублей, это перед получкой-то!

– Ого, гуляем! Можно заказать даже шампанского! – радостно потирал руки Петюня.

А подавая девчонкам карту, смело бросил:

– Выбирайте всё, что хотите.

Девушки, пробежав глазами по строчкам меню, выбрали что подешевле.

– Нет, девчонки, вы не правы, – заявил Пётр и подозвал официантку.

Та подошла со скучающим видом. По мере заполнения бланка со счётом, выражение её лица менялось на глазах. После заказа шампанского и фруктов, официантка и вовсе проснулась, даже соизволила улыбнуться. Эта уморительная синхронность отмечалась почти во всех кафе и ресторанах, о ней было уже столько сказано, сочинено столько анекдотов и фельетонов… Но ситуация повторяется из раза в раз, вызывая не только улыбку, но и некое подобие уважения. Действительно, в стране не так уж много традиций. Эта – одна из них.

– А что, за границей тоже дают чаевые? – обратилась к Петру симпатичная Светка. Всем бы хорошая девушка, только вот слишком явно претендует на парня, а вернее сказать, на прописку в его трехкомнатной малогабаритной квартире. Сама она, учась в Первом медицинском, жила в общаге.

– Конечно, везде так. Только там всё это выглядит поцивильнее. По существу, для каждого заведения есть своя такса чаевых, она даже указывается в справочниках. Это очень удобно. Попробуй не дай их в гостинице – не дозовёшься потом носильщика, да ещё ославят по всему миру.

– Как это? – удивилась Наденька.

– Очень просто: у тамошних ребят существует настоящая цеховая солидарность. Уж как они передают друг другу сведения о клиенте жмоте?.. Только в других гостиницах ему несдобровать!

Официантка принесла заказанное. На поверку она оказалась вполне симпатичной тёткой.

– Вы заказали виноград, я принесла вам персики. Виноград мелкий, кислый и дорогой, а персики вкуснее и дешевле.