Отражение. Литературные эссе

В этой первой редакции Товстоногов не стремился осовременить Достоевского; он перенёс на сцену все черты авторского стиля: и длинные периоды, и частые повторы, и беспорядочные нагромождения слов, – тем не менее, спектакль завораживал. Во многом благодаря игре Смоктуновского, который с первого же появления на сцене убеждал зрителей в том, что Мышкин Достоевского – «такой и другим быть не может» . Кирилл Лавров вспоминал сцену в Павловске, когда Настасья Филипповна с Аглаей «делили» Мышкина, а сам он 15 минут молча стоял в углу – и зрители не могли оторвать от него глаз . На этот спектакль люди приезжали со всех концов Советского Союза – слово «паломничество» не было преувеличением. Понятно, что с уходом Смоктуновского из театра "ушел" из репертуара и спектакль.

Весной 1966 года «Идиот», с участием Смоктуновского, был возобновлён для гастролей БДТ в Англии и во Франции . Потом спектакль вернулся в Ленинград, вот эту версию я и видела. Вместо прежних трёх актов их стало два, и внутреннее напряжение возросло. В первой редакции театр больше дорожил эпохой Достоевского, теперь стремился перенести драму ближе к настоящему времени.. Тот, кто мог сравнивать, отмечал, что облик Смоктуновского изменился за прошедшие годы, в его Мышкине не было прежней «бесплотности», изменились интонации, и сам он уже не казался пришельцем из будущего. Подействовал на него сыгранный Гамлет!

Я сравнивать не могла, просто, как завороженная, слушала и смотрела на совершенно несценических, без театральности и наигранности, героев. Преображение князя – открытого, доверчивого, спешащего детским тенорком подбодрить, поддержать и павшую женщину, и матерого купчину, а потом всё более страдающего от того, что НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, – происходило прямо на глазах. Я не могла аплодировать, забывала подбирать со щек слезы.

Должна сказать, что ансамбль в том спектакле был необыкновенно силен, Лебедев и Борисов просто не нуждаются в том, чтобы их преподносили, имена говорят сами за себя! Попова в этом окружении могла уже ничего не делать – в отсвете гениев нет посредственностей, а она посредственной и не была.

Да, более сильного прочтения романа Достоевского мне видеть не приходилось. Я снова взялась за роман – читала долго, медленно, задумывалась, писала дневник, горевала вместе с автором о несбыточности прекраснодушных мечтаний князя – всех поднять, в каждом возбудить силы, добро.

Надо бы отметить, что роман экранизировали и ставили в театре много раз и у нас, и за рубежом. В этом ряду особое место занимает телевизионный сериал «Идiотъ», добротная работа режиссёра Владимира Бортко с Евгением Мироновым в главной роли. Я смотрела его с неослабевающим интересом. Но, признаюсь честно, что эта работа 2003 года особенных открытий не принесла – Миронов очень хорош и убедителен, Машков роль Рогожина проживает роскошно, Лидия Вележева просто не обладает психологической тонкостью, благородной нервностью для такой роли, а вот Инна Чурикова в роли генеральши – настоящее откровение. В любой ипостаси может проявиться незаурядный сценический талант! Хорош Басилашвили – генерал, как всегда убедителен Ильин.

Было и еще одно очень важное проникновение в мир Достоевского и его главного романа – с публикацией в 2011 году книги "Достоевский" Людмилы Сараскиной в серии ЖЗЛ. Книга тонкая, умная, содержательная. Это как раз тот случай, когда с незаурядным и знающим свой предмет человеком интересно поговорить обо всем, даже о хорошо известном. Сразу стало стыдно за свои слова, да разве можно сравнивать мое знание творчества гениального Достоевского – с пониманием и знанием доктора наук, умницы Сараскиной, посвятившей всю жизнь этому автору! Бесконечно благодарна ей за эту книгу.

И под занавес не могу не упомянуть гадких, ернических обращений в великому роману: «Даун Хаус» – современная интерпретация романа от режиссёра Романа Качанова (Россия, 2001) Просто глумление. Выпороть бы Романа, чтобы не придуривал… И спектакль «Князь» в московском театре Ленком режиссера Константина Богомолова – примерно из той же серии. Премьера завершилась грандиозным скандалом, поскольку все действие свелось к пафосу педофилии вокруг картавящей девочки Насти. Марк Захаров поспешил снять спектакль, подальше от позора.

Уверена, к великому произведению эта грязь не пристанет. Главное – не начинать знакомство с князем Мышкиным через таких посредников! Путь к истинному произведению искусства многотруден, и как же хорошо, когда есть на этом пути умные сотоварищи и тонкие ценители.

Приговор Клиффорда Саймака

С этим американцем случилось то же, что и с пианистом Ваном Клиберном: на русской земле его фамилию переврали. Пианиста следует именовать Вэном Клайберном, а фантаста – Клиффордом Симаком. Но русские полюбили безоглядно как Ваню, так и Клиффа; а уж про меня и говорить нечего! Бережно храню коробку с виниловыми пластинками Клайберна пианиста, и с давних пор собираю всё, что переведено на русский и издано фантаста Симака.

Как это ни странно, но он силен драматической, пронзительной нотой отрицания, которая исподволь звучит буквально во всех его произведениях. Он разуверился в человеческой цивилизации и он, фантаст, заглянувший глубоко на тысячелетия вперед, отказал человечеству в будущем. Человек, как мыслящая единица – да, человечество, как коллективный разум – нет. Вот как сам Клиффорд в предисловии к самому своему популярному произведению "Город" объясняет свою позицию:

"Кто-то назвал этот сборник "обвинительным актом человечеству"; такое определение не приходило мне в голову, когда я писал рассказы, но я с ним согласен – и считаю, что у меня были и есть причины предъявить человечеству обвинительный акт. А в то время я не раз говорил друзьям, что населил свою Землю псами и роботами оттого, что потерял веру в человечество, в его способность жить в мире. Приговор, конечно, суровый, и, казалось бы, теперь, по происшествии стольких лет, я мог бы его смягчить. Но, честно говоря, не вижу оснований".

С тех пор, как написаны эти строки, прошло полвека, Клиффорда Саймака уже нет в живых, а я готова вслед за ним повторить это безысходное "не вижу оснований". Потому что коллективный человеческий разум раздираем в противоречиях, безумных конвульсиях междоусобных войн, зарастает мусором в буквальном и переносном смысле, а конца этому, какого-то поворота к диалогу (я уж не говорю о гармонии в отношениях разных конгломераций этой цивилизации!) как не было, так и нет.

Поэтому с годами произведения Клиффорда Саймака, как выстоявшийся коньяк, становятся все крепче, прошибают мозги горечью и безысходностью… Но, разумеется, не приносят никому отрезвления! И когда бы человечество слушало своих пророков!

А уж напророчил нам фантаст – будь здоров! В самых разных его произведениях тема безысходности и обреченности звучит совершенно определенно, как приговор: люди покинули Землю и рассыпались в пространстве Вселенной! Да, иногда они встречаются, вступают в какие-то творческие или деловые взаимоотношения, проявляют лучшие свои качества, но все это – индивидуально.

"Город", с которого я начала разговор, самый ранний и показательный тому пример. Ушли с Земли мутанты, ярые индивидуалисты по своей природе и наиболее продвинутые по биологической сути. Бежали за долголетием и счастливым ничегонеделанием обыватели на Юпитер, отказавшись при этом и от человеческого облика. Разлетелись по разным планетам любители приключений. И на Земле воцарилась эра Собак и обслуживающих их роботов. Да! И еще муравьи, которые тоже при помощи роботов строят немыслимое и…бессмысленное Здание. Все они в той или иной мере подражают людям, но правит бал здесь уже не человек. Более ядовитой насмешки над человечеством и не придумать.

Писатель усугубил впечатление предисловиями, каждое из которых предваряет очередной рассказ. В них собаки глубокомысленно рассуждают, а какой может быть заложен смысл в этом предании? А был ли человек на самом деле, или это сказочный вымышленный персонаж, вроде …бога? Всё, как у наших ученых, когда они размышляют над какими-то необъяснимыми явлениями или артефактами, уцелевшими с достопамятных времен! Должна признаться, что эти предисловия для меня – как пикантная приправа, придающая особый вкус и каждому рассказу в отдельности, и всему сборнику в целом. Хорошо придумано!

В романе "Проект "Ватикан" на планете Харизма главными будут уже не собаки, а роботы. Их сюда загнала последовательная идея походить на своих прародителей – людей, и, следовательно, восполнить в своем житие-бытие недостающее звено: обзавестись, наконец, религией. Если у них, роботов, нет любви, так должна быть, по крайней мере, Вера! И вот сообщество роботов осуществляет проект "Ватикан", – отыскивает по всей Вселенной образчики религий и пытается скомпоновать нечто свое, идеальное. Ну, и как у роботов заведено, в дело включен мощный компьютер Папа, в который они непрерывно загружают новые сведения.

Да, люди здесь есть, они почти равноправные действующие лица, одни превосходят роботов, как программист Экайер, увлеченно работающий с Папой, другие просто обслуживают их, третьи, вроде отшельника Декера, в силу немыслимой развитости, общаются с потусторонними силами.

Сюжет построен увлекательно, но, подчеркиваю, роботы объединены в сообщество идеей, люди же действуют в силу индивидуальных побуждений, они разобщены и контактируют случайно. И в этом романе Клиффорд Саймак насмешливо проводит аналогии между обществом людей в прошлом и роботов – в будущем, которые способны на религиозные бунты фанатиков. Большой пересмешник…

Иногда в этой способности посмеяться над человеческой цивилизацией он заходит так далеко, что, читая, плакать хочется. Таков его "Могильник", в котором Земле отводится роль …вселенского кладбища. Знаете, это сентиментальное и многократно повторяемое: "Хочу быть погребенным в родной земле" в данном произведении звучит буквально, как желание заблудших сынов человечества быть похороненным непременно на Земле! И на этом строится бизнес. Вот и всё, что остается нашей прекрасной планете.

Отказывая в своих произведениях человечеству в будущем, Клиффорд не перестает любить людей, как бы парадоксально это ни звучало. Все его герои (не роботы, псы или гоблины, а именно люди!) обладают прекрасными качествами: они отважны, предприимчивы, умеют любить, быть самоотверженными, честными и красивыми. Иначе чего бы стоили его человеконенавистнические романы!

И еще Саймак очень любит все, как бы сейчас сказали, традиционные ценности: труд на земле, дом, семью, камин и выпивку. Пусть даже ее подает робот. И самые проникновенные страницы в его романах и рассказах связаны как раз с этим. А еще с великолепно написанными пейзажами. Земными. И как человек смог предать ее, Землю, и навсегда покинуть? Немыслимо!

…В романе Саймака «Проект «Ватикан» есть прелестный персонаж – Шептун, некое местное существо на планете Харизма, облачко из молекул, светящейся пыли. Увидев, что землянин ищет и собирает драгоценные камни, он помогает ему в этом и даже иногда занимается их шлифовкой. Но при этом он не следует ювелирным правилам и образцам, а вглядывается, вдумывается в каждый камушек, не задает ему новую форму, а любуется той, которую камень имеет. Шлифует до блеска, выявляя природную индивидуальность. Это ни на что не похоже, но это – неповторимо, в этом – истинная красота!

Может быть, здесь намек фантаста на путь самоусовершенствования Человека?

Иван Флягин, русский богатырь

Иван Северьянович Флягин, главный герой рассказа "Очарованный странник" в самом начале представлен автором как богатырь-черноризец, по обличью схожий с Ильей Муромцем. "Это был человек огромного роста с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета: так странно отливала его проседь", – пишет Лесков. Он был одет как монах, но "держался смело, самоуверенно" и производил впечатление бывалого.

Скучающим путешественникам готовность странника к открытой и прямо исповедальной беседе была очень кстати. Но современному читателю непросто понять, что же такого героического в этом монахе. Да, правда, вся его жизнь – ряд непрерывных приключений в странствии по российским городам и весям, татарским степям и даже горам Кавказа. Но движет им не поиск подвига или защиты Отечества, а слепой и часто нелепый случай.

Так в 11-летнем возрасте он ударом кнута почти случайно убивает монашка, воз сена которого оказался на дороге графа. Потом почти так же нечаянно, импульсивно, спасает графа от гибели, рискуя собственной жизнью. Когда у экипажа, который несся под гору, лопнул тормоз, мальчишка, кинувшись на дышло, своим весом остановил на краю пропасти коней. Но в те годы он был еще настолько бестолковым, что даже награду себе попросить не сумел, а ведь мог бы рассчитывать на вольную! Позже, когда защищая голубят, расправился с кошкой, и в наказание был отлучен от любимых коней, он узнал, что значит быть крепостным. Его отправили дробить камень для садовых дорожек, и настолько это для души Ивана было тягостно, что он даже решился и на воровство коней для цыган, и на побег от своих хозяев.

Все в этой юной жизни вперемешку – подвиги, преступления, искусители и спасители, все неосознанно и бестолково. Наверное, этим писатель хотел, прежде всего, честно отобразить правду жизни. Действительно, какой осмысленности и целенаправленности можно ждать от мальчишки, который вырос на конюшне, ползая под копытами, не зная никакого учения, да и просто направляющей материнской руки и ласки?

Правда, в отношении к лошадям с самого юного возраста проявляются наилучшие качества Ивана Флягина. Укрощая коней, руководя ими, ухаживая за ними, он проникается психологией животных, понимает их, тонко чувствует. В этом видна и его сила, и почти сверхъестественная власть над конем, и умение поставить эту силу на службу отечеству – тут он конечно русский богатырь!

Но разве это и все достоинство Ивана Флягина? За что еще его ценили люди, с которыми парня сталкивала жизнь? А они Ивана, случайно повстречавшегося на житейской дороге, умели оценить сразу же и очень точно. Его, беспаспортного бродягу, берет в няньки к младенцу барин, безоговорочно поверивший в доброту Ивана. И он в нем не ошибся. Бестолковый подросток преданно выхаживает младенца, на первых порах ни за какие деньги не соглашается отдать дитя даже беглой родной матери. Но как только убеждается, что ею и ее новым избранником движут добрые чувства – и ребенка отдает, и сам с ними уходит. Снова в бега!

Потом уникальную проницательность, выдержку и самоотверженность Ивана оценят татары, которые видели, как он сам вызвался вместо своего нового хозяина пороться нагайками. После того, как он азиата -соискателя на владение красивейшим конем, запорол до смерти и чуть было не попал за это под суд, ему пришлось бежать с татарами в их степи. Удерживали они пленника десять лет, самым изуверским образом испортивши ему ноги. А он татар лечил, жил с ними, тоскуя по Родине. И нашел в себе силу, проявив смекалку, смог все-таки бежать из плена.

Он возвращается на родину и старый граф (обязанный Ивану жизнью), выпоров его основательно, все же отдает Флягину паспорт и отпускает его на оброк. Чем же занялся наш герой? Он помогает простым мужикам покупать коней, разоблачая вороватых цыган во всех их фокусах. Слава его гремит по ярмаркам, и благодаря своему уникальному умению понимать коней и своей беспредельной честности, он поступает на службу к князю конэсером – выбирать при покупке лучших коней, без изъяна. Служит преданно и честно, иной раз спасая князя от его же собственных пороков – пьянства и пристрастия к азартным играм.

Все, что мы теперь отмечаем в судьбе Ивана Флягина, конечно не ратные подвиги на поле брани. Это шаги на пути к духовному совершенству. Он нечаянно попадает в разнообразные житейские коллизии, но безошибочно выходит из всех испытаний, правильно делая нравственный выбор, совершая, таким образом, духовный подвиг. А это особенно трудно, потому что он делает выбор самостоятельно, безо всякого понуждения, единственно по своему естеству, как русский верующий в Бога человек. Им руководит нравственный закон изнутри и никакие обстоятельства не заставят Ивана свернуть с этого праведного пути.

Вот, казалось бы, он оступился и сошел с праведной дороги: под воздействием мошенника-магнетизера Флягин пропивает и бросает под ноги красавице-цыганке деньги, доверенные ему хозяином. И единственное ему в том оправдание, что он, молодой совсем человек, наконец, проник, что такое "красота – природы совершенство, за которую и погибнуть… даже радость!" Князь, который оступился на той же дорожке и выбросил за ту же цыганку Грушу аж пятьдесят тысяч, Ивана понял и простил: "Ты артист, как и я!", другими словами – вдохновенный, восторженный человек и достоин уважения. Но что происходит дальше? Князь быстро выдохся, Груше изменил и выкинул ее, как надоевшую вещь. А Иван Северьяныч в своем обожании поднялся до глубокой преданности и братской любви к униженной женщине, до понимания, что для Груши смерть в этой ситуации – единственный достойный выход. Что это, преступление или еще один нравственный подвиг?

Вопрос этот решить не под силу самому богатырю. "…И ничего у меня на душе нет, ни чувства, ни определения, что мне делать; а думаю только одно, что Грушина душа теперь погибшая и моя обязанность за нее отстрадать и ее из ада выручить. А как это сделать – не знаю и об этом тоскую". Как мы видим, взрослый человек уже сознательно, а не интуитивно ищет нравственного искупления за поступки, в которых вроде бы даже не он виноват, а скорее его хозяин. Но он причастен – и считает себя виновным.

Жизнь ему дает шанс на искупление, и он уходит вместо сына престарелых родителей в солдаты, оказывается на Кавказе. И вот здесь он совершает ратный подвиг (наверное, единственный в истории этого богатыря), наведя переправу под огнем противника. Его представляют к званию и к награде, а он, еще раз показав себя честнейшим и искренним человеком, объясняет, что нельзя его награждать, так как он – убийца. Начальство наводит справки и (вот оно, чудо!) все, что говорит герой, не подтверждается. Его не ищут как преступника и ни в чем не обвиняют.

Он свободен. Пытается ради хлеба насущного в балаганчике артистом играть, но лживое ремесло совсем не по нему. Но и тут, в этом вертепе, жизнь дает ему возможность проявить себя: защитить "фею", слабое существо, от домогательств и преследования. Неважно, что дальнейшая судьба этой артисточки неясна и, скорее всего, печальна, Иван об этом не думает, он поступает как должно, а дальше – пусть все будет, как будет. Он живет по христианской морали, которая в его душе угнездилась органично и просто, не надуманно и вымученно.

Поэтому по определению Николая Семеновича Лескова он – праведник, живет так, как велит нравственный закон, не ожидая за это награды или воздаяния. Он и умереть желает, как русский богатырь. На вопрос «Разве вы и сами собираетесь идти воевать?» Флягин твердо отвечает: «Непременно-с: мне за народ очень помереть хочется». И в искренность этих слов веришь безоговорочно, он ведь был абсолютно честен всю свою нелегкую жизнь, во всех испытаниях.

Почему Николай Семенович задался целью создать целую галерею героев-праведников? Сам он в предисловии к сборнику рассказов «Праведники» объясняет это столкновением с коллегой-писателем (А.Ф. Писемским), который в окружающем мире видит одни гадости и презирает свою родину.

«Как, – думал я, – неужто, в самом деле, ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? Неужто все доброе и хорошее… одна выдумка и вздор? Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одной дрянью, которая живет в моей и твоей душе, мой читатель?»

Писатель стал искать праведников, но все, с кем он говорил на эту тему, признавались, что и они праведников не встречали, потому что все люди грешные. Но хорошие люди им все-таки встречались… Так он и стал записывать эти рассказы, чтобы после «разобрать, что тут возвышается над чертою простой нравственности и потому «свято господу». Все это очень показательно, как отклик противостояния славянофилов и западников, которые презирали и огульно осуждали все русское, поклоняясь Западу. Эти либералы в свое время за критику «новых людей», нигилистов, которая ярко проявилась в произведениях Лескова, устроили целый заговор замалчивания всего творчества самобытнейшего писателя. У Лескова практически не было никакого отклика на его произведения, его как бы вычеркнули из общественной жизни.

И только Максим Горький уже на рубеже веков напишет: «После злого романа «На ножах» литературное творчество Лескова сразу становится яркой живописью, или, скорее, иконописью,– он начинает создавать для России иконостас ее святых и праведников. Он как бы поставил себе целью ободрить, воодушевить Русь, измученную рабством. В душе этого человека странно соединялись уверенность и сомнение, идеализм и скептицизм». Наверное, только в таком смешении и рождается правда жизни!

Произведение «Очарованный странник», на мой взгляд, очень актуально. История повторяется в наши дни. Либералы поносят свою родину, народ обзывают «быдлом», преклоняясь перед Западом. А ведь и сегодня в жизни есть место нравственным подвигам, есть свои праведники. Надо по примеру Лескова только уметь их увидеть и оценить, чтобы не презирать свой народ и любить свое Отечество.

"Тобол" – исторический роман на злобу дня

Двухтомный роман-пеплум Алексея Иванова «Тобол» – грандиозное полотно на полторы тысячи страниц. Поначалу он прямо-таки оглушает читателя обилием исторических, географических, этнографических фактов, названий, имен… Надо проявить незаурядную читательскую выдержку и упрямство, и постепенно начинают вырисовываться держащие сюжетные линии, главные герои, подоплека конфликтов, их развитие и хитросплетения. Если сказать просто, эта книга – о заселении присоединенных земель Сибири, богатство коих во времена Петра Первого еще не было в полной мере осознано, недра – не изучены, реки, озера, горы и леса не нанесены на карты.

В романе, между прочим, целая детективная история с рождением Карты, особая сюжетная линия, в которую вплетены и шпионские происки шведов, и наивные хитрости остяков, отмечающих путь к своим становищам особыми лесными пометками, и устремленность русских талантливых художников-самородков, кропотливо заносивших все географические сведения в свои книги. По этим разнородным и не имеющим единого масштаба свидетельствам можно было скорее заблудиться, чем отыскать нужный объект. Да и что там, в глухой бескрайней тайге можно было отыскать? Пушнина и золото, какое еще может быть богатство в те стародавние времена. А к ним ходят особыми тропами…

И вот в эту дикую глушь, за известными и еще неизведанными богатствами, государство отправляет преступников и раскольников, пленных шведов и чиновных людей, воинские подразделения и ученых мужей. Самотеком являются монгольские орды, русские разбойничьи шайки, китайские воинские отряды и бог знает кто еще! В этом плавильном котле оказываются смиренные остяки и манси, хитрые торгаши-бухарцы, немцы, христианские миссионеры…