Чей-то зов

Путь после привала стал вдвойне интересен. Теперь не только дальние горы с еле различимыми знаками монастырей привлекали меня. И не только грифы, рассевшиеся на небольших возвышениях, точно самодержцы, сторожащие неведомыесокровища. Лисы, нередко бегущие рядом с машиной и не обращающие на неё никакого внимания, тоже стали привычным явлением. Даже идущие вдоль ручья, похожие на драгоценности утки-мандаринки с безупречно проработанным ярким рисунком оперения перестали вызывать междометия восторга.

Воображение полностью заместило действительность. Картина движущегося торгового каравана, неизвестно из какого времени, предстала во всех деталях. Я была в самом центре, на одном из верблюдов, бережно несущем меня в мягком седле. Живая цепочка на всю длину была видна мне определенно сверху. Еле заметно среди бурой травы змеился путь. Дальние, едва прорисованные горы приблизились, словно их сдвинули. Дорога проснулась, вздрогнули неровности на ней, и, потянувшись, она ровным гулом приветствовала вступившую на неё гигантскую сороконожку. Караван оставлял на пути следования запахи, звуки фыркающих животных, крики погонщиков, степенные разговоры

занятых расчетами торговцев, резкие вскрики ссорящихся женщин, их нежный утренний запах. Последний дым погасшего костра всё ещё стлался над утрамбованной колеей. Поварихи прилаживали к дорожным сумам начищенные котлы, которые только что накормили всю эту ораву.

А дорога, между тем, старательно вбирала в себя метки жизни сегодняшних путников. В многочисленные трещинки, под камешки, укрывая слоем пыли, она впечатывала оторвавшиеся пуговички расстегнутого на ночь платья, ленточку из косы, монетку, нечаянно ускользнувшую из кошелька, оберегающий амулет, накануне небрежно закрепленный, износившийся каблук, зеркальце, записочку с любовным словом. Да мало ли что странствующие торговцы, воины, скотоводы могли по рассеянности упустить из усталых, неловких рук и подарить земле.

Она бережно прячет артефакты в своё бездонное чрево. Для них настанет свой час! Запахи, звуки, вздохи, всхрапы, смех и вскрики сонных людей и животных, как и бодрствующих, тоже застыли вдоль дороги, впитались в самый её прах и спят до поры до времени, пока праздный любопытный человек вроде меня не потревожит их покой, не заинтересуется, не уловит, не поймает, например, тихий смех влюбленной парочки. И тогда бытие само радо угодить внимательному.

Вот прорезалось ржание лошадей, и потянуло потом разгорячённых животных. Властные люди гортанными криками доводят разношерстную толпу до состояния одного организма, подчиняя своей воле кочевников, животных, их желания и даже вещи. Караван идет, повторяя изгибы пути. Стихают звуки, дрёма и оцепенение овладевают идущими и едущими. В вышине вовсю заливаются невидимые птицы. Я, зависшая над движением, осознаю себя наблюдателем грандиозного спектакля. Отрезвляет чувство чьего-то присутствия. Догадка совсем рядом. Это Творец вместе со мной рассматривает извивающуюся ящерицу каравана, прилепившуюся к колее торгового пути. Мы в сговоре – мы знаем, что являемся частью этой истории. Нахлынувшая волна любви и благодарности объединяет меня с тайным Товарищем.

В это время то ли мираж, то ли видение распадается, как затухающий экран, отдавая пространству всё промелькнувшее в виде волн и частиц. На последний вопрос, вспыхнувший в сознании («А кто

придумал всё это?!»), на небе, прямо над гладью водоёма, куда мы держим путь, чья-то рука рисует: «Ацмуто»! *

Гигантская кулиса отделяла день от ночи. Заходящее солнце дарило нестерпимый для глаз драгоценный пурпур своего величия. В берег мягко уткнулась лодка, трое рыбаков вытащили мешок с зазевавшимися обитателями расстилавшегося перед нами горного озера.

Вечер, проведённый в гостеприимной юрте кочевников, длился и длился… Похоже, мы выпали из времени. Пока шуршащие блюдца кизяков отдавали солнечную энергию аккуратной буржуйке с огромным казаном, полным золотого взбулькивающего масла, женщины, сидя на корточках рядом, ловко препарировали белую рыбу, каждая на своей гладко оструганной доске.

Мужчины и дети с пиалами айрана вели неспешный разговор. Распространившееся тепло сделало их лица такими же пурпурными, как заходящее солнце. Слегка желтоватые куски омуля просто таяли во рту. Благородный вкус и запах напоминал едоку, чего он лишился, выбрав цивилизацию.

В просторных, жарко натопленных юртах, разубранных коврами, белоснежные коконы постелей с воздушными одеялами из шерсти яков тотчас перенесли нас в сладкий сон. Под утро некий таинственный зов выманил из тёплого убежища под небеса. Всё вокруг, включая четырехсоткилометровую цепь жёлтых барханов и жухлую траву, обросло кристаллами инея. Как невесомые, растения колыхались от лёгкого ветра и искрились в свете луны, звёзд и проблеска солнца. Тишина завораживала полным отсутствием звуков, а невероятно близкие звезды пересверкивались над головой наподобие бенгальских огней.

Фантастическая картина была наполнена содержанием. Красота и любовь присутствовали в каждом атоме мироздания. Боясь, что это исчезнет, я стояла, не шелохнувшись. И, наверное, со временем ушла бы в песок, кабы не обжора верблюд, решивший позавтракать спозаранок. Он нарушил мой столбняк, сорвав лакомые веточки с дерева, у которого меня застало изумление…

Забравшись под теплое одеяло, я пролила немало слёз, оплакивая пустое своё существование. Ничтожные мелочи, ничтожные обязательства, которым я придавала вес и значение, хлопоты, лишённые настоящего содержания, мелкие желания, навязанные кем-то долженствования, праздные, cжирающие время развлечения, жалкая возня вокруг жизненных благ, все эти успешности, ревностное служение мнимым ценностям… Они растратили мою жизнь. Не дали укорениться. Засыпали дешёвым конфетти успокоения… И что же случилось с даром жизни? Она оказалась «даром напрасным, даром случайным»? Ну уж нет! Я здесь для того, чтобы понять важное, освободиться от нечистоты.

Над малым островком жилья, над застывшей чашей, до краёв полной прозрачной, светящейся воды, появился розовый купол, ежесекундно играющий живыми красками рассвета. Подпитанные флюидами солнца, все мы чувствовали подъём сил. Бодрил морозный утренний воздух, вобравший запахи уходящей осени, приправленный тонкой струйкой дыма сгоравшей в очаге сухой травы.

Хозяин занимался с табуном, укрощая молодых жеребцов. Женщины молчаливо и сосредоточенно, почти священно, готовили завтрак. Белая скатерть, голубые пиалы, полные свежего напитка, горячие лепешки с румянцем припека и миски несравненной, янтарного цвета пенки. Мало того, что пенка, произведение неизвестных монгольских кулинарок, – необычайно вкусна как десерт. Это ещё поставщик фантастической энергии для мозга. Трудно остановиться, поедая этот продукт. Поэтому нам вручают лакомство при расставании – дорога неблизкая, пригодится.

Безупречный навигатор нашего водителя и на этот раз не подвёл. Глазу не за что зацепиться, все сопки одинаковы, как бараны в стаде. Но мы минуем пасущихся яков, верблюдов, табуны лошадей, коз… и открывается долина – та самая… куда мы стремились. Белеющий вдалеке монастырь Эрдэни-Дзу – сохранившаяся точка духовного пространства Монголии.

Монахи, узнав, что мы приехали ради знакомства с дацаном, стали с энтузиазмом устраивать нас на ночлег. Ужин и беседу назначили через два часа. Всех повели осматривать монастырское хозяйство. Мне захотелось побыть одной.

Сразу за воротами начиналась пустошь. Сумерки старательно укрывали соседние сопки. Впереди вырисовывались неясные очертания юрты. Идти пришлось недолго. Через приоткрытую дверь струился тёплый свет. Войдя внутрь, я сразу остановилась. Примерно тридцать человек в белых одеждах образовали чёткий круг. В середине горел огонь.

Перед каждым стояла на подносе пиала с айраном. Все смотрели на пляшущие языки пламени. Невероятно, но присутствующие были мне знакомы. Приветливо улыбаясь, они приглашали занять свободное место.

Здесь были и самые близкие и дорогие мне люди, и те, с которыми отношения едва теплились, а то и вовсе сошли на нет. Я переводила взгляд с одного лица на другое и поняла, что не могу вспомнить некоторые имена. И всё потому, что в том времени, где мы были вместе, их лица отягощали заботы и переживания. Сейчас они были другими: спокойные и умиротворенные, без печати пережитого опыта. До меня дошло: я вижу души.

Голос подруги прозвучал необычно отчетливо, и меня всецело захватило сильное чувство общего внимания.

– Мы собрались ради тебя. Ты просила об этом. Ты хотела знать, что тебе надо сделать перед уходом. Здесь те, с кем у тебя не завершены отношения. Посмотри внимательно. Запомни. Выпей с нами напиток и возвращайся в монастырь. Тебе предстоит самое главное дело в твоей жизни. Ты здесь, чтобы это узнать.

С фотографической точностью все присутствующие отразились как на экране, прямо у меня перед глазами. И сразу я вспомнила каждого. И поняла: впереди нешуточная работа. Предстояло просмотреть все запутанные отношения, понять их, простить и самой заслужить прощение. Мне показалось, что все обняли меня. Крепко сомкнула веки, чтобы не заплакать, а когда открыла глаза, увидела разрываемое ветром пламя толстой свечи, зажатой в руке. Всё вокруг тонуло в густом сумраке, смешанном с холодным туманом. Юрты, из которой я только что вышла, больше не существовало. Мне навстречу спешили монахи с факелами. __

______________________

* Ацмуто – не постигаемый. Высшая сила, суть, сущность.

В переводе с арамейского означает «сама по себе». Эта

сила непознаваема в принципе, потому что не имеет

связи с творением.

Открой свою дверь

Накануне Елена получила электронное письмо от дочери:

«Мама, время коварная штука: молодым оно обещает никогда не закончиться, пожилых пугает скоротечностью. Нам трудно понять друг друга потому, что каждый живет в своём времени. Ты стремишься обезопасить меня с помощью своего опыта, подстилаешь соломки. Да только он мне не подходит. Уже давно моя судьба, ошибки и выборы определили то, что тебе так непонятно, от чего старательно и настойчиво стараешься уберечь. Ты не заметила, как стала руководить мной. Сколько могла, я терпела. Прими простую вещь – мне суждено пройти свой круг переживаний. Вся доброта мира бессильна перед одним отдельно взятым существованием. Зачем-то КАЖДЫЙ проходит испытание собственным временем. Это индивидуальный капитал. От Бога. Мой. Даётся всем по справедливости. Размер – жизнь. Твори. Выдумывай. Пробуй.

Родители должны научить, как его разумно потратить. На это отводится от силы двадцать лет. Мне уже тридцать пять. В последнее время ты слишком настойчиво вмешиваешься, мама. Скажу честно, мне это не нравится. Не страдай, не плачь, постарайся понять. У тебя есть своя жизнь, интересная, наполненная. Нередко я удивляюсь, как тебе удается в нашей стране вечной лихорадки сохранять способность радоваться по любому поводу. Не могу забыть восторг при виде поля скошенной и скатанной в «бинты» травы. Ты писала примерно так: «Хорошо выбритый

лоскут напоминал рекламного мужчину, у которого за холёной внешностью чудится кладезь непроявленных достоинств. Так и есть – земля хранит истинные богатства. Тому, кто за ней ухаживает, она с радостью отдает их». Вы, пятидесятилетние, удивляете неистощимой энергией, молодым духом. Отправиться на вулканы без особых навыков

к таким походам! Пройти сложный путь осенней порой. Достичь места, где можно увидеть «родовые муки» планеты!!! Три восклицательных знака – мой восторг, не уместившийся в слова. Мамочка, мы обязательно издадим «Путевой альбом». Остается собрать нужную сумму.

P.S. Счастье нередко гостило в нашем доме. Вернись к себе и просто открой ему дверь.

Твоя Ка-Тюха».

Всю ночь Елена не спала, обдумывала написанное, как это часто бывает с родителями, и не сдерживала слез.

Была потрачена уйма времени на письмо дочери, где каждое слово, как солдат на службе, заняло строго определённое место. Она очень придирчиво много раз перечитала его, даже вслух. Отправила не сразу. Потом долго, с волнением, ждала ответа. Но не такого же! Вместо ожидаемой благодарности – отповедь. Значит, все усилия были потрачены зря. Так и будет катиться жизнь её Катюхи, как вихляющееся колесо. Не для того она трудилась, чтобы спокойно наблюдать горькие опыты. Надо найти другие неотразимые аргументы, убеждающие слова и пытаться еще раз достучаться.

Елена вновь и вновь обращалась к сердцу. Только оно могло указать тропинку к самому дорогому человеку на свете. Вспомнив свою тёзку Елену Прекрасную, способную на величайшие хитрости, когда ситуация выходит из-под контроля, она даже решила намекнуть на некую серьёзную болезнь, побуждающую беспокоиться о будущем дочери. И уже сочинив целый кусок слезливого текста, поняла, как далеко завело настойчивое желание одержать победу.

После очередных рыданий, теперь вызванных стыдом, пришла трезвая, хотя и невнятная пока мысль: может, и вправду незачем навязывать Кате свои советы? Если смотреть правде в глаза, то собственная проблема ни на один день не оставляет её в покое.

Ещё совсем недавно она «обеспечивала повышение квалификации учителей». В переводе на удобоваримый, бытовой – находила передовые методики обучения и отправляла преподавателей на учебу. Трудно оценить такую работу в масштабе области, но руководство постоянно отличало старания то денежной премией, то добрым словом. Пенсионный возраст стал печальным звонком прощания с любимым делом. Молодая энергичная соискательница действительно заслужила назначение. Но всё равно обидно.

Вот уже три месяца Елену преследовала назойливая картина. Поток людей движется по широкой дороге. Все молодые, энергичные, устремленные к цели. И только она стоит на обочине. Так хочется влиться в живую реку, ещё поиграть во взрослые игры, почувствовать себя нужной, деятельной. Невидимая преграда – её собственный возраст. Государству она стала не нужна. Её гордость – житейское богатство, но его отвергла родная дочь!

Телефонный сигнал отвлёк женщину от горьких размышлений. Звонила бывшая коллега. Разборки с мужем зашли в тупик настолько, что он взял вечернюю работу, чтобы «не выяснять отношения». Просьба о помощи звучала сигналом SOS. Последний довод: «Мы помним, как ты вернула мужа Петраковой. Все считали, что это дохлый номер! Ты же интуитивный психолог!» – стал решающим. Ответ «Приходи вечером – обсудим» связал Елену с ответственным делом, отодвинувшим собственные заботы.

Споро и деловито она приготовила лёгкий завтрак. Любимый суп-пюре из картофеля и поджаренного лука шалот, слегка приправленный укропом, заставил забыть жгучую обиду. Липовый чай облегчил дыхание и прибавил настроения.

Устраиваясь отдохнуть в коконе верблюжьего одеяла, Елена вдруг почувствовала: проснулось её природное жизнелюбие. Без сожаления покинув уютное гнездо, Елена направилась к компьютеру.

В оформлении обложки фотография автора О. Дитцель «Монастырь

«Лихтенталь» в Баден-Бадене, любезно предоставленная автором.