Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Жребий брошен

<< 1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 >>
На страницу:
80 из 84
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Да. Я принцепс аллоброгов, Валерий Процилл.

– Валерий Донотавр, ты хочешь сказать?

– Я брат Донотавра, убитого арвернами, Процилл.

Десять лет походов по степям и лесам суровой Галлии состарили и сделали лицо Валерия грубым. Широкий шрам, оставшийся после раны, полученной при штурме Укселодунума, пересекал его левую щеку; отпущенная по-галльски, хоть и не очень длинная борода опушала его подбородок; кудри с легкой проседью, также довольно длинные, вились сзади; все это делало его лицо совершенно неузнаваемым для тех, кто давно не видел его.

– Валерий Процилл? – сказала помещица недоверчиво. – Был слух, что он убит.

– Убит мой брат, принцепс гельвиев… молва перепутала наши имена.

Помещица взяла его правую руку и крепко пожала.

– Валерий Процилл… да… это ты, – сказала она печально с глубоким вздохом, – я тебя ни за что не узнала бы, если бы ты сам не назвался… Теперь я тебя узнаю… не такой встречи с моей стороны достоин ты, благородный, доблестный принцепс! Ты явился ко мне гостем, а я оскорбила тебя бранью, полагая, что это один из римских хулиганов осмелился преследовать меня около могилы моего деда.

– У могилы деда?! Ты – Летиция, внучка жреца Гратидиана?! Я не ошибся сходством… ты жива… ты жива!

– Да, я жива.

Их руки еще раз соединились в крепком пожатии. Они сели под дубом на дерновую скамью.

– И ты, смею надеяться, счастлива, Летиция Фабиана? – спросил Валерий, пытливо глядя на молодую помещицу.

– Да, я счастлива, насколько это возможно для богатой сироты, – ответила она, – а ты?.. Ты стал принцепсом, главой целого племени, вассальным правителем данников Рима… Ты, я вижу, богат… но… о, Валерий, скажи мне откровенно – счастлив ты? есть ли у тебя семья и домашний очаг?

– Нет… какой факел Гименея может зажечься для римлянина в стране дикарей? Я по-прежнему бездомный холостяк. Ты, конечно, замужем?

– Нет, Валерий, не за кого мне было выйти. Рим в наше время стал тоже похож на страну дикарей в этом отношении. Вся лучшая молодежь ушла в разные стороны за императорами-триумвирами; дома остались только старики, калеки да ужасные хулиганы. Среди поселян есть хорошие люди, но я как названая дочь Фабия Санги, патрицианка, считаю унизительным…

– О, да… конечно… твоя благородная гордость теперь покажет тебе и меня не тем, чем я был когда-то в твоих глазах.

– Тебя, Валерий?

– Да. Внучке сельского жреца приятель Фабия казался вельможей, но дочери Фабия принцепс дикарей аллоброгов в женихи не годится…

– Потому что доблестный любимец Цезаря забыл бедную Летицию, с которой когда-то обручился под этим дубом и не хотел отвечать на ее неграмотные письма.

– Твои письма?

– Меня спасли из реки поселяне, праздновавшие Цереалии на берегу Анио со жрецом своего округа. Они узнали меня и отвезли в Тибур к моей подруге Рутилии. Когда я была брошена в реку, то огромное бревно ударило меня по голове так сильно, что я тут же лишилась чувств, но не была убита, потому что сила воды ослабила удар. Я два месяца пролежала больная от испуга и ушиба, а потом, узнав о гибели деда и твоем отъезде, поселилась у супруги Фабия Санги, как между нами было условлено; я служила ей компаньонкой, ухаживая за собаками, обезьянами и попугаями, страстной любительницей которых была покойная матрона.

– И ты писала мне?! Клянусь тебе честью воина, что ни одного письма твоего я не получил! О Летиция, мог ли я не ответить тебе!

– Да, я писала. Первое письмо я послала тебе из Тибура, лишь только очнулась после горячки, извещая о моем спасении; не зная о твоем повышении в сане принцепса, я адресовала письмо в Женеву в руки Друза-трактирщика, как ты сказал мне, на имя Валерия Процилла, рядового Второй когорты Десятого легиона.

– Это письмо, без сомнения, попало к другому Валерию.

– Узнав о блестящем начале твоей карьеры, я через полгода послала тебе с поставщиками амуниции другое письмо, в котором извинялась за незнание твоего сана и спрашивала, помнишь ли ты обо мне.

– Помнил ли я о тебе, Летиция! Я два года, как безумный, тосковал о тебе.

– А потом забыл меня?

– Потом я покорился судьбе, как рассудительный человек, но жениться не мог – некого было взять в стране дикарей. Теперь я, может быть, женюсь.

– У тебя есть невеста?

– Есть.

– Желаю тебе счастья!

– Желать мало… надо дать счастье, Летиция. Ты возобновишь наши былые отношения или… или мне уйти от благородной Фабианы, как уходит простой гость?

– Это зависит от тебя, принцепс Валерий.

– Если от меня, то…

Валерий не договорил своей фразы. Они кинулись друг к другу в объятия, поняв без слов, что былые чувства их не покинули. Несколько минут прошло в поцелуях, клятвах и воспоминаниях былого.

– День печали, наконец, сделался для меня днем радости, Валерий, милый мой! – сказала Летиция. – Сегодня Лемурии… я плакала на могиле дедушки, но плакала не о нем одном… я плакала о тебе, Валерий, считая тебя убитым.

– Я очень рад, что ты не бедствовала без меня, дорогая Летиция, радость моей жизни!

– Но горести были у меня; сначала я горевала, предполагая, что ты забыл меня, а потом дошел слух о твоей гибели… Но я, как и ты, покорилась року… годы прошли, и я успокоилась… Моих писем ты мог не получить, но неужели и Фабий-младший не получил ни одного от матери?

– Фабий, кажется, получил одно или два письма, но…

– Я знаю, что ты хочешь сказать – постоянно пьяный, он…

– Он мог понять твое имя в нарицательном смысле или даже вовсе не имел терпения дочитать до конца длинные письма из дома.

– А ведь Клелия сообщала ему о моем спасении.

– Знаешь ли ты, как жил этот несчастный и как кончил жизнь?

– Кое-что я узнала. Через два года после отъезда Цезаря старик Лаберий, отец того, что в должности трибуна убит британцами, хвастался быстрым повышением своего сына из рядовых в такой ранг и предсказывал, что наш Фабий завязнет в сотниках. Так и вышло. Лаберий-отец сообщил нам ужасные сведения о поведении Фабия, узнанные им из писем сына.

– Трибун Лаберий, верно, даже выдал тайну, о которой поклялся молчать? О женитьбе Фабия.

– Да, он писал отцу, что Фабий женился на трактирщице-галлиянке и живет за ее счет, проматывая свое жалованье и военную добычу. Это до того поразило бедную Клелию, что она горевала, бродя по дому и натыкаясь на различные предметы, как слепая.

Во время одного из таких приступов горя она ударилась грудью об угол медной клетки попугая. При этом она сильно поранилась и у нее образовалась опухоль-нарост. Врач срезал нарост, но неудачно, и Клелия умерла.

Старик Фабий Санга пережил жену на три года, огорченный, не простивший сына за дерзкое письмо. Все свое состояние он завещал мне и двум своим компаньонам, которых, как и меня, усыновил, назвав Фабианами. Санга был так богат, что даже от этого тройного раздела наследства на мою долю досталось очень много. Мне часто думалось, Валерий, что если бы ты вернулся ко мне…

– Вот я и вернулся, моя бесценная… но неужели ты сразу не узнала меня, как я узнал тебя?

– Нет, милый, тебя трудно узнать. Спокойная жизнь не изменила моего лица, тогда как боевая…

<< 1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 >>
На страницу:
80 из 84

Другие электронные книги автора Людмила Дмитриевна Шаховская