Иллирика

– Ладно, Давид, я пошел, удачи тебе.

Когда то Джон работал с солдатами, у него был собственный взвод. Находясь среди них, он был не только командиром, но иногда и отцом, но всё же не был достаточно строг с подчинёнными. Джон пришел после войны и окончил училище, после чего и стал почетным лейтенантом. С Давидом он познакомился на войне, когда тот был сам лейтенантом, а сейчас у Джона собственный кабинет и обязанности по штабной работе.

Штерн дошел до своего кабинета, открыл дверь и оставил её приоткрытой. Он сел на диван и смотрел на стену с минут десять. После сел за стол и принялся за работу. Он разбирал бумаги по поводу учета личного состава части, сколько убыло, сколько прибыло. Смотрел списки погибших за последнюю неделю, записывал вновь прибывших, и вычислял общий прирост. Несмотря на то, что между странами было подписано соглашение, боевые действия никуда не делись. Прикрываясь масками лицемерия, страны нападали друг на друга. За последнее время солдат всегда поступало больше, чем умирало, и ряды военных росли, людям просто было нечем заняться. Кто-то шел в поисках смерти, другой от скуки, у всех были разные мотивы. После подсчёта, Давид отдыхал пару часов, бродил по городу, потом приходил обратно, сдавал отчет и шел читать лекции новобранцам. Он мог этого конечно не делать, но ему было не найти занятия от которого он смог бы получать хотя бы минимум положительных эмоций.

Новички всегда слушали внимательно и записывали слово в слово. Штерн говорил им элементарные вещи, но всегда подавал информацию по-разному. Он читал много книг об ораторском искусстве и практиковался на своих занятиях. Солдатам была нужна информация, которую они получали на занятиях и поэтому они с усердием занимались у Давида.. Штерн брал по два занятия в день, были времена, когда он брал и по три-четыре, но сейчас у него не было такой душевной депрессии, как когда то, поэтому двух было достаточно.

После работы он всегда шел в маленький бар, где для него было забито место в вечернее время. Давид садился за последний столик, возле стены, и заказывал себе виски с колой. Когда в баре было тихо, он читал книгу, а если было шумно, то просто сидел, слушая музыку, которая играла в динамиках. Алкоголь стал дорогим, ведь спрос на него вырос, и его могли себе позволить в больших дозах только работающие люди

В бар зашел парень, он был молод и рассеян. Его плащ чуть не придавила входная дверь, и взгляд у него был пуст.

– Водки – сказал он, подойдя к стойке.

Бармен вмиг исполнил заказ и стопка, уже наполненная напитком стояла на столе. Парень, не задумываясь, опустошил её и повторил заказ. Будто юнец, прячущийся от родителей с сигаретой, он пил водку, постоянно оглядываясь и боясь чего-то. Он пил не переставая, повторяя свой заказ вновь и вновь. Наконец запал прекратился после пятой стопки, парень остановил бармена и расплатился за всё выпитое. Он был пьян и сидел, смотря в одну точку на бутылке несколько минут. После порылся в кармане и достал цветную бумажку, купив на неё чашку кофе. Он отошел от стойки и начал искать глазами столик, заметив место, где сидел Давид, незнакомец двинулся к нему.

– Можно я присяду? – вежливо спросил паренек в рваном плаще.

«Конечно» – ответил Давид и стал рассматривать незнакомца. На нем был чёрный рваный плащ, черные джинсы, на голове черная кепка с наполовину стертой надписью, виднелась только «Гер…». Что это было за слово, может «Герой» или «героин», непонятно.

Присев за столик незнакомец начал разговор:

– Роман – сказал он и протянул руку.

– Давид – сказал Штерн, ответив рукопожатием.

После этого была неловкая пауза, и никто не решался продолжить разговор. Молчание прервал Роман, отпив кофе, он спросил:

– Я смотрю ты офицер?

– Да, что то вроде того, а что, что то не так?

– Да нет, ничего, просто стало интересно, чем занимается человек, с которым я сижу за одним столом.

– А ты, чем ты занимаешься? – оживленно спросил капитан Штерн.

– Я музыкант, известный музыкант, странно, что ты меня не узнал, ведь возле бара висит афиша на мой концерт.

– Я не заметил её – коротко ответил Давид.

– Это даже лучше, мне так комфортнее здесь находиться, ведь общаться с беспристрастным человеком гораздо увлекательнее, чем с фанатичным слушателем – он с улыбкой посмотрел на Давида и опустился на спинку стула. После спросил: « Ну что, капитан будет война?»

– Нет, не будет – улыбнувшись, ответил Штерн.

– Это хорошо конечно, но я не вижу смысла сохранять мир, лично моё мнение.

– Почему же? – заинтересованно спросил Давид.

Парень отпил кофе и посмотрел на часы.

– Слушай, если тебе угодно, то я буду в этом чертовом городе до конца месяца, может, свидимся и продолжим разговор, а сейчас мне пора, до встречи – сказал Роман, встал и протянул руку Давиду.

– До встречи – попрощался Давид.

Парень направился к двери, поправляя воротник плаща. Через мгновение он исчез, открыв двери и запустив холодок с улицы.

Через полчаса Давид тоже направился домой, вспоминая события дня. Он прокручивал в голове совещание, число погибших и прибывших на службу, новобранцев, а также и неожиданную встречу с музыкантом. Роман был необычным человеком, среди серой массы ему удавалось подчеркнуть свою индивидуальность. После скучных и типичных разговоров с ограниченными людьми в камуфляже, это был глоток свежего воздуха. Давид почему-то был заинтересован, чтобы вновь встретиться с необычным посетителем бара и продолжить с ним разговор. Придя домой, он снял китель и повесил его в шкаф. Штерн почувствовал облегчение, после строгого одеяния, домашняя одежда казалась ему лёгкой и приятной.

Когда он приходил домой он никогда не временил со сном, не было исключения и сегодня. Поужинав двумя бутербродами с чем-то похожим на колбасу, он лёг спать. Сегодня ему, как и всегда, снились цветные сны.

Глава 2

Проходили недели, а в мире ничего не менялось. Всё также было серо и тускло. Люди не спеша шагали к станции метро, возле которой всегда была какая то неразбериха, и толпа попрошаек. Это был обычный день, как и все остальные, скучный и ненужный.

Музыкант вошел в метро и сразу же кинул пару монет человеку с гитарой, стоящего в переходе между станциями. В метро можно было курить, поэтому он затянулся своей потрёпанной папироской и ускорил шаг. Вдалеке он увидел, что подходит его поезд, и ринулся вперед. Роман чуть ли не взлетел над эскалатором и помчался дальше, но всё равно не успел. Поезд закрыл двери прямо перед ним, и, ускорившись, исчез в тоннеле.

Самое интересное, что люди никогда не задумываются над тем, как может измениться их жизнь от того на каком поезде они поедут. Что такое опоздание для человека? Потерянные минуты, не более, но на самом деле и одна минута может изменить жизненный путь человека. В нашем случае всё не так кардинально, просто в том поезде ехал Давид, и если бы Роман успел, на него, то произошел бы возможно интересный диалог, который был бы приятен для обоих, но судьба такова…

В этот знаменательный для Давида день было достаточно мрачно и серо, что немного портило настроение капитана. До Давида дошел слух, что на следующем месячном совещании его повысят и это не могло его не радовать. Он уже представлял, как он переезжает в новый кабинет, ходит по секретным цехам, работает с важнейшими документами. Майоров в городском штабе было всего пятеро, он станет шестым. Это мысль, словно перышко проходящая по ступне ноги, вызывало у него лёгкую дрожь по телу, и улыбка вмиг появлялась на его лице.

Он зашел в штаб и уже шел к лифту грациозной походкой, думая о том самом повышении. В голове Давид представлял, как полковник говорит его имя и фамилию, просит выйти на середину и тогда он отдаст честь и получит своё долгожданное звание. Капитан вошел в свой кабинет, повесил верхнюю одежду на стойку и заварил чай. Уже с кружкой он сел в своё кожаное кресло и потихоньку начал пить бодрящий напиток.

Часы показали, что до поверки осталось пять минут, поэтому Штерн вышел из кабинета и спустился на пятый этаж. В коридоре уже не было толпы, всех запустили немного пораньше. Капитан зашел в зал и сел рядом со старшим лейтенантом, у которого было сильно изуродовано лицо. Это был Виктор Корнелл, его недавно перевели в главный штаб, до этого он рыл окопы восемь лет на границе с Софией. В один зимний день осколки мины прилетели в его лицо, и теперь казалось, что его пропустили через мясорубку. Хоть Давид с ним практически не общался, руки они всё же пожали.

В зал вошел полковник, и все сделали то, что было две недели назад, когда приезжал генерал. После обязательных процедур приветствия полковник начал свою речь:

– Сегодня мы все собрались, чтобы подвести итоги уходящего месяца. Он был тяжелый и долгий, но мы выстояли, хоть и не все. Объявляю минуту молчание в память о погибших.

Все встали, и в кабинете воцарилась гробовая тишина, только один парень поперхнулся, нарушив её. Те, кто стояли лицом к нему с укором посмотрели на него, но дальше грозных брошенных взглядов ничего не было, офицеры молча провели данную минуту и сели обратно на свои места.

– Итак, начнем, за этот месяц мы потеряли пять тысяч военнослужащих, укрепляя свои границы, а также прибыло восемь тысяч новобранцев. Этот месяц является рекордным по поступлению в ряды вооруженных сил. Это на две тысячи больше, чем в прошлом и на четыре чем в позапрошлом. Хочу также поприветствовать новых офицеров в наших почетных рядах – сказав последнюю реплику, он бросил взгляд на Корнелла.

После он говорил то же самое, что и генерал, даже складывалось ощущение, что он заучил его текст. Его тест отличался только небольшой критикой в адрес подчиненных.

– Теперь можно и перейти к главной части. В этом месяце многие из вас отличились от всех исключительным профессионализмом и трудолюбием, поэтому хотелось бы присвоить новые воинские звания… – после пошел список тех, кто заслужил повышения. Офицеры гордо выходили на середину и, отдавая честь, забирали заслуженные непосильным трудом новые погоны. Порой в центр выходили измученные жуткой бессонницей солдаты, на их лицах играла еле живая торжественность, которую немного передавала лёгкая улыбка после всех официальных слов. Эти люди были обречены, в их жизни, возможно, не зажигались и не зажгутся непринуждённые искры любви, поэтому служба являлась для них последним делом жизни. Давид ждал, когда озвучат его имя и фамилию, и вот: " Давиду Лаврентьевичу Штерну присвоить звание майора с переводом на новое место работы, в Люстиг».

Сначала, услышав своё имя, Давид обрадовался, но когда речь зашла о переводе… «Люстиг! Боже мой! Это же такая дыра!» – думал он. Новоиспеченный майор был обескуражен. После повышение Давида дошло и до Корнелла, его поставили на место Штерна. Давид был разозлен. «С ума сойти, эта тупая грязная обезьяна будет сидеть на моём месте, да он же даже дважды два не сложит» Корнелл нейтрально отнесся к повышению, он подошел взять свои новые погоны капитана и, усевшись обратно, стал их разглядывать. Его поведение стало раздражать Штерна, он видел не офицера, который заслуженно получил новое воинское звание, он видел гориллу, которая разглядывала банан, пытаясь понять, как его открыть.

Несмотря на то, что Джон пахал, как проклятый, иногда его даже заставляли заполнять журналы по ночам, его не было в списке награжденных. По его лицу было видно небольшое недоумение, но оно было таким же мимолётным, как и злоба Штерна, которая уже утихла.

Совещание закончилось. В конце полковник сказал, что те, кому было назначено перевестись в другую часть зашли к нему в кабинет через час. Давид вышел на улицу, слабое осеннее солнце щекотало его уставшие глаза. Он сходил в ближайшую забегаловку и перекусил хот-догом. Поедая не самую удачную пищу в своей жизни, он немного грустил, несмотря на всё понимание ситуации и осознание того, что такова судьба, без сигареты дело не обошлось. Вернувшись в штаб, Давид, как и полагалось, пошел в кабинет начальника.

Там уже стояли офицеры, которым тоже «выпала удача» перевестись в другой город. Среди них не было ни одного из знакомых Давида. Все они походили на жалких актеров, которые отыгрывают роль военнослужащих, бледные и хилые, на их погонах виднелись новые звёзды лейтенантов и на одном, старшего лейтенанта. Среди них Давид выглядел лишним, он был крепким мужчиной средних лет и серьёзным взглядом, а это были мальчишки, на лицах которых можно было только заметить набирающую рост щетину, им не было и двадцати пяти. Давид даже задумался, почему его, человека, который хорошо выполняет свои обязанности, да и ещё дополнительно подрабатывает куратором у новобранцев практически на добровольных началах, переводят в другую часть, в разы хуже, чем эта, как ни крути это один из главных штабов страны, а Люстиг, грубо говоря, это деревня. Штерн стал сомневаться в том, что он хорошо выполнял свою работу, может он где-то ошибся…

Запускали в кабинет по одному, и каждый выходил оттуда на удивление радостным. После, Штерн узнал, что этим соплякам, дают управляющие должности на их новом месте работы, и это не могло их не радовать. Кто они здесь, так, те, которые просто заполняют пустые графы в списке личного состава, здесь у них нет ни власти, ни возможностей, только несоизмеримые обязанности для своего возраста и маленького опыта. Но Давид – другое дело, он здесь был не последний человек, у него собственный кабинет и неплохая должность, которая как-никак даёт ему желаемые ресурсы для его жизни, ему было, что терять. «Наверное, я, где то ошибся» – накручивал он себя.

Наконец пришла очередь Штерна, он открыл дверь в кабинет, полковник, стоявший возле окна, повернулся к нему и сказал: «А, Штерн заходи, что встал в проходе?». Давид вошел и закрыл за собой дверь.

– Присаживайся – уважительно сказал полковник.