Иллирика

Штерн неуверенно приблизился к стулу и сел.

– Ты, наверное, думаешь, что это я тебя в наказание отправляю в другую часть? – спросил его непосредственный начальник.

– Нет, вовсе нет – не дожидаясь ответа, офицер стал оправдывать свой поступок, – просто пришел приказ от начальства, чтобы я направил кого-нибудь из своих сотрудников в Люстиг. Там сейчас нужен грамотный специалист, мы практически потеряли контроль над этим городом и не получаем оттуда никакой информации. Через два с половиной месяца, ты будешь переведён обратно, и совещание с представителями из Софии пройдёт уже с твоим присутствием, – красил он ситуацию майора в яркие тона, – а в Люстиге у тебя пройдёт испытательный срок в роли заместителя командира части, и ты будешь нам докладывать информацию о происходящем в городе.

Штерн был в хороших отношениях с полковником, они вместе были в одной роте во время войны, поэтому Давид мог позволить себе отношение на равном уровне, несмотря на субординацию.

– Просто лучше, чем ты, с этой задачей не справиться никто – добавил полковник.

– Хорошо, – начал Штерн, – я то уж подумал, что я где-то ошибся, поэтому вы меня переводите – сказал Давид

– Нет, нет, я же говорю, через два месяца вернешься обратно – успокаивающе сказал он.

– Когда мне выезжать? – прямо сказал майор.

– Завтра – сказал полковник, потом немного задумался, пытаясь понять смысл своих сказанных слов, – да, завтра, готовься к отъезду, собирай вещи, а сегодня, ты освобожден от своих обязанностей, можешь идти домой.

Штерну немного полегчало, он даже ничуть не расстроился из-за того, что ему придется поработать в другом городе пару месяцев, «Наберусь опыта, освежусь на другом месте немного» – подумал он.

– Я могу быть свободен? – спросил Давид.

– Да возьми вот это и ступай – полковник дал ему его документы и приказ о переводе в Люстиг.

– Всего доброго, товарищ полковник – сказал он, открывая дверь

– До встречи, Штерн – сказал полковник и снова повернулся к окну.

Давид вышел из кабинета и направился к выходу. Выйдя из здания, он решил не спешить домой, Собраться он всегда успеет, брать то, по сути, и нечего, гитару, да кое какие вещи, всё это можно сложить и за пять минут перед выходом, а вот в своём любимом баре он долго не посидит. Давид решил зайти и выпить чего-нибудь горячительного. Он сел за столик, предварительно заказав бутылочку скотча, и стал с интересом читать свою книгу. Штерн сидел, облокотившись на жесткую спинку старенького стула, в одной руке была книга, а в другой он держал стакан скотча, через некоторое время, попивая его. Страницы в твёрдом бумажном переплёте отправляли далеко от места, где он находился. До войны он практически не брал в руки книг, придерживаясь, правила: « У меня есть своя жизнь, мне вовсе ни к чему читать и тратить своё время на описание чужой». Но теперь он нуждался в заменителе своего простого и обыденного бытия. Ведь книга это набор чьих то мыслей, находящихся в мертвом, сонном состоянии и которые оживают в руках мыслящего читателя, а некоторые из них обретают новую жизнь уже в другой голове. Штерн мог даже читать порой и школьную литературу, ему совсем было неважно, для кого была написана книга.

Сегодня Давид показывал своим видом заинтересованность к посетителям заведения. Как только до его ушей доносился скрип входной двери, он тут же отрывался от чтения и смотрел на входящего человека. Но ни разу за вечер его не удовлетворило появление нового гостя, майор смотрел на них не больше секунды, а после снова погружался в чтение. Также в этот вечер он очень зачастил с выпивкой, каждые две страницы Давид запивал скотчем при этом, делая это так громко, словно пьёт кипяток. Чрезмерное употребление привело к полному опустошению бутылки за где-то полтора часа. Он стал ловить себя на мысли, что прочитав страницу, не помнил о чём она, и начинал читать сначала. Буквы немного стали плыть, и Штерн, теряя концентрацию, закрыл книгу. Подозвав официанта, Давид заказал кофе. Персонал знал Штерна, поэтому какие-нибудь маленькие заказы они приносили ему без задержек. А так как он только и заказывал алкоголь с сигаретами да кофе, для него не существовало очередей.

Официант поставил чашку кофе на стол и мигом удалился. Штерн взял чашку в правую руку, и, закинув ногу на ногу, стал пристально смотреть на дверь. Он надеялся, что сейчас зайдёт потрёпанный музыкант и выпьет с ним, приправляя процесс интереснейшей беседой. Но Роман не пришел.

Глава 3

Проснулся Давид рано утром. Солнце ещё не успело осветить сумрачный город, а майор уже был чист, свеж и готов. Вещей он взял, как и хотел, немного: гитару, три рубашки да несколько комплектов нижнего белья. «Остальное там выдадут» – думал он.

На улице был лёгкий туман, который так нравился Штерну. «Красота!» – говорил он сам себе. Людей почти не было, что было нисколько не странно. Какой дурак будет шляться в такую рань? Да и кому шляться… Люстиг был настолько дырой, что туда ходил поезд раз в три дня и то утренним рейсом. Майор уже смирился с этим. Бывает и хуже. Могли вообще в Красный отправить, а туда только на попутках добираться. Автобуса прямого до него нет. Был у Давида знакомый подполковник, так вот: он один раз напился до состояния «подносчик боеприпасов», это так в шутку военные называют пьяного, который идет, шатаясь на полусогнутых и очень похож на подносчика тяжёлых снарядов, и пришел к Федору Игнатьевичу (на тот момент к командиру части, в которой начинал свою карьеру Штерн) разбираться, мол, почему его не повышают, зарплата маленькая, ведь он пашет как лошадь. Командир части промолчал и выслушал пьяные бредни идиота, а на следующий день он отправил его в Красный, больше о нем Давид ничего не слышал, может и в живых его нет, говорят, что там были боевые действия, много погибших. А может просто Штерн не помнит, ему было не до хмельного офицера.

Вокзал… он был красив, несмотря ни на что. Где-то здание пошло трещинами, через которые пробивались настойчивые ростки клёна. Он выглядел как обветшалый бирюзовый замок. Давид вошёл через старую потрепанную дверь, которая с протяжным скрипом хлопнула за ним. Внутри сидело человек сорок в зале ожидания. Кассы работали все, наверное, только всемирный апокалипсис смог решить эту противную проблему с одной рабочей кассой. Только теперь это было весьма глупо, зачем три работающие кассы, когда поток людей был незначительным? Но продавцам главное было заработать на еду, да на водку, их совершенно не волновала неурядица. Штерн прошел вдоль скамеек, чтобы сесть с краю. Он увидел одного из вчерашних охламонов, которые тоже были отправлены на новое место назначения. Увидев Давида, один молодой офицер подскочил как умалишённый: «Здравия желаю, товарищ Майор!» – произнес он, отдавая честь. Штерн утром уже успел поменять погоны, и китель после этого стал выглядеть как-то серьёзнее. «Вольно, солдат, мы не на службе, можешь расслабиться, – говорил Штерн, будучи удовлетворённым от такой реакции, -как тебя звать?» – сказав дружелюбно последнюю фразу, Давид протянул руку рядом стоящему лейтенанту.

Медленно опустив руку от виска, не ожидая такого поворота молодой офицер, пожимая руку, сказал:

– Илья… – все ещё находясь в недоумении.

– Вот и славненько – улыбаясь, сказал Штерн, – меня зовут Давид.

– Вы тоже в Люстиг? – задал глупый вопрос Илья, ведь табло выдавало только один рейс, и он был именно туда. Сразу видно было, что он просто хотел поддержать разговор.

– Да, я в Люстиг – последовал «неожиданный ответ», – мне вчера, как и тебе, приказ пришел – сказал Давид, чтобы тоже продолжить разговор.

– Я вас видел вчера, вы были сам не свой- с неловкой улыбкой сказал лейтенант.

– Просто я привык готовиться всегда к худшему – после этих слов Давид подумал про себя: «Наверное, это и помогло мне выжить», – поэтому вчера я ожидал самого плохого сценария – сказал Штерн, глядя на Илью с серьёзным лицом.

– Понимаю вас – произнес паренёк, опустив глаза на кафельный пол

Новоиспечённые попутчики уселись на сидения и стали немного общаться, уже не так сложно, но и не так легко, чтобы уже называться друзьями. Немного адаптировавшись, Илья стал рассказывать о себе, что недавно окончил военное училище и был совершенно случайно отправлен в главный штаб, по ошибке его начальника. Он не пробыл там и месяца, его служба в столь престижном месте заняла всего три недели. Лейтенант все говорил и говорил, о себе, о службе, о ситуации. Илья был даже рад, что его перевели, он сам понимал, что он не настолько высокого уровня специалист, чтобы представлять собой коллектив главного штаба.

– Люстиг – для меня самое то, говорил он, я там обучусь хоть немного, а потом может и обратно возьмут, тогда я уже буду более опытен.

Давид понимал, что парень рассуждает здраво и, несмотря на этот перевод, не унывает и делает довольно оптимистичные прогнозы на своё будущее.

– Может ты и прав, – поддержал он его, – негоже новичку в таком месте находиться, простая часть, вот, что тебе нужно, сам с того же начинал и вот видишь кем я стал – Давиду стало немного неловко за свою нотку хвастовства.

Бурно развивающийся разговор прервал строгий мужской голос, оповестивший всех о том, что поезд отправляется через пять минут и пассажиры должны идти на свои места в вагонах. Оба военных прямиком отправились на перрон, где красовался поезд, готовый в далёкий путь.

– У тебя в каком вагоне? – спросил Давид, щурясь, смотря на свои цифры в билете.

– В четвертом – ответил Илья, достав из кармана немного измятый билет.

– А у меня в первом, ладно потом ещё свидимся – майор махнул рукой и отправился в другую сторону.

– Хорошо – ответил Илья, немного прикрикнув вслед уходящему офицеру.

Давид зашёл в купе, он был один, все места были в его распоряжении. Он снял с себя сумку и поставил ее на край полки, а сам облокотился на стенку и тяжело вздохнул. Достав из кармана плейер, он включил музыку, спокойную и медленную. Он медленно погружался в ту иллюзию, которую воспроизводил его мозг при воздействии музыки, но вдруг! Его будто что-то кольнуло сзади. Он взял свою сумку и начал в ней рыться, после чего всё же осознал, что оставил свою книгу дома. «Тьфу ты черт, теперь придется в лучшем случае сходить за ней в библиотеку» – подумал он. И вернулся в исходное состояние, которое не уносило его далеко-далеко от реальности. Человеком Штерн был спокойным и относился ко всему также, быстро остывал, да и не корил себя за что-либо, ему было не до самобичевания. Вскоре он и вовсе забудет об этой книге, как о выброшенном из кармана фантике.

Давид сидел и ждал отправки поезда, ему нравилось ездить, и, слушая музыку, смотреть в окно. Штерн не понимал, почему нужно так затягивать с отправкой, люди уже давно заняли свои места, кого ещё нужно ждать, машинист на месте, проводники на месте, что за бред? Было бы этому объяснение, если сейчас ездило столько поездов, сколько было до войны, а сейчас… три поезда, которые ездят на разных путях и никак не соприкасаются друг с другом. Просто людям уже некуда спешить. В них давно потухла та искра, что гнала их и поторапливала. Они никуда не торопятся, зачем спешить, если тебя нигде не ждут?

Поезд тронулся и начал набирать обороты. Рельсы скрипели под колесами пассажирского поезда, который железной змеёй извиваясь на поворотах, всё мчал и мчал куда-то в неведомую даль и дарил этим атмосферу пути. Давид любил долгие поездки. Одно время, до работы в штабе, он приезжал за призывниками в разные города, и давно был знаком с этой романтикой. Штерн вспоминал, как приедешь в какой-нибудь Фолиргом, а там народу… Как будто кто-то разворошил муравейник и люди, словно маленькие муравьишки куда-то спешат. Молодые парни заходили в вагоны, а их сопровождали женские слезы, слезы разлуки. Плакали матери, жены, сестры, дочери, да и просто девушки, парни тоже бы хотели заплакать, но так не принято, поэтому они либо неловко улыбались, либо попеременно отворачивались, вытирая глаза, чтобы никто не увидел маленьких капелек, лениво ползущих вниз по щекам. Это было во время призыва на войну, тех, кто провожал их, не осталось никого, да и самих солдат, вернулись единицы. Первая волна была очень сильной, каждый день погибало немыслимое количество людей. Солдат вечно не хватало, поэтому позже стали снижать призывной возраст. Дошло до шестнадцати лет, это не укладывается в голове, на войну гнали тех, кто вчера сидел за партой и писал очередное упражнения по русскому языку. Люди жизни ещё не познали, а уже держали в руках автомат. Печальная картина, смотреть, как мальчишки живут в окопах и умирают с голода, потому что поступления продовольствия было заблокировано, люди не верили в завтрашний день, они жили сегодняшним, являющимся для многих последним.

В дверь кто-то постучал, это был Илья. Он пришел навестить Давида.

– Вы в какой части будете служить? – спросил гость.

– Разве в этой глуши их несколько? – с насмешкой удивился майор

– Их три, ведь этот город недалеко от границы.

– Минутку – Майор полез в свою сумку и достал синюю папку.

– Так… – читая, сказал Штерн приказ, – в сто двадцать третьей – наконец сказал он.

– А я в сто двадцать первой, значит в разных будем служить – сказал он

– Это даже к лучшему Илья, во время пути, теперь тебя вообще не должна сдерживать субординация – смеясь, сказал Давид

– Хехех, – засмеялся немного Илья, – вы правы, я тоже так подумал, так что тогда, Давид, выпьем сегодня?