Вечерние истории

Завалившись на кровать под пологом, я набрала европейский номер. В распахнутое окно бешено врывался московский ветер. Он гонял по улице какой-то пакет, трепал мои волосы и уносил вдаль мысль: «Жди, я очень скоро приеду». Я смотрела на такую знакомую улицу и не понимала, как же смогу отказаться от привычной и удобной жизни, но стоило мне вспомнить прекрасные серые глаза, как сомнения сами собой улетучились.

Иногда истории должны иметь счастливый конец. Никогда не бойтесь бороться за свое счастье, бросить все и уехать на край света, да хоть на Южный полюс ради того, кто этого действительно заслуживает.

И вот я уже сбегаю вниз по трапу навстречу своему счастью:

– Как же я соскучилась, дорогой!

Он долго кружил меня в терминале аэропорта. Потом мы решили выпить чашечку сливочного кофе на набережной. Пока нам несли десерт, я рылась в своей сумочке и обнаружила, что Пеон делает что-то странное под столом. Наклонившись к нему, я поняла, что это была всего лишь уловка.

– Выходи за меня, – произнес он, протягивая мне бархатную коробочку. – Ты самая лучшая и заботливая женщина из всех, кого я встречал. Я тебя очень люблю и хочу провести остаток дней с тобой.

Набережная была переполнена людьми. Слышались крики чаек, а солнце окрасило небо в невероятный оранжево-лиловый оттенок. С моря уже понемногу веяло прохладой. Я с удовольствием вдыхала южный воздух.

Об одном лекаре

Еще два года назад я ненавидела врачей, абсолютно всех и без исключения. То ли специалисты попадались не те, а может быть, не от того лечили, но, так или иначе, с каждым годом мое мнение о них становилось все хуже. Ситуация приняла опасный оборот, когда я и вовсе решила от них отказаться: то спину заклинит, то ногу сведет.

Стояло погожее сентябрьское утро. Листья начали потихоньку опадать, шурша под ногами, покрывая землю, будто искусно сотканный ковер цвета ранней осени. Деревья всех возможных видов густо населяли парк. Здесь были и сосны, и рябины, и клены, и даже плакучие ивы, грациозно склонившиеся над гладью хрустального озера. Парк был возведен преимущественно в хвойном лесу, на краю которого располагался залив невиданной красоты.

Атмосфера спокойствия и умиротворения обволакивала каждого, кто там гулял. Мне отчего-то хотелось петь и плясать, наряжаясь в еловые ветки и ягоды цвета вина. Вот уже несколько месяцев я чувствовала себя совершенным ребенком. Настроение было самое что ни на есть радостное. Еще бы! Хорошая еда и размеренный отдых в санатории никому не вредили.

Вслед за прекрасным сентябрьским днем наступил не менее волшебный осенний вечер, принесший ночную прохладу. Он был наполнен всевозможными удовольствиями: джазом под мурлыкавшие звуки фортепьяно в сопровождении элегантных аккордов гитары, любимым коктейлем Эрнеста Хемингуэя – дайкири, аккуратно посыпанным солью по краям бокала, словно Альпийские горы весной.

Роскошь – одно из самых приятных чувств на свете, но почему-то вместе с ним всегда приходит робость и бесконечное смущение за собственное благополучие перед теми, кто его лишен. Я всегда знала, что нормальные и от природы благоразумные люди не стыдятся подобных вещей, а даже наоборот, некоторые особо тщеславные личности выставляют все свои приобретения напоказ. Мне же для полного счастья было достаточно пары часов в приятной компании.

Ночами меня одолевала бессонница. Читателю наверняка знакома данная ситуация, когда ворочаешься с боку на бок, проходит час или даже все три, в голову лезут тревожные мысли, а сердце, почуяв радостную надежду, и вовсе норовит выпрыгнуть из груди. К превеликому счастью, нервная лихорадка длится не вечно, она постепенно отступает, и затем приходит теплый, долгожданный, блаженный сон.

Конечно же, сны бывают не только приятными, но если выбирать между добрым видением или удивительными приключениями, то я предпочту вовсе ничего не видеть. Отсутствие сна – лучший отдых для организма. Однако, погружаясь в царство Морфея, отдавая ему себя без остатка, человек отправляется в мир безграничных возможностей и немыслимых фантазий. Там он абсолютно свободен и не привязан к собственному телу. Что таится в глубинах нашего разума, не знает никто, и в этом состоит мой интерес как писателя.

* * *

Открыв глаза, я увидел деревню, старую, скособоченную, верно после долгих дождей и суровых ветров. Время и непогода безжалостно расправились с большинством строений, которые жались друг к другу, словно птицы в сильный мороз. Я как следует поморгал, но вид остался прежним. Сколько ни старался, ни силился, никак не мог вспомнить последовательность своих предыдущих действий.

Вот я иду куда-то по берегу реки, рядом шагают мои приятели, нетвердо стоящие на ногах, опьяненные волшебством вечера, потом мы поднимаемся с причала, повсюду произрастают стройные кипарисы, похожие на солдат, выстроившихся в шеренгу, вот здание отеля и бар, в котором мы, кажется, уже сегодня сидели. Далее последовательность действий резко обрывается. Теперь прошлое представляется мне как в тумане.

Вокруг не было ни души. Что это за место? Порывы горного ветра так и пронизывали, промораживали до самых костей. Тишина стояла звенящая. Создавалось такое впечатление, что здесь никто никогда не жил. Я решил немного поизучать окрестности. «Хуже от этого точно не будет», – пронеслось тихим отголоском у меня в голове.

Повсюду были скособоченные рамы и обветшалые крыши. Некоторые ставни, ранее окрашенные, сейчас приобрели характерный болотный оттенок. В деревне царило запустение, похлеще мамаева нашествия. Мне показалось странным, что по дороге я совсем никого не встретил. Сделав с десяток шагов, я начал невольно прислушиваться. Вдруг раздался громкий хруст, и меня перекосило, как от мощного электрического удара. Оказалось, это лишь безобидный сучок под ногой. Я судорожно перекрестился и стал потихоньку продвигаться дальше. Сознание мое трепетало, пытаясь найти ответы на так и напрашивающиеся очевидные вопросы, установить причинно-следственные связи, и, прибегнув ко всяческим ловушкам и ухищрениям, заставить себя немного успокоиться. Не мог же я абсолютно лишиться памяти?

По мере того как дорога начала спускаться под гору, а небо приобрело темные оттенки спелой вишни, скалы, окружавшие деревню, сделались похожими на гигантские черные агаты, нависавшие всей своей мощью над уснувшим селением. Постепенно становилось холодно.

«Неужели придется здесь заночевать?» – мысли отчаянным вихрем проносились в моей голове.

Вдалеке послышалось хриплое карканье. Удивительно, но я был даже рад птице: «Все-таки тварь божья».

Через некоторое время я окончательно признался себе, что устал от долгой ходьбы и решил перевести дух.

Дома были в одинаковой степени запущенными, поэтому я выбрал первый попавшийся дом, благо забор на участке был низким, и я легко перемахнул через живую изгородь. Трава подле дома была сухой, хотя на дворе все еще стояло лето, а это значит, что за придомовой территорией давно не ухаживали. Недолго думая, я взлетел вверх по деревянным ступенькам, откинул заплечный мешок, аккуратно примостив его на крыльцо, и уселся прямо на него, размышляя, что же делать дальше.

Нужно было придумать занятие, и я принялся разглядывать дом, у которого очутился. Несмотря на почтенный возраст здания, кое-какая резьба уцелела, и можно было восхититься тонкой работой мастера. Наличники привлекли мое особое внимание и небезосновательно: в ту пору я зарабатывал на жизнь изготовлением мебели, но не той, которую можно встретить во всяком доме, а интересной, с различными новшествами и украшениями. Мне приходилось вытачивать подлокотники и наносить витиеватые узоры, придумывать оригинальные ножки для стульев и кресел, в общем, обвешивать «мишурой» привычную меблировку, дабы доставить удовольствие господам.

Из горла моего вырвался икающий звук. «И верно, воды найти надобно», – подумалось мне. – И, как назло, ни одной речушки поблизости, да и колодца я не приметил. Хоть бы березового сока достать. Ну, как хозяева вернутся, я тогда и выспрошу у них воды да извинюсь за скорое вторжение».

Дело клонилось к ночи. Я подложил под голову заплечный мешок и невольно принялся считать загорающиеся на небе звезды. Сначала их было немного, но постепенно они заполнили весь небосвод.

Откуда-то доносились ароматы спелых яблок, пионов в цвету и лугового клевера. Я вбирал их полной грудью, пообещав себе, что завтра чуть свет, пойду на разведку. Глаза уже слипались, когда под самой крышей дома я заметил маленькую, раскачивающуюся то вперед, то назад фигурку. Ветер играл с ней, словно кот с клубком, и та весело подпрыгивала на тонкой веревочке. «То ли собака, то ли медведь выточен», – сказал я вслух, приподнявшись, и повертел в руках странный предмет.

«Похоже на талисман, вроде тех, что в стародавние времена были у язычников. Мастер здесь неплохой живет. Такая искусная работа!» – подумал я, отпуская фигурку и возвращаясь на насиженное место. Добрый мешок сегодня служил мне подушкой, уже было поздно, и незаметно для себя я задремал.

Разбудил меня свет яркой искрящейся луны, которая слепила, будто фонарь. Стало немного досадно, потому что так и не удалось хорошенько выспаться. На небе зажглись мириады звезд. Да сколько, не сосчитать! От души зевнув, я решил немного размяться: после долгого лежания на досках вся спина затекла и, недолго думая, я перемахнул через забор во второй раз и отправился на поиски людей.

Свечение на другом конце деревни привлекло мое внимание. Глядь: а там как будто костер. «Ну, – думаю, – повезло. Наконец-то встречу живую душу». Правая нога начала побаливать, но я не сбавил темп, чтобы уже скорее добраться до людей. Что двигало мною в тот момент, чувство одиночества или естественные потребности в еде и крове, трудно сказать. Вот только преодолев еще с полмили, я с опаской подумал: «Надо бы поосторожнее с незнакомыми людьми, ай, как они выпивши?». От мысли о выпивке я как-то непроизвольно крякнул: «Может, и чекушку нальют, вот и полезное знакомство получится».

В ночи громко стрекотали кузнечики. Деревня заканчивалась, и склон, с которого я спускался, превратился в поле, а за ним уже высился горный утес. Ноги мои утопали в мягкой густой траве. На лугу произрастали неведомые цветы. Возможно, что при дневном свете я различил бы их и даже смог бы вспомнить информацию из биологического справочника, который нас заставляли штудировать на уроках естествознания при лицее, но это было так давно, что надежда на воспоминания о высокогорных цветах казалась даже более призрачной, чем Туманный Альбион.

Путь занял больше времени, чем я предполагал в начале. Дорога будто вела меня в бесконечность, а тьма вокруг играла роль верной сестры. Казалось, что она обволакивает абсолютно все пространство. Тьма приобрела видимые очертания, до нее можно было дотронуться и почувствовать терпкий аромат, проникавший в сознание, поселившийся там и, похоже, не желавший покидать своего нового обладателя. Она перешептывалась со мной, и становилось ясно, что она никакая мне не сестра, а блудница, манящая неестественной, неясной и оттого еще более таинственной красотой. Поморгав, я попытался успокоиться: «Ты, Митя, верно, устал, совсем ничего не соображаешь, вот дойдешь до костра и успокоишь тогда свои разболтавшиеся нервы».

Сколь долог ни был путь, через полчаса мне все же удалось приблизиться к загадочному месту. «И люди ушли так далеко от деревни», – у меня начало закрадываться подозрение, оно будто подначивало изнутри, усиливаясь с каждым сделанным шагом. «Вдруг мне здесь будут не рады», – ком в горле мешал оповестить о своем приближении заранее. Я попытался его сглотнуть, но понял, что это просто невозможно.

По мере приближения к заветной цели я различил треск костра. Языки пламени плясали, словно светлячки в середине лета. Возникло ощущение, что жар распространился до самой деревни, вблизи него наверняка было настоящее пекло.

Хорошенько приглядевшись, я смог отчетливо различить силуэты танцующих людей. На них были накинуты шкуры, на головах – странные шапки, а жесты напоминали танцы негров-папуасов во время религиозных обрядов поклонения богам. Я видел такие сборища, когда еще служил в Африке, и они всегда нагоняли животный страх. Желания подходить к лобному месту не было, и только я начал думать о том, что надо бы поворачивать назад, как туземцы меня заметили.

Маленький мальчик в рваной одежонке и в лаптях, с меховой накидкой на голове подергал за рукав женщину, стоявшую рядом, верно, приходившуюся ему матерью. Женщина била в бубен, покачиваясь в такт импровизированной музыке, ее волосы напоминали хищных змей, готовых вцепиться в любого, кто приблизиться к ее чаду.

Вообще, разношерстная компания у костра напоминала и греков, и египтян, и негров, и даже что-то славянское угадывалось в их чертах, но мне не хотелось это выяснять. Малец указал обветренным пальчиком в мою сторону. На какое-то мгновение танцевавшие люди замерли, таращась на меня во все глаза. Возникла неловкая пауза, и только тогда стало понятно, как же тихо вокруг. Я всю жизнь не любил такие моменты. Во-первых, всеобщее внимание смущало, а, во-вторых, каждый раз, когда это случалось, меня не покидало чувство, что я сделал что-нибудь не так. Неожиданно один из присутствующих, мужик, лет пятидесяти, широкоплечий и суровый, схватился за вилы, лежавшие, как оказалось, у него под рукой, и решительно двинулся на меня:

– Ты кто таков будешь?

По манере держаться и тону, заданному с самого начала, можно было предположить, что человек этот здесь главный.

– Простите меня, – начал я довольно неуверенно. – Добрые люди, кажется, я заблудился среди гор. Не могли бы вы помочь мне вернутся домой?

Мужик с вилами недоверчиво глянул на меня. Его брови, и без того густые, слились в единое целое, а на лбу проступила тонкая синеватая жилка:

– Я спрашиваю: ты кто такой? Зачем пришел к нам? Говори!

За этими словами последовал резкий выпад на левую ногу и недвусмысленный тычок, который при неудачных обстоятельствах мог бы стать решающим в моей жизни. Мне пришлось резво отпрыгнуть. Затем я немного пошатнулся, утратив былое равновесие.

– Мы чужаков не любим, – произнес он грозно. – Ты здесь один?

Для пущей убедительности я даже оглянулся по сторонам:

– Вы здесь еще кого-то видите?

Мужик улыбнулся, обнажив местами гнилые зубы:

– Так даже лучше. Будь нашим гостем. Согласны, ребята? Теперь мы сможем задобрить нашего Владыку.