Вечерние истории

Среди собравшихся прокатился возглас одобрения, кто-то даже засмеялся, но это был надрывный, клокочущий смех, от которого кровь застывала в жилах. Немного почесав репу, человек с вилами подобострастно уставился на меня, постоял так с минуту и скомандовал:

– Ну, братцы… Хватайте его скорее!

Несколько человек отделилось от толпы, и тут я окончательно понял, что дальше тянуть некуда и надо срочно бежать. Что есть духу я кинулся в сторону деревни, имея один шанс на спасение из ста. «Точно догонят», – пульс лихорадочно стучал в висках, в шее и отдавал в самые пятки.

Всюду мелькали горы, стройные силуэты деревьев у подножия, изгороди, отчего-то возведенные посреди луга. Времени на размышления у меня не было. Постепенно все слилось в сплошное темно-зеленое пятно, дыхания не хватало, а легкие были готовы разорваться на части.

Топот ног угрожающе надвигался откуда-то сзади. Мои преследователи бешено кричали, и надежда на спасение с каждой минутой становилось все призрачнее. Стрекот кузнечиков смолк, наверное, они уснули. «Как хорошо живется кузнечикам, – думалось мне. – Знай сидят себе в кустах и песни поют. Где это видано, чтобы кузнечик убил другого кузнечика? Их жизнь гораздо проще человеческой…»

Как только началась проселочная дорога, бежать стало гораздо труднее: теперь, чтобы оказаться на другом конце деревни, следовало подняться в гору, да и к тому же дорога была испещрена некрупными, но весьма острыми камушками, так неприятно впивавшимися в подошву сапог.

– Люди добрые, одумайтесь! – крикнул я в тот момент, когда паника овладела всем моим существом, – Одумайтесь!

Дыхание сбивалось, и я отдал должное скверной физической подготовке. Несмотря на постоянную работу с деревом, тяжелыми инструментами, неплохую мышечную массу, я не уделял достаточного времени утренней зарядке и бегу, отчего примерно после десяти минут погони окончательно признал: «Это конец». Судорожно вспоминая слова молитвы, я немного сбавил темп.

Вдруг движение сзади как будто оборвалось. Я резко затормозил, оглянулся, чтобы проверить свое немыслимое предположение, и точно: местные, яростно преследовавшие меня и, по-видимому, желавшие отдать какому-то Владыке на съедение, остановились как вкопанные. Их вилы и лопаты покачивались на резком ветру, глаза горели, а сальные волосы прилипли ко лбам и вискам. Казалось, прошла всего-навсего секунда, показавшаяся мне вечностью. И, о чудо, мои преследователи повернули назад, а я никак не мог поверить собственной удаче. Они вопили, размахивали руками, хватались за головы и обгоняли друг друга так, словно совсем не устали, а играли в этакую захватывающую игру.

Я постепенно начал успокаиваться. Дыхание пришло в норму, и сердце перестало отдавать в плечо. Изображение мира сделалось более четким: среди темных ночных красок проглядывали оттенки коричневого, фиолетового, синего и прочих цветов, свидетельствовавших о наступлении ночи. «Сейчас далеко за полночь. Нужно найти безопасное место для сна, а утром решу, что делать». Но только я подумал и успел развернуться, чтобы пойти дальше, как у самого моего уха послышалось чье-то несвежее дыхание. Я и сообразил-то не сразу: «Человек?»

Последовавший затем звук развеял все мои сомнения: это был рык, который мог принадлежать либо горному козлу, либо медведю, но я шестым чувством уже понимал, что козел никак не достал бы до моего уха. Что есть мочи я рванулся вперед. «Убежать от медведя невозможно, просто немыслимо… – крутилась назойливая мысль, которую никак не получалось отогнать. – Он задерет меня до смерти».

Рассвет уже начинал рдеть на горизонте. «Это последний рассвет в моей жизни… Господи, прости вся прегрешения вольная и невольная и даруй… – я зажмурился. – А, будь что будет, все равно он меня догонит и сожрет, надо бы достойно встретить свою судьбу». И я остановился, но почему-то не услышал рев медведя. Медленно обернувшись назад, я так и обомлел.

Склон остался позади, покосившиеся дома и величественные горы – и никакого медведя. Передо мной стоял человек лет тридцати пяти, у него были взъерошенные темные волосы, он так же тяжело дышал и пристально вглядывался в меня глазами угольно-черного цвета, которые напоминали бусинки. За спиной его простиралась деревня, мы остановились ровно на границе, дальше начинался предгорный лес. Строения по периметру напоминали полуразрушенные конюшни и сараи, но сказать было трудно, так как время, похоже, не пощадило здесь абсолютно ничего. «Как странно», – подумал я.

– Мне, брат, дальше нельзя, – вымолвил он, пытаясь отдышаться. Голос этого человека напомнил звуки расстроенного контрабаса, да еще с каким-то жутким хрипом, который мне никогда не доводилось ранее слышать. – Ты не бойся, заходи обратно, я тебя не обижу.

Данное предложение не вызвало в моей душе ни малейшего отклика. Последний раз, когда меня здесь называли «брат», все кончилось довольно плачевно, поэтому я сделал шаг назад.

Мужчина улыбнулся:

– Видел тебя сегодня ночью: ты почитаешь мой тотем, не то, что эти слабые глупые люди. – Немного откашлявшись, он продолжил своим низким хриплым голосом: – Они думают, что я ночами раздираю в клочья их детей, ворую скот и насылаю кошмары…

Немного обескураженный, я смотрел на него во все глаза:

– Кто же вы такой?

Новый знакомый немного замялся, потом глянул на меня весело и отвечал:

– Я хранитель этой деревни. Идем же со мной, я тебе кое-что покажу.

– То есть вы здесь – староста? – робко предположил я. – А вы, случайно, не видели никакого зверя поблизости? Он гнался за мной, даю руку на отсечение!

Человек с глазами-бусинками в ответ громко рассмеялся:

– Нет, не видал. Да если бы и видел, ничего не смог бы сделать. Оружия у меня нет. Но сейчас все хорошо, так что пойдем, я провожу тебя в дом, где можно восстановить силы.

Отныне я во всем видел подвох, но делать нечего, к тому же я был не в силах противиться волшебному голосу моего собеседника, который словно убаюкивал, уносил в иной мир, поэтому, ведомый силой, не имеющей названия, я повиновался.

Мы шли рядом, плечо к плечу. Знакомец мой, судя по всему, был человеком неслабым, от него веяло какой-то богатырской, если не сказать первобытной, силой. Про таких на Руси с незапамятных времен сказки и легенды слагали: косая сажень в плечах, крепкие руки, покрытые густым волосом, да и ростом он был не обделен – два метра, не меньше; мощная челюсть с волевым подбородком говорили о неплохой наследственности, грузные ноги, чеканившие шаг, выдавали в нем человека физического труда. А какие у него были глаза, будто стеклянные! А может быть, так играли блики разгоравшегося утреннего солнца?

«Неужели рассвет начинается? Как быстро летит время! – подумал я, чуть замедляя шаг и любуясь небом, где из-за гор уже проглядывали первые лучики солнца, окрасившие горизонт в нежно-персиковые цвета. – Как здесь все-таки странно, но, слава богу, хотя бы ветер стих».

И вот, по-видимому, мы подошли к месту назначения. Дом представлял собой хижину, не отличавшуюся роскошью, однако она была сделана просто и добротно. Ночью я и не заметил, что в деревне есть обжитые дома. Участок был тщательно прополот и полит, земля, еще влажная после вечернего полива, дышала свежестью. Повсюду были насажены овощи, а у самой хижины имелись клумбы, слева находился колодец, а справа – загон для скота, который в данный момент пустовал. Мы прошли по тропке среди множества посадок, дорогу мне переползал какой-то жук, и я аккуратно переступил через него.

Когда мы подошли к дому, хозяин жилища извлек старинный ключ из-под половика, дверь лязгнула и нехотя отворилась. «Милости прошу», – произнес он голосом, который уже не гипнотизировал, а скорее приободрял. Мне одновременно сделалось любопытно и как-то не по себе.

Первое, что бросилось в глаза, – это изобилие трав, развешанных под потолком. Всех названий я, конечно, не знал, но среди них, кажется, были розмарин, мать-и-мачеха, крапива, цикорий, тысячелистник обыкновенный и много чего еще.

А запах от растений был такой необыкновенный! Он напоминал травяные сборы, что готовят алтайские племена. Когда-то мне довелось попробовать чай с целебными травами, которые в пору болезни сослужили добрую службу.

В дальнем конце комнаты на двух вкрученных ножках бурлил котелок, видимо, в нем варился бульон или суп, я не смог определить это по запаху. Огонь уютно потрескивал в самодельном камине. Рядом с котелком находились стол и стулья, а в маленькое окошко без занавесок все еще светила красавица луна.

Вдруг мой живот скрутил сильный голод. Я робко глянул на хозяина, стараясь передать во взгляде уважение и раскаяние. Присев на край лавки, стоящей подле стены, я не почувствовал облегчения и оттого громко вздохнул.

– Похоже, что ты голоден, – справедливо заметил хозяин дома, – располагайся, ешь. От приема не обессудь, я не часто гостей принимаю.

Комната была обставлена просто, из чего я сделал вывод, что хозяйки в доме не имелось. Мой знакомый, словно прочитав мои мысли, невесело усмехнулся:

– Эх, брат, не бывать этому. Знаешь, я ведь один в своем роде, а люди меня опасаются. Какая баба согласится так жить? Вот если б можно было…

Мне сделалось жутко. Предметы мебели, до того казавшиеся такими славными, теперь смотрели на меня алчущими глазами, казалось, дом ожил, так и норовя переварить нас, выплюнув разве что пару ботинок.

– Вы что же, и мысли читать умеете?

– А чего здесь уметь? – весело подмигнул человек с глазами-бусинками. – Это, вестимо, несложно. Вот поживешь с мое и не такому научишься. – Сказал – и плюхнул по три поварешки себе и своему гостю: – На-ка, пожуй с хлебушком. Ты издалека к нам прибыл?

– Известно, издалека, – отвечал я, с благодарностью принимая похлебку. – С самого Петербурга. – Немного подув на суп, я все же решился спросить: – А вы знахарем местным работаете?

Знакомец мой загадочно улыбнулся:

– Я не тот и не другой. А травы мне надобны, чтобы лечить животных. Тебя это удивляет?

Проглотив ложку супа, я отрицательно замотал головой.

– А люди, как я уже говорил, меня почему-то боятся.

«И немудрено, – подумалось мне. – С такой-то улыбкой жить, что с оскалом у дикого зверя».

Хозяин дома, снова, по-видимому, прочитавший мои мысли, не выдержал и прыснул от смеха:

– Нет, ну странный вы народ! – при этом он поднялся со стула и стал нарезать головокружительные круги по комнате. – Рассуждать эдак, все равно, что приехать в саванну и обвинять зебру в том, что она белая в черную полоску, а не наоборот.

Я продолжал отхлебывать суп, следя за ним, как кошка, которая играет с солнечным лучиком: «Занятная личность». Через несколько минут моему знакомому, похоже, надоели бесцельные метания, он вернулся за стол и принялся за еду:

– Ты учился в Петербурге?

– А как же! – невольно вырвалось у меня. – Лицей окончил. Три класса начального звена, потом четыре среднего, затем мой батюшка разорился, и пришлось поступить на обучение в мастерскую, но там уже карьера была обеспечена, клиентов, слава богу, хоть отбавляй. Сейчас занимаюсь резьбой по дереву, считаюсь, так сказать, ценным специалистом.