Голоса возрожденных

– А я стану правителем после него? – вопросил малец, переключившись со сладостей на сосание большого пальца.

– Станешь, – сказал ему советник. – Вот только вынь палец изо рта, то повадки малых детей.

Когда вокруг стало тихо, У?рто вывел белокожего мальчонку на свет, и тот поморщился. Глазенки у него были белыми-белыми, а волосы цвета древесного пепла.

– Я отведу тебя в свои покои, – сказал он ему, – пока ты не поправишься. А потом ты сможешь занять свое место в чертоге кровных братьев.

– Хорошо, – ответил ему Фи?мис. – Когда я стану правителем, сделаю тебя самым богатым урпи?йцем на всех существующих островах.

Детские речи согревали уши королевского советчика, его кожа пунцовела и возвращалась в привычный бежевый тон. Он понимал, что слова такого крохи ничего не значат. Но если он взрастит чадо по своим правилам, то в будущем это может принести свои плоды?

Промелькнув по коридору вплоть до пористой арки, они завернули за угол и вошли в тесные покои злоумышленника. То была небольшая каморка, обставленная мебелью из белого камня. Комната Фа?лкских детей была куда больше и намного богаче. Мальчик сразу это заметил и печально вздохнул.

– Здесь не с кем играть, – уныло проскулил он.

Но советник предусмотрел и это, указав на череду металлических клеток, полных разноцветными пташками.

– Ты можешь играть с ними, – ответил он. – А если я тебе дам вот этот прекрасный клинок, то твои игры станут намного интересней.

Ручонка Фи?миса обхватила рукоять клинка, и в детских глазках сверкнул пламенеющий огонь забавы.

– А главное, – продолжил У?рто, – не жалей их. Им не больно. Все на этом острове служат таким, как мы.

На секунду малец покачнулся, и по его лицу потекли крупные капли пота.

– Мне снова плохо, – проскулил он. – Нужно позвать лекаря.

У?рто, поджав губы, погладил его по голове.

– Ни в коем случае, – напугал он дитя. – Тебя тут же убьют, как только заприметят твою сыпь.

Паренек безоговорочно верил его словам и правильно делал, в этом он ему не врал. Но врал во многом другом. Во-первых, что убивать птиц весело, они исцарапали руки юному Фи?мису. А во-вторых, что любил его как собственного сына.

Ближе к ночи У?рто оставил Фи?миса одного, уложив спящего щенка на каменное ложе. Ох, как он молил, чтобы Фа?лкс, приведите его боги к смертному одру, оставался таким же отстраненным отцом, как и прежде. Правитель никогда не проведывал своих сыновей. Всем этим занимался У?рто. И теперь во всем этом он видел будущую выгоду. Но одного глупец не учел: за тельцем Фа?лкского выродка наблюдал дух не упокоенной Ги?рды, в момент вытеснившей детскую душу ко всем существующим чертям.

Она сделала это безжалостнее любого монстра, ведь знала, что в стенах Герби?тума не растят ничего хорошего.

Парень издал писк, борясь с ее хищным натиском. Его вывернуло наружу всеми теми сладостями, что он ел, изгибало как безвольную марионетку, а потом вытолкнуло прочь. Повидать своими глазами этот жестокий урпи?йский мир.

* * *

Поместье «Урвиншо?т» на дальнем северном берегу острова Са?лкс считалось пристанищем забытых душ еще тогда, когда сама королева Ления вступила на его порог. Ее интерес заключался в том, чтобы обговорить со старым ри?хтом, владельцем этих стен, все тонкости будущего брачного союза ее дочери. Наследница должна была обзавестись потомством, а семя ри?хта, не связанного с королевой родством, было подходящим для всего этого. Юную Вессанэ?сс никто и не спрашивал. Все помнили те дни, когда старик Га?рбус Валье?нский, повенчанный на тот момент со взрослой женщиной из народа, грезил мечтами о северной башне Бату?ра и месте в совете для своей взрослеющей дочери Ферты Гиз. Он пошел на это все, беспринципно нарушив заповеди шестипалого Бога, повинуясь единственному желанию, желанию скорой наживы. Тогда наследница Са?лкса понесла в своей утробе дочь Калин. Но, как показывает будущее, цели старика остались недостигнутыми.

Он лишился всех привилегий, когда властвующая королева потеряла всякую разумность. В замке высшей крови не было более ему места. Но все же его дочь, мэ?йса Гиз, вступила в должность апле?ры.

Кэру?ны всегда судачили о роде Валье?нских как о проклятии са?лкских земель. Поместье «Урвиншот» не стало исключением.

В его стенах умерло столько слуг, что болтуны Исса?ндрила сложили об этом месте ужасные истории. В одних старый ри?хт представлялся демоном тьмы, пожирающим юных дев. В других, рожденных совсем недавно, самим Нипра?гом, покусившимся на великий трон. Но только он сам знал, что ни к чему из перечисленного не имеет никакого отношения, а просто желает дожить свои последние мирные дни.

Серый одноэтажный дом из обтесанного камня мостился на пятаке в тринадцать шагов и ветшал на глазах. Кое-где отвалились углы, покосились оконные рамы, да и крыша постоянно текла, когда сезон дождей приходил в эти места. Но старик более не сетовал на все это. Поместье ветшало, как и он, и то было неизбежным процессом. И если дом все же можно было восстановить, заплатив плотнику солидную сумму в семьсот изумрудных пет, то с телом доживающего ри?хта все давно было кончено. Впрочем, и на дом достатка не было.

За домом ветхими, вонючими строениями находилась пара загонов для скотины, предположительно трехрогих ирге?йнских овец. Но навряд ли хозяин мог похвастаться большим стадом. Он имел небольшой огород, на котором в навозных грядках кустились побеги бобовой эскии, ползучей Шрйку и прочих овощей. Служанки, то кухарки, то огородницы, заботливо выпалывали от сорняков владения старого ри?хта. Га?твонги в числе двух состарились и совсем позабыли, кем они являлись. Единственный прок от них заключался в увеселительных беседах со стариком, при которых ковши с медовухой не выпускались из дрожащих рук. Но когда в поместье приезжала юная апле?ра, о пьянстве приходилось забывать.

Вот и сейчас она была на пороге семейного дома, который так усердно обустраивала ее мать и так быстро развалил отец.

Колокольчик на двери прозвенел, и горбатая Ру?та – старуха, воспитавшая ее, кряхтя, отворила дверь.

Юная мэ?йса выглядела взволнованно, хоть и пыталась скрыть это от нянюшки. Та сразу заподозрила что-то неладное, на то она и воспитывала девчушку с малых лет, чтобы вот так вот, запросто, определить на глаз ее терзания. И, проскрипев как старое колесо, впустила возвратившееся дитя.

Задавать вопросы вот так с порога было делом негожим, но обнять свою крошку руками полными и мозолистыми считалось ею знаком верности и любви. Нянюшка заключила Гиз в объятия, так что у девушки перехватило дыхание.

– Ай, ты моя ягодка, – нежно произнесла она. – Сейчас, сейчас, и накормлю, и напою.

Когда Ру?та отпрянула, Фе?рта попыталась найти равновесие, старуха совсем выбила почву из-под ее ног.

В затененном коридорчике, стоял стойкий запах ди?совой травы вперемешку с резкостью медовухи. На стене впереди алело древо рода Ва?льенских, охотников, ри?хтов и даже убийц.

«Он опять пил», – подумала Фе?рта, окликнув старого ри?хта.

Кряхтение в дальней комнате, где была его спальня, разоблачило старика.

– Ру?та! – воскликнула апле?ра. – Чай в комнату, пожалуйста.

Из дальней кухни послышался голос похихикивающей нянюшки.

– Сию минуту, моя ягодка!

И со скрипом прогнившего пола Гиз вошла в покои отца.

Он лежал недвижно в постели с чепцом на голове, что делал его вид чересчур комичным. К старческому боку в успокаивающем мурлыкании прижималась домашняя прирученная рысь, поджавшая в наслаждении свои уши.

– Моя дорогая, – просвистели его легкие, чему мэ?йса совершенно не удивлялась.

Столько курить и ждать иного было делом глупым.

– Садись, садись на край, – похлопал он по постели, и, хвала великой кэ?ре, покрывало было не пыльным.

Удрученная состоянием отца, апле?ра, шагнув к постели, в первую очередь раскрыла занавески большого окна, что находилось прямо над его головой, и рассеянный свет пал на морщинистую кожу.

– Плохо выглядишь, – сказала ему. – Ох, не пил бы.

Старик рассмеялся.

– Что же мне останется тогда? – спросил он ее. – Все и так движется к концу.

– В этом ты прав, – заключила Гиз, присев на край постели. – Я немного запуталась в том, что делать дальше.

В этот момент Ру?та с подносом в руках принесла им чай, походкой косолапого медведя пробираясь сквозь дебри захламленной комнаты.