Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными

Правомочие требовать прекращения лечения является не абсолютным, а относительным, поскольку имеет место в обязательственных правоотношениях клиента с медицинским учреждением.

По мнению Л. О. Красавчиковой, правом на здоровье охватываются следующие возможности: право на получение квалифицированной медицинской помощи, право на своевременную лекарственную помощь, право на квалифицированное и своевременное протезирование, право на врачебно-косметологическое лечение, право на донорство и трансплантацию органов и тканей, право на участие в медицинском эксперименте[95 - Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 92– 117.].

Между тем все провозглашенные Л. О. Красавчиковой правомочия, входящие, по ее мнению, в абсолютное субъективное право на здоровье, на самом деле существуют в рамках относительных правоотношений, поскольку предполагают активное поведение обязанных лиц. Относительный характер носят и правоотношения женщины, вынашивающей чужого ребенка, с родителями этого ребенка и медицинскими учреждениями, оказывающими услуги по имплантации эмбриона, так как эти отношения возникают на основании соответствующих договоров. Абсолютных же правоотношений, в рамках которых человек может совершать какие-либо активные действия в отношении своего здоровья, не существует[96 - В рамках права на здоровье Т. В. Дробышевская конструирует право на сон (см.: Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 47). Однако она не определяет, что же конкретно и от кого может требовать управомоченное лицо на основании указанного права. Поэтому оценить позицию автора не представляется возможным.].

Таким образом, у человека есть возможность требовать от всех окружающих лиц воздержания от действий, ухудшающих его здоровье, кроме случаев, установленных законом[97 - На это указывала М. Н. Малеина в более ранней работе: «Право человека на здоровье конструируется как его личное неимущественное право находиться в состоянии полного психического и физического благополучия. Оно имеет абсолютный характер, так как ему соответствует обязанность всех остальных членов общества воздерживаться от действий, нарушающих это право» (Малеина М. Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. С. 26).]. Однако содержание этой возможности показывает, что она сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения управомоченного или обязанного лица она не предполагает. Между тем, как было указано ранее, негативных субъективных прав не существует ввиду отсутствия соответствующих общественных отношений и правоотношений. Поэтому указанная возможность не может быть охарактеризована как субъективное право.

Право на благоприятную окружающую среду, как и права на жизнь и здоровье, традиционно рассматривалось в науке конституционного права. Так, Ю. С. Шемшученко отмечает, что право человека на безопасную (здоровую) окружающую среду относится к числу его фундаментальных прав, имеющих в своей основе естественный характер[98 - Шемшученко Ю. С. Человек и его право на безопасную (здоровую) окружающую среду // Государство и право. 1993. № 10. С. 121.]. Как о социально-экономическом конституционном праве говорят о праве на благоприятную окружающую среду Е. И. Козлова и О. Е. Кутафин[99 - Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Указ. соч. С. 216.].

Однако в последние годы ряд авторов рассматривают и гражданско-правовой аспект указанного права[100 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 24; Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 124; Мисник Г. А. Ответственность предприятий за нарушение природоохранительного законодательства: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 1992. С. 5.]. По мнению М. Н. Малеиной, право на благоприятную окружающую среду состоит из правомочий по использованию, изменению окружающей среды, получению информации о ее санитарно-эпидемиологическом состоянии[101 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита).]. Благом, которое лежит в основе указанного права, является благоприятное экологическое состояние личности[102 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 98. – В данном случае в качестве блага, лежащего в основе права на благоприятную окружающую среду, понимается именно благоприятное экологическое состояние личности, а не сама окружающая среда как нечто внешнее по отношению к субъекту.].

Как пишет М. Н. Малеина, правомочие по использованию окружающей среды заключается в возможности дышать чистым воздухом, пользоваться естественными неотравленными плодами и благами природы, не подвергаться воздействию шума, вибрации и пр.[103 - Гражданское право. Ч. 1 / Под ред. А. Г. Калпина и А. И. Масляева. М., 1997. С. 136–137.] Правомочие по изменению окружающей среды представляет возможность совершать действия, способствующие созданию благоприятной среды обитания (например, заключить договор на ремонт помещения)[104 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 25.].

Праву гражданина на здоровую окружающую среду корреспондирует обязанность любого субъекта (государства, юридического и физического лица) воздерживаться от негативного воздействия на окружающую среду, а также принимать меры по предупреждению таких воздействий и ликвидации их последствий[105 - Малеина М. Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. С. 36; Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 125.].

Однако возможность дышать чистым воздухом, пользоваться естественными неотравленными плодами и благами природы вряд ли можно отнести к числу юридически обеспеченных возможностей. Указанные действия представляют собой фактическую реализацию правомочия требовать, чтобы окружающие лица не наносили вреда окружающей среде. Только в том случае, если не будет наноситься вред окружающей среде, воздух будет чистым, а блага природы – неотравленными. Здесь можно говорить об интересе в благоприятной окружающей среде, обеспеченном правомочием требовать не наносить ей вреда.

С нашей точки зрения, неправомерно называть возможность заключения договора на ремонт помещения правомочием на изменение окружающей среды. Такая возможность (способность) является элементом правоспособности гражданина, а не его субъективным правом или правомочием в рамках субъективного права. Кроме того, некорректно подменять обозначение правомочия его целью. Следуя этой логике, возможность заключения договора на ремонт помещения можно назвать правомочием и права на здоровье, и права на жизнь, поскольку ремонт помещения может проводиться как с целью улучшить здоровье проживающих, так и для обеспечения их жизнедеятельности.

Следует также отметить, что обязанность принимать меры по предупреждению негативного воздействия на окружающую среду и ликвидации его последствий предполагает активное поведение обязанного лица, которое не может иметь место в абсолютном правоотношении.

Что касается требования о получении информации о состоянии окружающей среды, то такое требование также существует в рамках относительного правоотношения, поскольку в качестве обязанного лица выступает конкретный государственный орган.

Л. О. Красавчикова определяет право на благоприятную окружающую среду несколько иначе. По ее мнению, это абсолютное личное неимущественное право, в первую очередь определяющее границы поведения самого управомоченного лица. Гражданин по своему личному усмотрению и возможностям определяет место своего проживания, быта, отдыха, обучения, воспитания, нахождения в той или иной среде обитания и природной среде[106 - Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 124. – Сходная точка зрения высказывалась Г. А. Мисник (см.: Мисник Г. А. Указ. соч. С. 5).]. Однако при такой трактовке право на благоприятную окружающую среду, по сути, отождествляется с правом на свободу передвижения, поскольку очевидно, что оба права обеспечивают интерес в проживании в наиболее благоприятном для данного конкретного человека месте.

Поэтому в данном случае можно говорить лишь о юридически обеспеченной возможности требовать от всех окружающих лиц воздерживаться от негативного воздействия на окружающую среду. Из содержания данной возможности следует, что она сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения управомоченного или обязанного лица она не предполагает. Поскольку таких субъективных прав, в принципе, существовать не может, нельзя говорить о том, что указанная возможность является субъективным правом, в основе которого лежат соответствующие общественные отношения.

Правовая наука уже давно восприняла тот факт, что те или иные посягательства на человека не всегда наносят вред его жизни или здоровью. В данном случае говорят о так называемом праве на личную неприкосновенность. Обосновывая выделение этого права, Л. О. Красавчикова отмечает, что то или иное посягательство на человека может быть и не сопряжено с причинением вреда его жизни или здоровью. Так, незаконный личный обыск, незаконное освидетельствование, получение образцов для сравнительного исследования не причиняют какого-либо ущерба здоровью лица, но нарушают его физическую (телесную) неприкосновенность[107 - Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 133. – Причиняемый при этом моральный вред не всегда влечет за собой ухудшение здоровья.].

Л. О. Красавчикова, анализируя историю развития научных взглядов о праве на неприкосновенность личности, делает ряд ценных замечаний. В частности, она обоснованно указывает на то, что право на неприкосновенность личности всегда трактовалось широко, как состоящее из нескольких правомочий. При этом единого мнения о составе таких правомочий не выработано[108 - Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 127–128. – Причиняемый при этом моральный вред не всегда влечет за собой ухудшение здоровья.].

Например, В. Е. Гулиев и Ф. М. Рудинский полагали, что следует выделить, во-первых, право гражданина на свободу от незаконных необоснованных арестов, личных обысков, освидетельствований и иных принудительных мер со стороны государственных органов и должностных лиц; во-вторых, право на свободу гражданина от преступных посягательств отдельных лиц[109 - Гулиев В. Е., Рудинский Ф. М. Социалистическая демократия и личные права. М., 1984. С. 109.].

Другие авторы в число таких правомочий предлагали включать право на юридическую защиту со стороны органов государства и общественных организаций, право на личную свободу, право на защиту в суде, право на неприкосновенность жилища[110 - Фарбер И. Е. Свобода и права человека в Советском государстве. Саратов, 1974. С. 185–186.].

Специалисты в области уголовного процесса считали, что анализируемое право образуют: 1) право на жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность, половую свободу и их защиту государством; 2) право человека на честь и достоинство, нравственную свободу, психическую неприкосновенность; 3) право человека на индивидуальную свободу[111 - Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. М., 1985. С. 37–38. – А. П. Горшенев также полагает, что право «на охрану жизни» входит в качестве правомочия в более широкое по своему содержанию право на неприкосновенность личности (см.: Горшенев А. П. Личные конституционные права советских граждан. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1972. С. 12).].

Как полагает Л. О. Красавчикова, подобный разброс мнений различных авторов относительно содержания права на неприкосновенность личности не случаен. Неприкосновенность личности стала рассматриваться в качестве принципа, выражающего содержание определенных групп отраслей права, который развивается и конкретизируется в уголовно-процессуальном, уголовном, административном, административно-процессуальном праве. Именно с учетом специфики каждой из этих отраслей права определялся конкретный объем правомочий, входящих в содержание права на неприкосновенность личности[112 - Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 127–128.].

В цивилистической литературе некоторые авторы придерживаются мнения о том, что право на неприкосновенность личности (или личную неприкосновенность) подразделяется на следующие предусмотренные законом возможности. Во-первых, право на неприкосновенность личности означает, что никто не может быть подвергнут аресту и лишен свободы вне установленного порядка, т. е. гражданин вправе требовать от соответствующих государственных органов и должностных лиц соблюдения закона в их деятельности. Во-вторых, гражданин вправе требовать от всех прочих граждан воздержания от посягательств на свою свободу[113 - См., напр.: Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. С. 161; Малеин Н. С. Охрана прав личности советским законодательством. С. 64–65. – Сходного мнения придерживается А. М. Эрделевский (см.: Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда в России и за рубежом. М., 1997. С. 13, 155–156).].

Таким образом, право на неприкосновенность личности трактовалось этими авторами негативно, без указания на те положительные действия, которые вправе совершать управомоченное лицо.

Иную позицию занимает О. А. Красавчиков и ряд других авторов, которые выделяют в праве на личную неприкосновенность и положительное содержание: каждый имеет возможность беспрепятственно располагать собой по своему личному усмотрению и пресекать любые противоправные действия, ущемляющие его личную свободу[114 - Советское гражданское право. Т. 1. 3-е изд. / Под ред. О. А. Красавчикова. С. 192; Горшенев А. П. Личные конституционные права советских граждан: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. С. 12.]. В этом случае право на неприкосновенность личности включает в себя два указанных правомочия: «негативное» (право на личную неприкосновенность) и «положительное» (право на личную свободу).

Л. О. Красавчикова рассматривает право на личную свободу и право на личную неприкосновенность как самостоятельные субъективные права. По ее мнению, право на личную свободу тесно связано с правом на личную неприкосновенность, однако является самостоятельным личным неимущественным правом. Право на личную свободу означает соответствующую меру возможного и юридически дозволенного поведения гражданина распоряжаться собой, своими поступками и временем. Право на личную неприкосновенность предполагает недопустимость посягательства на личность со стороны кого-либо, за исключением случаев, предусмотренных законом[115 - Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 131–132. – Аналогичного мнения придерживается и Н. Д. Егоров (см.: Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. С. 132).].

Последняя позиция в части разграничения права на личную свободу и права на личную неприкосновенность наиболее обоснованна[116 - Е. А. Флейшиц предлагала разделять право на неприкосновенность личности и право на личную свободу несколько иным образом. Опираясь на действующую на тот момент Конституцию, она пишет, что согласно ст. 127 сталинской Конституции право на неприкосновенность личности есть притязание, обращаемое исключительно к органам государства. Его коррелятом в сфере отношений граждан между собой должно быть право на телесную неприкосновенность и личную свободу (Флейшиц Е. А. Личные права в гражданском праве СССР и капиталистических стран. М., 1941. С. 97).]. Указанные возможности абсолютно различны. В праве на личную свободу закреплен интерес лица в самостоятельном определении своего поведения в индивидуальной жизнедеятельности по собственному усмотрению. При этом от окружающих лиц требуется не создавать препятствий для такого активного поведения. Право же на личную неприкосновенность не связано с какими-либо активными действиями управомоченного, а предполагает лишь «негативное» требование ко всем окружающим лицам воздерживаться от действий, нарушающих личную неприкосновенность[117 - При этом такое право не должно конструироваться как право требовать от соответствующих государственных органов и должностных лиц соблюдения закона в уголовно-процессуальной деятельности по арестам, обыскам и освидетельствованиям. Соблюдение закона со стороны государственных органов и должностных лиц происходит в рамках соответствующего уголовно-процессуального правоотношения. Кроме того, в таких ситуациях некоторые авторы вообще отрицают наличие какого-то особого субъективного права. Когда интерес индивида обеспечивается тем, что государственная власть действует согласно порядку, установленному нормами права, имеет место так называемый «рефлекс объективного права», т. е. юридически пустое место, а не субъективное право (см.: Агарков М. М. Ценность частного права // Правоведение. 1992. № 2. С. 36).].

Для авторов, анализирующих право на личную свободу, критерием выделения указанного права является его существование в некой сфере личной жизни или индивидуальной жизнедеятельности, где личная свобода предоставляется[118 - См., напр.: Малеин Н. С. Охрана прав личности советским законодательством. С. 50.]. В связи с этим встает вопрос: как определить эту область – сферу личной жизни? Ф. М. Рудинский пытается определить сферу личной свободы через некий перечень отношений. По его словам, правовой институт личной свободы представляет собой совокупность юридических норм, регулирующих общественные отношения, выражающие возможность беспрепятственного выбора различных вариантов поведения в сфере моральных отношений, быта и индивидуальной жизни людей[119 - Рудинский Ф. М. Теоретические проблемы личных конституционных прав советских граждан // Труды высшей следственной школы МВД СССР. Вып. 1. Волгоград, 1969. С. 112–114.].

В. Л. Суховерхий придерживается другой позиции. По его мнению, попытки определить сферу личной жизни путем перечисления отношений, которые составляют ее содержание и за которыми заканчиваются ее пределы, неудачны, поскольку личная жизнь человека не только находится в неразрывном единстве с его общественной жизнью, но и не мыслится как нечто обособленное. Как указывает В. Л. Суховерхий, правильнее выделять сферу личной жизни по признаку наличия социальной значимости интересов, лежащих в основе конкретных действий человека. С учетом этого сфера личной жизни условно может быть определена как круг таких отношений и поступков лица, которые направлены на удовлетворение индивидуальных потребностей способами и средствами, не представляющими социальной значимости[120 - Суховерхий В. Л. Личные неимущественные права граждан в советском гражданском праве: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1970. С. 10–11.].

Все приведенные критерии, как представляется, нельзя признать достаточно четкими. Общественный характер присущ любой человеческой деятельности. С этой точки зрения более логична позиция В. А. Патюлина, который говорит о том, что сфера личной свободы граждан лежит за пределами их обязанностей перед государством[121 - Патюлин В. А. Неприкосновенность личности как правовой институт // Советское государство и право. 1973. № 11. С. 12.]. В этом определении личной свободы есть рациональное зерно, состоящее в смещении акцента на отождествление личной свободы и просто свободы как выражения принципа «все, что не запрещено государством, то дозволено».

Таким образом, четкого критерия выделения «личной свободы» или «свободы в индивидуальной жизнедеятельности» не существует. Кроме того, если брать за основу выделения права на личную свободу критерий «личной сферы», то это не позволяет отграничивать рассматриваемое право от других прав, осуществляемых в «сфере личной жизни», в частности от права собственности в отношении личных вещей. Поэтому правильнее говорить о том, что критерием для выделения права на личную свободу среди других прав абсолютного типа является неимущественный характер данного субъективного права, поскольку речь идет о правовом регулировании личных неимущественных отношений. Иными словами, существует свобода определения своего поведения в неимущественной сфере наравне со свободой определения своего поведения в отношении вещей (право собственности) и объектов «интеллектуальной собственности» (права «интеллектуальной собственности»).

Требование о личной неприкосновенности представляет собой требование соблюдения установленного запрета. Оно не связано с каким-либо другим активным поведением управомоченного или обязанного лица. Поэтому можно говорить о том, что указанное требование не выступает в качестве субъективного права, в основе которого лежат соответствующие личные неимущественные отношения. Что касается права на личную свободу, то оно предполагает активное поведение управомоченного в неимущественной сфере. Это дает основание для вывода о том, что в основе этого права лежат соответствующие общественные отношения.

М. Н. Малеина конструирует субъективное личное неимущественное гражданское право на физическую и психическую неприкосновенность. Физическая неприкосновенность означает автономное решение вопросов о пользовании и распоряжении своим телом, отделенными от организма органами и тканями. Психическая неприкосновенность – свободное совершение поступков в соответствии со своим сознанием и волей. В содержание этого права, по мнению М. Н. Малеиной, входит также правомочие требовать, чтобы другие субъекты воздерживались от нарушения указанных возможностей. В частности, управомоченный может требовать, чтобы окружающие лица не наносили побоев, не совершали насильственных действий сексуального характера, не внедряли в организм какие-либо предметы, например зонд для принудительного кормления, не угрожали и не гипнотизировали. Кроме того, управомоченный может требовать соблюдения установленных правил производства личного обыска, освидетельствования, судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы, получения образцов для сравнительного исследования[122 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 94–97.].

Право на физическую и психическую неприкосновенность, по словам М. Н. Малеиной, реализуется путем заключения управомоченным возмездных договоров на личную охрану со специальными фирмами или отдельными гражданами (телохранителями, охранниками). Право на психическую неприкосновенность осуществляется также через заключение договоров между управомоченным и врачом-психотерапевтом (или экстрасенсом) на устранение воздействия гипноза. Правомочие гражданина самостоятельно распоряжаться своим телом, отделенными от организма органами и тканями рассматривается М. Н. Малеиной как возможность выразить свою волю, реализуемую как при жизни, так и после смерти. При этом автор не относит органы и ткани человека с момента их отделения от организма к объектам права собственности, хотя и признает их вещественный характер. М. Н. Малеина говорит также о возможности родителей при определенных условиях распоряжаться абортированным плодом – давать или не давать согласия на использование тканей или органов эмбриона для научного исследования или лечения[123 - Малеина М. Н. 1) Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 23–24; 2) Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 87–90.].

На наш взгляд, позиция М. Н. Малеиной вызывает возражения. Во-первых, нельзя говорить о том, что существует самостоятельное правомочие «на свободное совершение поступков в соответствии со своим сознанием и волей». Свободное совершение поступков в соответствии со своим сознанием и волей характерно для осуществления любого субъективного права и поэтому не может составлять содержания самостоятельного субъективного права. Не случайно другие авторы говорят о свободе в некой сфере личной жизни или о «личной свободе», тем самым отграничивая рассматриваемое право от других субъективных прав.

Во-вторых, можно усомниться в том, что правомочие на физическую неприкосновенность имеет личный неимущественный характер. С момента отделения органов и тканей, а также абортированного плода от организма человека они становятся материальными объектами, имеющими овеществленную форму, что предполагает возможность применения к ним общих правил о праве собственности и обязательствах[124 - Об этом писал Ю. С. Гамбаров (см.: Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. Т. 1. Часть общая. СПб., 1911. С. 576). Хотя Закон РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека» (Ведомости Съезда НД РФ и ВС РФ. 1993. № 2. Ст. 63) относит органы и ткани к объектам, изъятым из гражданского оборота, потенциальная оборотоспособность органов и тканей несомненна.]. В то же время естественные свойства указанных объектов предопределяют особенности в применении к ним норм о праве собственности, например наличие особого способа возникновения – отделения от организма данного человека.

Запрет нанесения побоев в связи с тем, что побои ухудшают здоровье человека, не может охватываться содержанием права на физическую неприкосновенность. Смысл выделения последнего в том и состоит, чтобы обеспечить интересы управомоченного в тех случаях, когда не нарушается его здоровье. То же самое можно сказать и о внедрении в организм зонда для принудительного кормления. О требовании лица не осуществлять медицинское вмешательство без его согласия уже говорилось при рассмотрении прав на жизнь и здоровье.

Несоблюдение установленных правил производства личного обыска, освидетельствования, судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертиз, получения образцов для сравнительного исследования нарушает не субъективные гражданские права, а соответствующие права, существующие в рамках уголовно-процессуальных отношений.

Таким образом, нельзя признать достаточно обоснованной позицию М. Н. Малеиной о необходимости закрепления в гражданском законодательстве личного неимущественного права на физическую и психическую неприкосновенность. Единственное, что можно было бы сформулировать в данной сфере, так это юридически обеспеченную возможность лица требовать от всех окружающих воздержания от насильственных действий сексуального и гипнотического характера, а также от высказывания каких-либо угроз. Однако такая «негативная» возможность не может быть охарактеризована как субъективное право. В данном случае ни управомоченное, ни обязанные лица не совершают каких-либо действий, что свидетельствует об отсутствии общественных отношений, лежащих в основе такой возможности.

Одним из личных неимущественных прав, прямо закрепленных в действующем гражданском законодательстве, является право на честь, достоинство и деловую репутацию. Несмотря на это, право на честь, достоинство и деловую репутацию формулируется в литературе по-разному.

Так, А. В. Белявский и Н. А. Придворов утверждают, что право на честь и достоинство, защищаемое ст. 7 Основ гражданского законодательства, включает как право на истинность поступающей в общество от других лиц информации о фактах поведения лица, так и право на адекватность нравственной оценки на основе требований морали. Это право означает возможность требовать, чтобы все третьи лица воздерживались от сообщений порочащих фактов и оценок, не соответствующих действительности. Оно включает еще одну возможность – пользоваться социальным благом, т. е. сознавать и чувствовать свою положительную моральную оценку[125 - Белявский А. В., Придворов Н. А. Охрана чести и достоинства личности в СССР. М., 1971. С. 31, 35.].

Наиболее широко понимает право на честь, достоинство и деловую репутацию М. Н. Малеина. По ее мнению, в содержание права на честь, достоинство и деловую репутацию входят положительные правомочия по владению, пользованию и изменению чести, достоинства и деловой репутации. Правомочие по владению заключается в возможности обладать честью, достоинством и деловой репутацией без обращения за содействием третьих лиц и требовать от любого и каждого не нарушать эти блага. Правомочие пользования дает возможность использовать сложившиеся в обществе представления о себе в личной, трудовой, общественной и иных сферах деятельности. Правомочие по изменению содержания чести и деловой репутации может быть реализовано, в частности, путем заключения сделок, направленных на формирование определенного имиджа[126 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 28.].

Между тем позиция, акцентирующая внимание на положительных правомочиях, уже давно подвергалась обоснованной критике. Честь, достоинство и деловая репутация – это такие блага, в отношении которых лицо не может совершать каких-либо положительных действий. В силу этого не существует каких-либо самостоятельных общественных отношений чести, достоинства и деловой репутации. В принципе, возможна ситуация, когда лицо совершает какие-либо действия с единственной целью сформировать у окружающих хорошее мнение о себе, например совершает пожертвование. Однако в этом случае возникает не самостоятельное отношение чести, а отношения дарения, регулируемые специальным законодательством. В этом случае цель, которую преследует лицо, выходит за рамки общественных отношений дарения.

Невозможно себе представить ситуацию, когда человек вступает в особое общественное отношение только для того, чтобы пользоваться своей честью, достоинством или деловой репутацией. Так, хорошая деловая репутация – это лишь предпосылка для вступления в те или иные общественные отношения, например договорные, поскольку у лица, зарекомендовавшего себя в бизнесе, больше шансов на заключение выгодных контрактов. Как правильно указывал О. С. Иоффе, честь и достоинство невозможно урегулировать юридически или, если возможно, то лишь как обобщенное выражение деятельности субъекта, опосредуемой всеми отраслями советского права[127 - Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. 1. С. 93.]. По его мнению, право на честь и достоинство, несомненно, обладает и положительным содержанием, заключающимся в признании за гражданами и их коллективами возможности самого широкого, не противоречащего закону, правилам социалистического общежития и принципам коммунистической морали проявления своей индивидуальности. Очевидно, однако, продолжает О. С. Иоффе, что границы таких возможностей и условия их осуществления устанавливаются всей системой советского права, а также системой других действующих в нашем обществе социальных норм. Вот почему нельзя говорить о праве на честь и достоинство как о субъективном гражданском праве[128 - Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. О. С. Иоффе, Ю. К. Толстого и Б. Б. Черепахина. Л., 1971. С. 151.].

Об этом же пишет А. Л. Анисимов. По его мнению, право на честь, достоинство и деловую репутацию предполагает и позитивную сторону, которая заключается в поведении, дозволенном управомоченному в пределах всего правового спектра[129 - Анисимов А. Л. Честь, достоинство, деловая репутация: гражданско-правовая защита. М., 1994. С. 27.].

Поэтому в гражданско-правовой литературе преобладает точка зрения, согласно которой рассматриваемое абсолютное право определяется только с негативной стороны как возможность требовать от всех окружающих лиц воздержания от сообщения сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию[130 - Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. С. 130; Гражданско-правовая охрана интересов личности / Отв. ред. Б. Б. Черепахин. М., 1969. С. 58–61 (автор – Б. Б. Черепахин).]. Содержание права на честь, достоинство и деловую репутацию не предусматривает возможности совершения управомоченным лицом каких-либо активных действий в отношении своей чести, достоинства и деловой репутации. Не случайно поэтому законодатель воспринял лишь конструкцию правового регулирования относительных общественных отношений, возникающих в результате умаления чести, достоинства и деловой репутации. Эти отношения устанавливаются между лицом, чья честь, достоинство или деловая репутация опорочены, и тем, кто распространил сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию.

Содержание же предлагаемого в литературе абсолютного субъективного права на честь, достоинство и деловую репутацию показывает, что соответствующая юридически обеспеченная возможность сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета не распространять не соответствующие действительности сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию. Искусственность такого «негативного» субъективного права подтверждается тем, что на самом деле не существует самостоятельных абсолютных общественных отношений чести, достоинства и деловой репутации, на базе которых можно было бы сформулировать соответствующее субъективное гражданское право абсолютного типа.

Честь, достоинство и деловая репутация страдают не только в результате распространения порочащих сведений, но и при оскорблении лица и других подобных посягательствах. Еще Г. Гроций предлагал производить компенсацию морального вреда за правонарушения в отношении неимущественных прав и благ граждан, в частности, при «причинении ущерба чести и доброму имени, например, нанесением ударов, оскорблением, злословием, проклятием, насмешкой и другими подобными способами»[131 - Гроций Г. О праве войны и мира. Репринт с изд. 1956 г. М., 1994. С. 425.]. Таким образом, можно говорить о требовании управомоченного ко всем окружающим лицам не совершать оскорбительных и иных подобных действий в отношении него. Однако такое требование также имеет лишь «негативный» характер, что не позволяет говорить о наличии соответствующего общественного отношения и субъективного права.

Личным неимущественным правом, с которого и началось формирование учения о личных неимущественных правах и которое традиционно считается субъективным гражданским правом, является право на имя. «Право на имя – одно из важнейших личных неимущественных прав, направленных на индивидуализацию личности, с именем связывается вся совокупность представлений о внешних и внутренних качествах его носителя»[132 - Малеина М. Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. С. 43.]. Это право связано с существованием особого нематериального объекта – имени, которое появляется с момента его регистрации в органах записи актов гражданского состояния. Оно отражает важнейший интерес, состоящий в индивидуализации человека в обществе и объективном отражении его индивидуальности, потребности быть самим собой в представлении сограждан[133 - Суховерхий В. Л. Личные неимущественные права граждан в советском гражданском праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. С. 15. – Ранее об этом писал М. М. Агарков. По его мнению, личным благом, выражением которого служит имя, является социальное обособление индивидуальности (Агарков М. М. Право на имя // Сборник статей по гражданскому и торговому праву памяти профессора Г. Ф. Шершеневича. М., 1915. С. 77).].

Среди правомочий права на имя и возможностей, предоставляемых этим правом, в литературе назывались:

1) возможность гражданина приобретать и осуществлять права и обязанности под своим именем[134 - Гражданское право. Т. 1. 2-е изд. / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 743.] или правомочие пользования именем, проявляющееся в возможности гражданина пользоваться своим именем, участвуя во всех общественных отношениях[135 - Суховерхий В. Л. Личные неимущественные права граждан в советском гражданском праве. С. 14–15.];

2) возможность управомоченного требовать от всех окружающих лиц не использовать его имя как свое без его согласия, кроме случаев, установленных законом[136 - Гражданское право. Т. 1. 2-е изд. / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 743.];