Живая летопись Красноармейска: от села Муромцева до наших дней

На занятия с детьми, на воспитание в нас хороших манер у наших родителей времени не было. А для нас был наглядным примером сельский труд наших родителей, которые работали от зари до зари. Поэтому сельские дети были послушными, воспитанными и дружными. И, как могли, помогали родителям. Лодырей и разбойников среди нас не было. А хорошим манерам нас учила жизнь.

А иногда мне наше детство снится —
Как ворошили сено на лугу.
Мы у своих родителей в долгу
За то, что приучали нас трудиться.

Раздолье было на колхозном поле,
Вставали с солнышком и на прополку шли,
Так мы в себе воспитывали волю.
Пололи. Поливали. И росли.

А в сентябре нас принимала школа:
Без формы. Без цветов. Ходи – учись!
Не знало наше детство кока колы,
Но знало слово русское – трудись!

В летнее время в селе все рано просыпались и взрослые и дети. Взрослые доили коров и сгоняли их в стадо.

А на заре пастух на дудочке
Селу играл подъем!
И ребятня хватала удочки
И – босиком на ближний водоём.

Встретить вечером свою корову из стада входило в обязанность детей. В жаркие дни коров пригоняли домой и в полдень. Идет, бывало, наша Рыжуха уставшая, возбужденно машет хвостом, отбиваясь от слепней. А вечером, когда возвращалась из стада, подходила к дому не спеша и так горячо дышала, и сама она была горячая, что рядом с ней было тепло и пахло от нее чем-то таким особенным, что трудно передать, но запах тот, который приносила с собой корова из леса и лугов, я ощущаю до сих пор.

Дети школьного возраста числились в селе рабочей силой. Мальчишки поливали огород, каждый свой, а воду носили из прудов. В каждой русской избе была русская печка, и в обязанности девчонок входило истопить утром печку и накормить всех, кто дома. Ходили на прополку колхозного овощного поля.

На прополку вставали рано, в четыре часа утра, а когда начинало сильно припекать солнце, уходили на отдых.

Помню, мама, как ты нас растила —
Четверо нас было – мал-мала,
На покос и в поле нас водила,
Выучку крестьянскую дала.

Когда созревали лесные ягоды: земляника, черника, то мы, девчонки, собирались гурьбой и шли в лес за ягодами. Ходили и поодиночке на вырубку, где вокруг пней была крупная земляника. Ходили без боязни, не было разбоев, нападений на людей. Да и люди были другими: спокойными, дружными.

Память

Иногда мне мешает уснуть,
Что приходит на память из детства.
И пускаюсь я мысленно в путь,
Тороплюсь ко всему приглядеться:

Вот иду по росе босиком
С кузовком в земляничную пору,
Утро пахнет парным молоком —
Значит, стадо сгонять будут скоро.

Слышу: будто бы филин кричит,
Бор сосновый горит позолотой,
Вот ручей говорливый журчит —
Он мне ноги студил до ломоты,

В летний зной освежал и бодрил,
Я светлее воды не видала!
Он рекой полноводной мне был —
С ним и детство мое убежало…

Вспоминаю, ресницы дрожат,
И касается сердца тревога.
Это было лет – много назад,
Под уклон повернула дорога.

Групповые походы в лес за ягодами вырабатывали в нас самостоятельность и коллективизм. Вот, бывало, набредешь на полянку с обилием ягод, и радость захватит сердце, и страх: а вдруг пока одна их собираешь, то отстанешь от всех – потеряешься. Тогда кричишь на весь лес спасительное – «Ау! Быстрее ко мне все! Я на ягоды напала!» – и все бежали на помощь к тому, с кем такое случалось. Но были в наших ягодных партиях и такие, что только себе. Набредут на большие ягоды и затаятся. Собирают быстро, лишь бы не поделиться найденным. Такое явление не оставалось не замеченным и на следующий день этих «загребущих» в нашем отряде уже не было. Меняли время выхода и уходили без них.

Из всех наших ягодных похождений, один поход был неудачным. Собирали мы чернику в лесу и вдруг вышли к «синему» озеру. Ну, а выйти к озеру и не искупаться – недопустимо. Плавать умели все, учились в сельских прудах и в Воре. Решили переплыть озеро туда и обратно. Ещё и половины не проплыли, вдруг Лиза, одна из подруг, развернулась и поплыла обратно, с испугом в лице. Когда я спросила: «Почему вернулась?» Она крикнула: «Я задела ногой за корягу. Нога болит». Вернулась и я. Когда мы с ней вышли на берег, то обе пришли в ужас: ступня ее ноги была в крови. Мы пробовали смыть кровь водой, но кровь снова заливала ногу. Мы испугались и стали перевязывать ногу головным платком. Переплывшим на другой берег девчонкам мы кричали: «Не плывите обратно, опасно!». По берегу они прибежали к нам. К нашей неожиданности, к озеру пришли купаться отдыхающие из дома отдыха, расположенного недалеко. Они осмотрели ногу и сказали: «Это виновата не коряга, а крупная рыба. На середине ступни следы зубов крупной рыбы». Когда Лиза тянула ногу из её пасти, то второй укус пришелся на большой палец, который был почти откушен.

1921 год. Сход жителей села Муромцева по вопросу ликвидации безграмотности («ликбеза»). В третьем ряду снизу, в белой шапке-папахе – старший брат Марии Мироновой – Александр Михайлович Лапутин (род. в 1911 г., служил в армии звании старшего лейтенанта на границе СССР в городе Гродно, погиб в 1941 г.). В нижнем ряду слева: Махаркова Оля, Шашанова Ф., Саввина Клава, Мягкова Зина (в чёрном платке). Справа в третьем ряду – мальчик с барабаном – Толя Шашанов, рядом с ним – Воздвиженская Элла Дмитриевна.

Отдыхающие унесли на руках нашу Лизу в дом отдыха, и там ей оказали первую помощь – обработали и перевязали ногу. Отправили всех нас домой на автомашине, а здесь мы сдали нашу Лизу в больницу. Нога зажила.

Но с той поры мы стали знать, что в Синем озере водится хищная рыба – щука. Хоть за ягодами мы продолжали ходить, но в Синем озере больше не купались. Боялись.

Вспоминают сельчане

Село наше возвышалось на взгорье: на самом высоком месте – церковь. Строили её в 1840 году, частично, на паевые взносы сельчан.

И церковь на горе стояла —
Святое место прихожан.
Она крестила и венчала,
Народ чтил духовенства сан.

На колокольной башне было семь колоколов: один большой – главный, по два малых слева и справа от большого, и ещё два маленьких с обеих сторон венчали как бы полукруг.

Храм Николая Чудотворца в селе Муромцево

Перед началом праздничной церковной службы совершался Благовест – колокольный звон. Когда колокольный звон разносился по округе, а было это в дни прихода верующих в церковь, то всё видимое в эти дни как бы преображалось. Кроме веры колокольный звон придавал прихожанам энергию и уверенность, чтобы превозмочь тягость жизни. По особому торжественно воспринимался звон, когда основному, большому колоколу, вторили малые колокола. Таких торжественных дней было не так много в году: Благовещенье, Пасха, Троица, Николин день – это престольный праздник в селе. По обычным воскресным дням звонили только в большой колокол. В праздничные дни, доставали сельчане из сундуков свои лучшие одежды, наряжались и, забыв об усталости, шли к Богу.

В старину, звоны в колокола имели названия:

Красный звон – совершался при церквях и монастырях. Это был подбор колоколов по голосам – гаммой. Эти звоны совершали умелые звонари. Встарь такие звонари ценились.

Полный звон – это перезвон колоколов в большие святые праздники. Звонить во все колокола было забавой на Святой неделе Пасхи. Звон начинали во все колокола попеременно, начиная с большого до маленьких колоколов и обратно.

Освещение воды сопровождалось звонарями на другой лад. Иной звон сопровождал и умерших: один звонит, другой подзванивает.

Все звоны совершались по обряду.