Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции

К 10:00 передний край противника был прорван, а части ударной группы выбили противника из двух, кое-где даже из трех линий траншей. Сильный опорный пункт противника, село Кистени, долгое время взять не удавалось, но впоследствии и он был занят. Войдя в прорывы на глубину в 4 км, пехота потеряла поддержку артиллерийских частей, так как по новым целям артиллерия «не добивала», а перемещение на левую сторону Днепра задерживалось из-за крутых подъемов западного берега. Это заранее было учтено штабом армии. Перед началом боевых действий пехоте был выдан тройной запас боекомплекта.

В 11:30 36-й тп вырвался из долины реки и с ходу атаковал Мадоры, потерял 6 танков от огня артиллерии и самоходных орудий и вынужден был отойти. К исходу дня на направлении главного удара войска подошли к селу Мадоры. В это время продолжал свои действия лыжный отряд. Утром, выйдя в тыл противника, командир отряда выслал разведку к Рогачеву, которая обнаружила, что подступы к городу обороняются пехотой. Считая, что внезапного нападения на город в условиях дня не получится, командир полка принял решение действовать по тылам противника и вскоре перекрыл дороги Рогачев – Быхов и Рогачев – Мадоры.

Артиллерия армии сумела перебраться на другой берег лишь к 19:00, когда были закончены работы по созданию выездов из долины реки.

Прорыв обороны противника был осуществлен силами четырех сд на фронте в 11 км. Одна сд занимала 2,75 км фронта. К исходу первого дня наступления фронт расширился до 25 километров. Тактическая плотность теперь составляла одну сд на 6,25 км фронта. Поэтому на следующий день в прорыв были введены вторые эшелоны корпусов. В начальные период средний темп продвижения составил 1 км в час. Затем он упал из-за отсутствия артиллерийской поддержки. Пехота двигалась вперед лишь с тем оружием, которое смогла втащить на берег Днепра на руках.

На следующий день наступление началось также в 7:20 после короткого артналета, который осуществила перемещенная на правый берег Днепра артиллерия.

50-я армия, сосед 3-й армии справа, приказом командующего фронтом должна была силами трех сд с утра 22 февраля перейти в наступление. В этот день ее части форсировали Днепр и вели бои за плацдармы. Стоит сказать и об ее усилении. Весьма показательно, что 413-я сд была усилена одним мп и даже целым 233-м отп, состоящим из 2 КВ и 5 Т-34[174 - ЦАМО РФ. Ф. 1735. Оп. 1. Д. 58. Л. 53.].

22 февраля части 3-й армии продолжили развивать успех. К исходу дня части вклинились в оборону противника еще на 4–8 километров, расширив фронт прорыва до 30 км. Наиболее успешно наступали части 5-й сд на направлении Мадоры – ст. Тошица, создавая угрозу Рогачевской группировке противника. Из-за неудачных действий 169-й сд маневр на обход Рогачева с запада не удался и далее прорыв увеличивался в основном в глубину.

Успешное продвижение группы войск 3-й армии заставило противника перестраивать систему обороны: части 6-й пд перебрасывались с плацдарма на Днепре на рубеж на р. Друть, а 5-я тд была снята с Паричского направления и совместно с 532-м строительным и 31-м саперным батальонами попыталась задержать продвижение сил армии у Александровки.

Наступление войск 3-й армии было круглосуточным. Достигалось это эшелонированием. Обычно вторые эшелоны оставлялись в размере одной трети от всего состава соединений и частей. Днем они стояли на запасных направлениях, отражая контратаки и закрепляя захваченные рубежи, а ночью – продолжали наступление[175 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2376. Д. 7. Л. 63.].

С утра 23 февраля, также в 7:20, после артналета, наступление продолжилось. К середине дня 115-й УР заметил отход противника с плацдарма и перешел в наступление. 50-я армия продолжала попытки прорвать оборону противника, но успеха не имела. Опять же приведем пример 413-й сд. В течение первых двух дней наступления 413-я сд с фронта штурмовала высоту 152 у берега Днепра. И лишь 24-го числа комдив решил отказаться от фронтальных атак. Командующий 50-й армией ввел в бой справа от 413-й сд 324-ю сд, но она не смогла преодолеть сопротивление противника и продвинулась лишь незначительно.

Отход противника утром 25 февраля был обнаружен лишь в 7:00, и тогда началось запоздалое преследование. Артиллерия 413-й сд в эту ночь чуть не уничтожила колонну 324-й сд, приняв ее за противника. «В 22:00 полки донесли, что видят в зареве пожара (Комаричи) колонну противника с обозом и артиллерий, двигающуюся из Комаричей на юго-зап. ‹…› полки запросили разрешения открыть огонь ‹…› С НП КСД[176 - НП – наблюдательный пункт; КСД – командир стрелковой дивизии; КАД – командир артиллерии дивизии.] был сделан запрос к командиру СК, который приказал открыть огонь. КАД 413 задержал открытие огня, желая окончательно убедиться в принадлежности колонны. ‹…› Через 30 минут после обнаружения колонны артиллеристы донесли, что это колонна 324-й сд»[177 - ЦАМО РФ. Ф. 1735. Оп. 1. Д. 58. Л. 56.]. Отрывок показателен тем, что описывает уровень отработки вопросов взаимодействия в 50-й армии.

За 23 февраля 3-я армия продвинулась вперед на 6 километров на правом фланге и на 15 в центре, увеличив прорыв в глубину до 20 км и до 50 км по фронту. На западном берегу реки Друть были сделаны попытки занять плацдарм, но все атаки были отбиты. Противник успел занять позиции на своем втором оборонительном рубеже. Из-за слабых действий 50-й армии командованию 3-й армии по-прежнему приходилось заботиться о своем правом фланге и держать там дивизии. Поэтому на третий день наступления тактическая плотность на ударном направлении составила 1 стрелковую дивизию на 8,5 км фронта. За день боев войсками 3-й армии уничтожено 12 орудий, 58 автомашин, подвито 5 САУ, 3 танка, 9 бронемашин, 7 бронетранспортеров. Захвачено 103 пленных[178 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 53.].

Воины 120-й гвардейской стрелковой дивизии 3-й армии наступают под прикрытием дымовой завесы. Источник: БГМИВОВ

24 февраля был предпринят ночной штурм Рогачева. 120-я гв. сд 41-го ск во взаимодействии со 169-й сд 35-го ск овладели Рогачевом и переправились на западный берег реки Друть. В этот же день 80-й ск овладел плацдармами на р. Друть севернее Рогачева. Плацдарм на Днепре в этот день противником был оставлен. Подбито 11 танков, 4 САУ. Взято в плен 60 человек.

К 25 февраля армия подтянулась к реке Друть. Бои за расширение плацдармов на реке успехом не увенчались. Противник занял заранее заготовленные рубежи. Войска армии наткнулись на сильно укрепленную полосу обороны на р. Друть. Тактическая плотность снизилась до 8 км на одну дивизию (при численности последней в 4500 человек). Кроме того, противник перебросил 20-ю и 4-ю тд с тыловых позиций, на рубеж р. Друть прибыли части 31, 221, 296, 6-й пд и 5-й тд. Причем о прибытии 20-й танковой дивизии штаб 3-й армии узнал от партизанских соединений, к которым вышли части армии в ходе наступления.

В выводах по ведению боевых действий штаб 3-й армии отмечал, что ни одна из поставленных 16-й воздушной армии задач выполнена не была. Дважды авиации наносила удар по своим войскам. Один раз она штурмовала переправу своих войск через Днепр, а второй раз – атаковала штаб 40-го стрелкового корпуса, когда тот вышел к берегам р. Друть[179 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 67.]. Но главное – 16-й ВА не удалось вовремя установить переброску сил противника с паричского на рогачевское направление.

В отчете 16-й ВА отмечалось, что «общая активность ВВС противника по сравнению с действиями нашей авиации была ниже в два раза»[180 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 3.]. 19 февраля массированным ударом 16-я ВА поддерживала 48-ю армию. Приняло участие 225 самолетов. Во второй половине дня работа авиации была прекращена. 20 февраля из-за плохих метеоусловий авиация действовала лишь небольшими группами по огневым позициям противника на паричском направлении «и ведением разведки ‹…› в районах: Жлобин, Паричи для вскрытия перегруппировок и подхода резервов противника». Далее в документе указывается: «Авиаразведкой уже к исходу 21.2.44 было отмечено передвижение войск противника со стороны Быхов, Бобруйск. На второй и третий день подбрасывание резервов противником усилилось. По причине систематических действий нашей авиации днем по подходящим резервам и в целях скрытия своей перегруппировки – противник пытался осуществить последнюю ночью. Но действиями ночных бомбардировщиков У-2 намерения противника вскрылись и по обнаруженным целям наносились удары. В силу этого противник не смог своевременно осуществить необходимый маневр и, что самое главное, подбросить достаточные резервы к полю боя. Такое положение значительно ослабило сопротивление противника сев. – вост. Рогачев и способствовало успешному наступлению наших войск»[181 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 6–13.]. И далее: «Настойчивость, с которой велась разведка нашей авиацией, можно характеризовать примером для действий разведчиков-истребителей»[182 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 14.]. При этом следует отметить, что с 20-го по 28 февраля шел снег, а облачность составляла 10 баллов с высотами: 50–500 – 20 февраля, 100–400 – 21-го, 200–600 – 23-го, 100–600 – 24-го, 100–600 – 25-го, 100–200 – 26-го, 100–300 – 27-го, 100–200 – 28-го. Снег прекратился 29-го числа. По данным 16-й ВА, днем 25, 26, 28 и 29-го числа погода была нелетная, в остальные дни – ограниченно летная[183 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 37.]. То есть якобы даже чисто физически авиация не могла обеспечивать наступление войск фронта, хотя в «нелетный» день 25 февраля летало 304 самолета.

На этом нестыковки в отчете не заканчиваются. Упоминая слабую работу перехватчиков, главной причиной в отчете называются недостатки радиолокационной системы (РЛС) «Редут». Вылет истребителей осуществлялся лишь после оповещения командира авиадивизии о налете противника, то есть после засечки РЛС «Редут» самолетов противника. При этом из-за низкой облачности и самолеты противника находились на низких высотах, что уменьшало дальность обнаружения. Таким образом, «встреча вылетавших групп с авиацией противника случалась после того, когда они успели уже отбомбиться по нашим войскам. Только в одном случае нашим истребителям удалось упредить приход к цели бомбардировщиков противника, навязав им бой в тылу противника»[184 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 342. Л. 16.]. Стоит заметить, что РЛС «Редут» отлично проявляли себя летом 1943 г. на Кубани. Из-за низкой облачности в феврале 1944 г. РЛС себя не проявила.

То есть работа авиации была действительно недостаточной, как отмечалось в документах 3-й армии, авиация противника непрерывно висела в воздухе, в том время как советская авиация практически бездействовала. Объяснений этому несколько. Во-первых, Бобруйский аэродром имел бетонную взлетно-посадочную полосу, в отличие от 16-й воздушной армии, базировавшейся на прифронтовых аэродромах с земляным покрытием (на полях). То есть при относительно плохой, но летной погоде в Бобруйске немецкие летчики взлететь могли, а советские из-за слякоти на полосе в любой момент – нет. Во-вторых, это действительно работа системы «Редут», но сказать о ней стоит не в том ключе, в котором это описывалось в отчете 16-й ВА. Так, например, 234-й истребительной авиадивизии ставилась задача прикрытия переправ у р. Днепр. Остальные истребительные авиадивизии 16-й ВА занимались сопровождением штурмовиков и бомбардировщиков. 22 февраля 234-й дивизииприказывалось «вылеты производить по данным „Редут“, по зрячему и по вызову полковника Могирева с КП 3-й армии (офицер для связи 16-й ВА в штабе 3-й армии – М.С.)»[185 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 40.]. 24 февраля 234-й авиадивизии указывалось: «Вылет по данным „Редут“ и при большой активности противника (курсив мой. – М. С.) в этом районе – периодическое патрулирование»[186 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 50.]. И только 25 февраля дивизии приказывается «в течение всего дня не допускать действий бомбардировщиков противника по нашим войскам в р-не Рогачев, Озераны, Бол. Крушиновка, путем периодического патрулирования в районе и вылетом дежурных подразделений по данным „Редут“»[187 - ЦАМО РФ. Ф. 368. Оп. 6476. Д. 309. Л. 55.]. То есть наконец-то истребителям приказано патрулировать район. Почему, производя по 600 самолетовылетов в день (то есть ГСМ хватало), нельзя было вести патрулирование постоянно и раньше, – ответа на этот вопрос в документах найти не удалось.

25 февраля Горбатов в связи с сложившейся обстановкой по собственной инициативе отдал приказ об окончании наступательных действий. Здесь и произошел спор К. К. Рокоссовского с Горбатовым. Видя его успехи в продвижении к Бобруйску, Рокоссовский приказал продолжать наступать на город. Горбатов воспротивился вплоть до того, что написал в Ставку. Горбатов вспоминал: «Мы впервые разошлись во мнениях с таким авторитетным и уважаемым в войсках человеком. В дело вмешалась Москва. Ставка рассудила, что правы мы»[188 - Горбатов А. В. Указ. соч. С. 261.].

Жена А. В. Горбатова, Нина Александровна, следовавшая вместе с ним всю войну, позднее вспоминала о приезде Рокоссовского непосредственно в дом командарма, а не в штаб. Этот эпизод приводится в работе В. И. Шайкина:

«Внезапный приезд командующего фронтом, но не в штаб, а к подчиненному на дом, в избу, где жили Горбатовы, встревожил Нину Александровну. Предчувствия не обманули: генеральский разговор за перегородкой стал накаленнее и слышнее.

Рокоссовский: Я ваши объяснения не принимаю. Извольте немедленно продолжать наступление».

Горбатов: «В любом наступлении важно вовремя остановиться. Противник явно подтянул свежие силы».

Р.: «Блеф».

Г.: «Судя по насыщенности огня, это не блеф».

Р.: «Встать! (Загремели два стула.) Смирно! Приказываю: 3-й армии продолжить наступление согласно существующей директиве фронта. В общем направлении на Бобруйск. Повторите приказ!»

Нина Александровна, замерев, услышала четкий ответ мужа: «Стоять „смирно“ буду, армию на тот свет не поведу!»

‹…› Рокоссовский отправил Верховному докладную о возмутительном неповиновении Горбатова. Горбатов вдогонку послал по команде (через того же комфронтом) свою докладную в тот же адрес: о неправильном и губительном руководстве Рокоссовским его, Горбатова, армией. ‹…›

Стало известно: докладные получены. ‹…› Рокоссовскому пришлось смириться с тем, что оказался прав не он, а Горбатов. Судя по всему, это поняли и в Ставке. Докладные же, видимо, остались тихо лежать»[189 - Шайкин В. И. Бравший на себя ответственность: исторический очерк / В. И. Шайкин. Рязань: РВВДКУ, 2012. С. 39–40.]. Этот эпизод вошел и в фильм «Генерал» (1992 г.) о Горбатове, да и вообще – известен он, пожалуй, не менее, чем спор Рокоссовского со Сталиным при планировании «Багратиона».

Рокоссовский в мемуарах этот случай почему-то приписывает октябрю месяцу, когда армия Горбатова вела бои на второстепенном направлении на р. Сож: «Горбатов – старый командир, получив приказ наступать, прилагал все силы, чтобы выполнить задачу. Но обстановка складывалась так, что его старания не приводили к тем результатам, которых ему хотелось бы достичь. И тогда командарм со всей своей прямотой заявил, что его армия командующим фронтом используется неправильно. Я прочитал его жалобу и направил в Ставку.

Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело. Так как ответа из Ставки не последовало, я сам решился, в нарушение установившейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке. Александр Васильевич поблагодарил меня и заверил, что задача будет выполнена наилучшим образом.

Однако жалоба генерала Горбатова, которую я переслал в Ставку, по-видимому, все же сыграла свою роль. Вскоре Ставка стала полнее информировать всех нас о своих замыслах и месте наших войск в осуществлении этих планов»[190 - Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 233–234.].

Письма в Ставку, как и ее ответы, автору найти не удалось. Но решительно в пользу версии Горбатова звучат строки из отчета 3-й армии о боевых действиях, где за 25 февраля указывается: «Решение КОМАНДАРМА: Ввиду явного неуспеха наступления командарм принял решение – наступление прекратить, частям закрепиться на достигнутых рубежах и привести их в порядок, о нем было доложено командующему фронтом (выделение мое. – М. С.)»[191 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 57.]. То есть решение Горбатова действительно было самостоятельным и комфронта узнал о нем лишь постфактум.

И надо признать, что этот случай оказал большое влияние как на дальнейшие планы фронта, так и на отношения между Горбатовым и Рокоссовским. Так, например, командир 120-й гв. стрелковой дивизии Я. Я. Фогель, представленный Горбатовым к званию Героя Советского Союза, получил лишь орден Ленина.

Позднее Горбатов упоминал в беседе с Г. А. Куманевым, что впоследствии Рокоссовский все-таки сводил с ним личные счеты[192 - Куманев Г. А. Маршал Рокоссовский в воспоминаниях его соратников // Три маршала Победы. М., 1999. С. 279–280.]. И прежде всего в плане наград, которыми, по мнению Горбатова, Рокоссовский «обделял» армию.

Критика Горбатова в адрес Рокоссовского, если судить по отчету 3-й армии, сводилась в том числе к тому, что комфронта не дал армии должных резервов. Так, в отчете указывалось: «Удар 3-й армии буквально повис в воздухе. Хорошо начатая наступательная операция, не поддержанная ни соседями, ни резервами фронта, выдохлась на третьи сутки наступления. Войска армии после нанесения удара разошлись для заполнения быстро расширявшегося фронта армии. Отсутствие резервов, вялые наступательные действия соседних армий, не только не преодолевших оборону противника, но и не сумевших сковать его силы перед своим фронтом, подход оперативных резервов противника на заранее подготовленный рубеж обороны – все это снизило темпы наступления и поставило армию в изолированное положение»[193 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 248. Л. 3.].

Единственный танковый корпус Белорусского фронта находился за боевыми порядками 48-й и 65-й армий, действовавших на паричском направлении. Вероятно, штаб фронта предполагал, что благодаря переброске сил противника с паричского на рогачевское направление 48-я и 65-я армии сумеют прорвать оборону противника, после чего в прорыв будет введен танковый корпус. Эта проблема впоследствии при планировании Бобруйской операции была решена созданием сразу двух ударных группировок.

В Рогачевско-Жлобинской операции войскам 48-й и 65-й армий достигнуть успеха так и не удалось. Тогда 1-й гвардейский танковый корпус, выйдя 24 февраля из подчинения 48-й армии[194 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 187. Л. 46.], сосредотачивается на участке 3-й армии, но прибывает лишь к «шапочному разбору». Противник уже создал новую группировку на р. Друть и наступает на плацдарм 3-й армии. 29 февраля танковый корпус передается соседней 50-й армии[195 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 187. Л. 56.], но войти в прорыв также не успевает.

Последняя попытка наступать делается на участке 48-й армии, которая по приказу штаба фронта наносила удар на северо-запад «с задачей выйти в тыл жлобинско-рогачевской группировке противника ‹…› к исходу 3.3.44 г. перерезать шоссе Жлобин – Бобруйск»[196 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 198. Л. 13.].

В итоге боев войска 48-й армии продвинуться вперед не смогли. После небольшой перегруппировки 7-го и 8 марта части армии вновь попытались прорвать оборону противника и вновь безуспешно[197 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 198. Л. 15–26.]. С 9 марта армия перешла к обороне. Больше фронт наступательных операций не предпринимал.

Тем не менее действия войск Горбатова сыграли важную роль для предстоящей летней операции. Именно с плацдарма на реке Друть будет нанесен один из ударов в июне 1944 года. Приказом Верховного главнокомандующего И. В. Сталина № 043 от 26 февраля 1944 года наименование «Рогачевских» присвоено 13 соединениям и частям 3-й армии.

Потери войск фронта Рокоссовского приведены в таблице[198 - 65 А // ЦАМО РФ. Ф. 422. Оп. 10496. Д. 465. Л. 112; 3А // ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 4376. Д. 293. Л. 85; 48 А // ЦАМО РФ. Ф. 446. Оп. 9657. Д. 278. Л. 35.].

9-я немецкая армия всего потеряла 3095 убитыми и пропавшими без вести, 9835 ранеными[199 - NARA T312 R339 F7911880-7911883.], что дает соотношение 1:4 по убитым и 1:3 по раненым. Причина таких потерь хорошо отражена в описании боевого пути 48-й армии: «…наступательные бои в большинстве случаев выливались в форму лобовых атак. При неудачной атаке командиры полков и дивизий в большинстве случаев повторяли атаки в тех же самых направлениях, не пытаясь изменить соотношения сил в свою пользу путем перегруппировки или изменения направления удара»[200 - ЦАМО РФ. Ф. 446. Оп. 9657. Д. 73. Л. 73.].

Говоря о событиях на 1-м Белорусском фронте, нельзя не отметить случай применения биологического оружия немецкими частями. Речь идет о концентрационных лагерях под Озаричами. П. И. Батов об этом случае пишет так: «Немецко-фашистские захватчики, отступая под ударами Красной армии из Белоруссии, оставили находившиеся на переднем крае их обороны в районе местечка Озаричи, Полесской области, три концентрационных лагеря…»[201 - Батов П. И. В походах и боях. С. 383.]. Журнал боевых действий фронта описывает все несколько иначе: «В течение 17.3.44 г. войска 1-го БФ продолжали оборонять прежние рубежи, укрепляли их в инженерном отношении, вели разведку и перестрелку с противником и на отдельных участках 65 А, обнаружив отход противника, начали преследование его»[202 - ЦАМО РФ. Ф. 233, о. 2356. Д. 210. Л. 46.]. То есть никаких наступательных действий 65-я армия не вела, целью действий противника явилось всего лишь сокращение протяженности линии фронта для вывода 56-го армейского корпуса под Брест. Говорить об «оправданности» действий немецкого командования не приходится – не было причин, чтобы так жестоко поступать с мирным населением.

Первыми лагеря обнаружили разведчики 65-й армии. Николай Дмитриевич Кубышкин, ветеран 65-й армии, разведчик: «Освободили мы в белорусских болотах такое место, куда немец все население согнал и военнопленных, и заразил их вшами, тифозные вши. А мы когда их начали освобождать, охрану там побили, которая сопротивлялась, а заключенные эти, лагерники: „Ой, наши пришли!“ – и целоваться, обниматься, так я заболел тифом. Рокоссовский с Батовым сделали фронтовой и армейский лагерь только для тифозных, вот там я месяц лежал. А когда нас повезли в госпиталь тифозный, шофер напился самогонки и ударился в березу, от удара мы все вылетели из кузова, и нас женщины таскали к своим деревенским домам»[203 - Архив автора. Воспоминания Н. Д. Кубышкина.].

По указанию начальника штаба 65-й армии генерал-майора М. В. Бобкова 18 марта 1944 года советские парламентеры вручили командованию 110-й пехотной дивизии вермахта ультиматум о немедленном отводе германских войск с передней линии обороны и оставлении концлагерей в нейтральной зоне. Советское командование гарантировало в течение 24 часов отход немецких войск без преследования отступающих[204 - Шкуран А. Озаричи, март 1944-го… // Оф. сайт «Белорусская военная газета „Во славу Родины“». URL: http://archive.vsr.mil.by/2013/03/15/ozarichi-mart–1944 %E2 %80 %91go %E2 %80 %A6/ (дата обращения: 22.10.2019).].

Иоганн-Георг Рихерт, командир 35-й немецкой пехотной дивизии, в полосе которой были расположены концентрационные лагеря, 17 марта 1944 года стал кавалером Рыцарского креста. За эти же действия он был казнен через повешение на ипподроме в Минске 30 января 1946 года в 14 часов 30 минут.

Ребенок рядом с мертвой матерью в концлагере Озаричи. Фотограф: Е. Подшивалов. Источник: БГМИВОВ

35-я дивизия входила в состав 56-го танкового корпуса, которым руководил бывший личный адъютант Гитлера – Фридрих Хосбах. Он, попав в плен к американцам, осужден не будет. Всего, по данным ЖБД 9-й армии, в концентрационных лагерях оказалось порядка 45 000 человек[205 - BA-MA, RH 20-9/176. 16 марта.]. Организованный отвод немецких войск на заранее подготовленную новую линию обороны не позволил советским войскам продолжить наступление. Операция немецких войск по выводу 56-го танкового корпуса под Ковель получила кодовое название «Близнецы», в составе корпуса на северную Украину из-под Паричей выводились 110-я и 253-я пехотные дивизии. Операция внешне по своей жестокости очень напоминает операцию «Буйвол», когда в марте 1943 г. 9-я немецкая армия покидала Ржевский выступ. Со всей прифронтовой полосы в лагеря под Озаричи свозились мирные жители лишь для того, чтобы отвести линию фронта на несколько километров и вывести из боя две дивизии.