Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции

По итогам присланных штабами армий наметок их предстоящих действий штаб 1-го БФ разработал «План наступательной операции правофланговых армий фронта на Бобруйском направлении»[247 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 26. Л. 42–48.].

Из этого документа, значившегося как «Доклад Верховному главнокомандующему», выделим несколько характерных моментов. В представленном плане не было главного и вспомогательного удара. Здесь и далее необходимо очень точно следить за мельчайшими деталями в документах. Например, в плане указывалось:

Второй план действий войск фронта (12 мая 1944)

«2. Цель наступательной операции – разгромить жлобинскую группировку противника и главными силами правого крыла фронта выйти на рубеж: Хомичи, Подселы, Виленки, Новгородок, Пацова слобода, Козулич, Морховиичи, Гута, р. Березина, м. Паричи, Кнышевичи, Чернин, Петровичи.

В дальнейшем (выделение мое. – М. С.), при наличии возможности питать операцию из глубины, развивать успех в направлениях:

а) главный удар – Бобруйск, Осиповичи, Минск;

б) вспомогательный удар – м. Паричи, Слуцк, Барановичи.

3. Время – на проведение операции потребуется семь рабочих дней»[248 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 26. Л. 42.].

А. В. Исаев в своей работе приводит этот фрагмент плана[249 - Исаев А. В. Указ. соч. С. 169.], однако слова «в дальнейшем» он не замечает и делает вывод о том, что изначально Рокоссовский предполагал нанесение главного и вспомогательного удара, совершенно не учитывая, что войска фронта, по сути, наносили удар по сходящимся направлениям с целью окружить жлобинскую группировку противника.

Так, согласно плану, 3-я армия на седьмой день операции выходила в район Ступени (восточный берег Березины – 10 км юго-восточнее Бобруйска), где соединялась с частями 48-й армии, создавая «котел» жлобинской группировке противника. При выходе на берег Березины в стык между 48-й и 3-й армиями направлялась 28-я армия, в задачи которой входило взятие Бобруйска. При этом вопрос о возможности подчинения фронту 28-й армии, по-видимому, как и о подчинении 9-го танкового корпуса, был еще не решен. Относительно взятия Бобруйска в плане указывался как вариант с использованием 28-й армии, так и без. При наличии 28-й армии войска левого фланга 3-й армии должны были наступать на Свислочь вдоль левого берега р. Березина.

Отметим также, что цель операции – «разгромить жлобинскую группировку противника»[250 - Исаев А. В. Указ. соч. С. 42.]. Начать наступление предполагалось частями 3-й и 48-й армий в зависимости от состояния дорог уже 1–5 июня. Правый фланг 65-й армии должен был выступить на два дня раньше.

Говоря о том, какой же удар был важнее, стоит привести состав войск 3-й, 48-й и 65-й армий.

То есть фактически, без учета танкового корпуса, силы 3-й армии были приблизительно равны силам 48-й и 65-й армий. Однако план использования авиации предполагал обеспечение всеми силами наступления 3-й армии. То есть, несмотря на то, что в плане главные и вспомогательные удары напрямую не прописывались, большее внимание уделялось 3-й армии.

В литературе план от 12 мая был упомянут в мемуарах Штеменко. Особо отмечу, что если сначала Штеменко частично указывает на данный план («целью операции для 1-го Белорусского фронта они считали разгром жлобинской группировки гитлеровцев, а в дальнейшем – развитие успеха на Бобруйск, Осиповичи, Минск»)[251 - Штеменко С. М. Указ. соч. С. 177.], то достоверность его следующего предложения вызывает большие сомнения: «При этом главные силы фронта наносили не один, а два одновременных удара равной мощи: первый – по восточному берегу реки Березина с выходом на Бобруйск, второй – по западному берегу, в обход Бобруйска с юга. Применение двух одинаковых по силе главных ударов, во-первых, дезориентировало противника, было для него внезапным, во-вторых, лишало его возможности противодействовать нашему наступлению с помощью маневра. Вспомогательные действия намечались в направлении Слуцк, Барановичи»[252 - Штеменко С. М. Указ. соч. С. 177.]. В этом отрывке Штеменко допустил неточность. Как уже упоминалось ранее, лишь в дальнейшем намечалось нанести два удара: главный – Бобруйск – Осиповичи – Минск и вспомогательный – м. Паричи – Слуцк – Барановичи[253 - ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 26. Л. 43.]. Штеменко не только называет эти удары главными, но и неверно указывает второй удар – «в обход Бобруйска с юга». Такого удара не было ни в плане от 12 мая, ни в итоговом. Это в корне меняет истинный замысел операции, спланированной в штабе 1-го БФ. Особенно странно, что Штеменко пишет одновременно и о «двух главных ударах», и о «вспомогательном» на Слуцк. Поэтому важно понимать, что план от 12 мая абсолютно не походил на тот, который в итоге утвердили в Ставке.

То, что эти строки Штеменко представил читателю до своего описания совещаний в СВГК в конце мая, может привести к ложному выводу о том, что уже 20 мая в плане Генштаба, представленном Антоновым Сталину, данные «удары» фигурировали. Отсутствие же их, как выяснилось, в плане от 12 мая существенно меняет наше видение общего положения дел, которое сложилось перед окончательным обсуждением плана операции в Ставке.

Отсюда у Штеменко и неверная формулировка цели Бобруйской операции («разгром жлобинской группировки противника»), которая ставилась до совещаний в Ставке. Это был уже второй план операции, который разрабатывался в период с 4-го по 11 мая, а по смыслу был основан на предложениях Рокоссовского, направленных в Ставку в марте месяце. Реализован же был вообще другой план.

Отмечу, что в имеющихся по рассматриваемой проблеме источниках самое большое число противоречий связано с темой обсуждения в Ставке планов Белорусской операции. Согласно Штеменко, ее разработка была завершена к 14 мая, когда «все было сведено в единый план и оформлено в виде короткого текста и карты»[254 - Штеменко С. М. Указ. соч. С. 177.], т. е., приняв все соображения штабов фронтов, СВГК оформила их в единый документ, текст которого от руки написал генерал А. А. Грызлов. 20 мая этот общий план подписал Антонов.

В тот же день разработанный Генштабом план операции был представлен Верховному главнокомандующему. Жуков вспоминал, что его, Василевского и Антонова Сталин вызвал в Ставку, чтобы «окончательно уточнить решение (курсив мой. – М. С.) Верховного главнокомандования по плану летней кампании»[255 - Жуков Г. К. Указ. соч. С. 220.]. Однако это подразумевает утверждение всего плана операции, что противоречит словам Василевского: «20 мая разработанный Генштабом план Белорусской операции был представлен Верховному главнокомандующему. Вскоре он был рассмотрен в Ставке с участием некоторых командующих и членов военных советов фронтов. В ближайшие же дни Генштаб должен был представить уточненный план на окончательное утверждение в Ставку»[256 - Василевский А. М. Указ. соч. С. 399–400.]. Таким образом, 20 мая Сталин ничего не подписывал и ничего не утверждал. Далее Василевский пишет, что в этот день был представлен оформленный еще 14 мая «разработанный Генштабом план».

Представленный 20 мая план следует процитировать:

«1. Цель операции – ликвидировать выступ противника в районе Витебск, Бобруйск, Минск и выйти на фронт Десна, Молодечно, Столбцы, Старобино.

2. Группировка противника показана на карте. Всего на фронте от Полоцка до р. Припять в первой линии – 33 дивизии, в резерве – 9 дивизий, итого – 42 дивизии.

3. Замысел операции – нанести удары по флангам выступа:

а) с севера, с фронта Сиротино, Лиозно в общем направлении на Сено, Борисов, Минск;

б) с юга, с фронта Новый Быхов, Озаричи в общем направлении на Бобруйск, Минск[257 - Здесь и далее выделения в тексте мои.].

4. Группировка сил и средств. Группа „А“ действует с фронта Сиротино, Лиозно в составе войск:

‹…› Группа „Б“ действует с фронта Новый Быхов, Озаричи в составе войск:

– 2-го Белорусского фронта (50-я армия: сд – 9);

– 1-го Белорусского фронта (3, 48-я и 65-я армии: сд – 29, тк – 1, мк – 1, ад – 2, гв. мд – 1).

Всего в группе „Б“: сд – 38, тк – 1, мк – 1, ад – 2, гв. мд – 1. ‹…›

5. Задачи фронтов.

‹…› 1-й Белорусский фронт прорывает оборону противника на двух участках – севернее Рогачева и на фронте Мормаль, Озаричи, нанося удар в общем направлении на Бобруйск. В дальнейшем развивает наступление в обход Минска с юга и частью сил на Слуцк.

На первой этапе – овладевает районом Бобруйска.

На втором этапе – выходит на фронт Минск, Столбцы, Старобино.

Общая глубина операции – 200–250 км, продолжительность – 40–50 дней.

6. Резервы. В районе Смоленска – 51-я А (сд – 9), в районе Рославля – два ск (сд – 5), в районе Гомеля – 28-я А и 2-я гв. А (сд – 18).

Всего в резерве 32 стр. дивизии.

7. Начало операции – 15–20 июня 1944 г.

    АНТОНОВ»[258 - ЦАМО. Ф. 96а. Оп. 1711. Д. 7а. Л. 258–261 // Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Генеральный штаб в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы. 1944–1945 гг. Т. 23 (12–4). М., 2001. С. 205–206.].

Анализируя данный план, стоит отметить следующее. Во-первых, изменился состав войск 1-го Белорусского фронта. В плане от 12 мая не прописывалось привлечение одного механизированного корпуса и одной гвардейской минометной дивизии. Кроме того, если привлечение одного танкового корпуса (9 тк) ранее было под вопросом – то в плане от 20 мая это соединение уже включено в состав 1-го БФ. При этом, что странно, 28-я армия по-прежнему в резерве Ставки.

Еще большие отличия заключаются в плане действий войск. Участок прорыва для 48-й армии остался прежним – от Мормаль до р. Березины. А вот участок 65-й армии оказался расширен на 20 км на юго-запад до Озаричей, то есть в два раза. Но в то же время по этому замыслу фронт наносил с двух участков удар в общем направлении на Бобруйск (также как и по плану от 12 мая), а далее, в точности по плану Рокоссовского от 12 мая, – наносил удар в обход Минска с юга и частью сил на Слуцк. К тому же изменилась задача первого этапа – фронт должен был не просто выйти к р. Березине (как это было по плану от 12 мая), но и также овладеть районом Бобруйска.

Утверждать, что «удар в общем направлении на Бобруйск» должен был осуществляться уже 65-й армией без каких-либо дополнительных сведений, например – карты, нельзя. Да и к тому же если это и так, то становится неясно, какова должна была быть роль 48-й армии, которая по плану от 12 маявместе с 3-й армией тоже наносила удар в общем направлении на Бобруйск, в результате чего окружалась жлобинская группировка противника. В Замысле от 20 мая участок 48-й армии от Мормаль до р. Березины был включен в участок прорыва. То есть – удар «в общем направлении на Бобруйск» мог осуществляться 48-й армией, а значит, роль 65-й армии оставалась вспомогательной, особенно если учесть тот факт, что 28-я армия, по «Замыслу», оставалась в резерве.

Возникают вопросы и к процессу изменения плана относительно предыдущего от 12 мая: неужели Ставка могла без ведома Рокоссовского «прирезать» ему фронт прорыва, да и к тому же – выделить дополнительно мехкорпус и дивизию гвардейских минометов? И это при том, что на левом крае участка прорыва в районе Озаричей местность уже лесисто-болотистая, и принять решение на наступление здесь Ставка вряд ли могла сама. Отмечу, что план этот неокончателен, после 26 мая фронту дополнительно будет передан один танковый и один кавалерийский корпус, 28-я армия, несколько авиационных корпусов, которых в «Замысле» от 20 мая не было.

Отдельно хотелось бы отметить, что никакой речи о «двух ударах» в плане от 20 мая также нет. За долгие годы в отечественной литературе никто так и не поднял вопрос о различиях между ударом по сходящимся направлениям и «двумя ударами». Хотя разница очевидна: если в первом случае группировка противника должна быть окружена, то во втором – наносятся два рассекающих удара.

И если в итоге 1-й БФ действовал по совершенно другому плану, вывод остается один – новый план был принят уже непосредственно в Москве на последующих совещаниях. Вокруг хода этих совещаний и развернулась полемика между Жуковым и Рокоссовским.

Рокоссовский вспоминал: «Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22-го и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар – с плацдарма на Днепре (район Рогачева), находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого „продумывания“ приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.

– Настойчивость командующего фронтом, – сказал он, – доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха»[259 - Рокоссовский К. К. Указ. соч. С. 284.].

Впервые Рокоссовский затрагивает данный эпизод в 1964 г. в своем интервью «Военно-историческому журналу»[260 - Рокоссовский К.К. Два главных удара С. 13–18.]. Биографы маршала В. И. Кардашов[261 - Кардашов В. И. Указ. соч. С. 358–360.], В. Г. Радченко[262 - Радченко В. К. Указ. соч. С. 322.], И. Свистунов[263 - Свистунов И. Указ. соч. С. 192–293.], А. Ф. Корольченко[264 - Корольченко А. Ф. Указ. соч. С. 109–110.], К. К. Константинов[265 - Константинов К. Указ. соч. С. 231–234.] и исследователь действий СВГК в годы Великой Отечественной войны Ю. А. Горьков[266 - Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 117.] описывают вышеназванные совещания, исходя исключительно из версии маршала, не сомневаясь в том, был ли на самом деле спор между ним и Сталиным (то же относится и к уже упомянутой статье Макара).

Особого внимания заслуживает книга Б. В. Соколова[267 - Соколов Б. Рокоссовский. М., 2010.], который сначала фактически цитирует мемуары Рокоссовского[268 - Соколов Б. Рокоссовский. М., 2010. С. 299–301.], а затем с ярко выраженным желанием связать их с журналом посещений кремлевского кабинета И. В. Сталина пишет о том, что описываемое совещание на самом деле состоялось 26 мая. Это в принципе не стыкуется ни с одними мемуарами, кроме самого журнала, да и к тому же – других аргументов Соколов не приводит.

Такая трактовка хода совещания в Ставке, при которой точка зрения Рокоссовского сомнению не подвергается, была бы вполне оправданна, если бы на нем присутствовали только Рокоссовский и Сталин. В действительности, по воспоминаниям участвовавшего в работе совещания Баграмяна, там еще находились Жуков, Василевский, Антонов, член Военного совета 1-го БФ генерал-лейтенант Н. А. Булганин, член Военного совета 3-го БФ генерал-лейтенант В. Е. Макаров и член Военного совета 1-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов[269 - Баграмян И. Х. Указ. соч. С. 299–300.]. При этом в мемуарах Жукова отмечено: «Существующая в некоторых военных кругах версия о „двух главных ударах“ на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К. К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба эти удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И. В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, то есть до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку»[270 - Жуков Г. К. Указ. соч. С. 220.]. Становится непонятным, почему в научных трудах не были использованы воспоминания Жукова. Кроме того, если в мемуарах Василевского ничего не сказано о совещании в Ставке, то Баграмян в своих воспоминаниях затронул этот вопрос, и что интересно – его точка зрения не совпадает с мнением ни Жукова, ни Рокоссовского.

В. О. Дайнес[271 - Дайнес В. Рокоссовский. Гений маневра. М., 2008. С. 449–450.] был единственным биографом Рокоссовского, использовавшим в ходе своего исследования не только мемуары Жукова, но и запись беседы К. М. Симонова с Василевским, в ходе которой маршал говорил о том, что не помнит ни о каком споре Рокоссовского с Верховным главнокомандующим. Тот факт, что некоторые военачальники были не согласны с описанием Рокоссовского событий в Ставке, упоминает и Ю. В. Рубцов[272 - Рубцов Ю. В. «Советский Багратион» маршал К. К. Рокоссовский (1896–1968) // Новая и новейшая история. № 6. 2004. С. 145–146.]. Правда, ни Дайнес, ни Рубцов не сделали никаких выводов, оставив вопрос открытым.