Измененный виноград

На маленькую прыткую ящерицу осыпался минутный свет славы. Люди подходили к стеклу изучали небольшой темно-бордовый цветок на ее зеленой спине и поспешно удалялись.

Да, в сравнении с другими эту презентацию нельзя назвать зрелищной, и она не представляет коммерческого интереса. Один молодой парень даже поинтересовался, не приклеен ли цветок: «Уж слишком похож на настоящий!».

Долго думал: открывать ли крышку? А что тут такого? Выпустить малышку на свободу и посмотреть, что будет. Достаточно уходя немного сдвинуть крышку. Но ведь где-то здесь, совсем недалеко, может, а скорее всего наверняка, находится Василиса.

Не знаю как, но грант выдали. Не в том виде, в каком хотелось, но все-таки. Хотел скорее сообщить маме и порадовать ее, но в числе прочих вынудили остаться на торжество. Сказали «без этого – никаких денег».

Много людей. Не так много, как в метро, но все равно слишком много.

Сначала было прилично. Трибуна. Красивая неинформативная речь. Поздравления. Обещания. Пожелания. Затем приказали веселиться как в последний раз, потому что теперь предстоят долгие годы упорной работы.

Сначала думал, что шутка, но охрана не выпустила из зала. Говорят: свои указания. Говорят: до десяти вечера двери закрыты.

Попробовал позвонить маме, но телефон не ловит.

Заставили взять бокал с шампанским. Стою поодаль и иногда чокаюсь с другими уже поддатыми грантниками.

Шум. Суета. Удушье.

В одном углу парочка – оба в белых халатах – уже целуются. Отвратительно. Словно, здесь никого нет. Надеюсь, они женаты. Или хотя бы влюблены. Конечно же, лучше бы друг в друга.

Кошмар никак не заканчивается.

Вижу, как несколько веселых ребят вваливаются в общий зал снаружи. Выходили на перекур? Мы на пятом этаже. Видимо, есть балкон или терраса.

Огибаю зал по периметру. Некоторые совсем нажрались. Замечаю у мужчины, того что целуется у всех на виду, кольцо на пальце, а у женщины – нет. Какая грязная и возмутительная подлость!

Только сейчас заметил недалеко от трибуны нагромождение выставочных и опытных образцов. Кто-то стащил все, что можно было оторвать от пол,а и водрузил проекты один на другой. Вероятно, проявление подсознательного стремления добраться до небес, уподобившись Богу, соорудив из достижений науки подобие вавилонской башни. Очень символично. Сами проекты, по большому счету, различные инженерные решения: металл и пластик. В целом, держится. Хотя кажется один из папье-маше. А вон там стекло…

Мой террариум!

Позабыв обо всем, бросаюсь к нему. Прямо сквозь толпу. Несколько раз натыкаюсь на людей или они на меня. Ужасно, противно, тошнотворно, все чешется и зудит, но отступить не могу. Это же террариум! С живым образцом только что обнаруженной раффлезии! Ящерицы нет!

Облегченно выдохнул. Долго пробирался на террасу, уклоняясь от людей. Хорошо, что додумались переместить ящерицу в другое место. Мне все-таки неизвестно, какое воздействие она может оказать на человека.

Наверное, минут десять выбирался из толпы. На самом деле это очень утомительно. Иногда приходится быстро вращать корпусом и резко отскакивать, словно играешь в настольный теннис. Хотя откуда мне знать. Никогда не играл…

Нескольких прикосновений не удалось избежать. Посреди всего этого ужаса уже другая парочка, из которых только мужчина в белом халате, танцевала, прижавшись друг к другу телами. Раньше тоже так мог.

– Бори-ис!

Дурацкий Скуприн, как напьется, – еще хуже Горовица. Постоянно рассказывает, какой Горовиц добрый и заботливый. Поначалу знакомства долго размышлял: настоящие геи или нет. Слишком уж крепкая дружба. Никогда такой не видел.

Спешу на террасу. Скуприн – за мной, еле-еле переставляет ноги. Когда дверь совсем близко, одна из дам на пути, видимо, приняв меня за кого-то другого или же совсем перестав отдавать отчет своим действиям, бросилась, раскинув руки в стороны, рассчитывая повиснуть на моей шее. В последний момент увернулся. С большим трудом. Да так, что в пояснице хрустнуло. Дама налетела на Скуприна, и они, совсем недолго изучив друг друга пьяными взглядами, начали целоваться, а точнее, облизывать друг друга.

Придерживая спину рукой, вышел на террасу.

Довольно прохладно. Свежо. На воздухе зуд понемногу отступает, хотя не до конца.

Хорошо, что здесь никого…

Бормотание. Неразборчиво. Как бред сумасшедшего. Там за Ficus Maxima, на полу.

Немного испугался, но решил проверить. Вдруг нужна помощь. Осторожно заглядываю за растение.

– Василиса?

Девушка тут же выскочила из-за фикуса и уставилась на меня безумными глазами. В одной руке у нее был растопыренный во все стороны и исписанный крест-накрест блокнот, в другой – сточенный карандаш.

– Борис! У вас есть телефон?

– Э-э…

Она бросилась ко мне, чуть не положив мне на грудь свои чистые ладони. Успел сделать шаг назад.

– Хотя, кажется, их глушат! Чертовы военные всегда все глушат! Вы не знаете, как отсюда выбраться? Я уже несколько часов не работала! Я не успеваю за мыслями! Кажется, они вот-вот разорвут мою голову!

Растерянно пожал плечами. Блокнот и карандаш выпали из ее рук. Запрокинула голову. Заревела.

– И почему я не научилась летать на метле?! Сейчас бы вмиг выбралась! А теперь я застряла тут! Навсегда! Сколько идей потеряно! Навсегда! Мне нужно выбраться! Борис, вы же мужчина! Как думаете, мы вдвоем сможем одолеть тех охранников у дверей? Конечно, я кажусь хрупкой, но у меня есть навыки, которые вас удивят!

Мимолетом подумал о сексе. Интересно, как это с ней.

Ха! Было бы нелепо. Ей, наверное, такое и в страшном сне не приснится. Такая милая женщина и такой, как…

Оглянулся через плечо посмотреть на охранников.

Троих охранников теснило несколько грантников, подкрепленных сотрудниками института в белых халатах. Неужели этот ужас происходит по-настоящему? Неужели здравомыслящие, хотя теперь их так не назвать, решили прорваться на свободу силой? Но… что это? Что-то не так.

За стеклом начиналось нечто. Словно Босх решил перенести на холст тайную вечеринку свингеров. Люди срывали одежду – с себя, друг с друга – и переплетались телами. Десятки, а может даже сотни тел касались друг друга обнаженной плотью. Влажная кожа: напрягалась, тянулась, вытягивалась, становилась мягкой и дрожала от сладострастных судорог. Выглядело настолько отвратительно, что хотелось отвести взгляд. Но все внимание было приковано к телам, которые украшали небольшие темно-бордовые цветки раффлезии.

Несколько людей все ближе к растерянным охранникам. Теснят числом. Движения плавные и… нежные. Испуганных людей касаются, обнимают, ласкают, целуют. В конечном счете дрожащие от страха глаза не понимающих, что происходит, успокаиваются, закатываются и присоединяются к торжеству содомии.

Пытаясь понять, не сошел ли с ума, обращаюсь к Василисе: удивлена не меньше моего, но изучает происходящее с улыбкой.

– А вот это уже интересно!

Немного поодаль распахивается соседняя дверь на террасу. Горовиц забегает, захлопывая ее за собой. Трясущимися руками подпирает дверь кадками с растениями, но люди за ней не пытаются проломиться. Поняв, что им не удастся заключить очередного в объятия, он выпадает из поля интересов, и они возвращаются друг к другу.

Горовиц суматошно озирается по сторонам в поисках путей отступления, но находит лишь меня.

– Ты! Это ты!

Бросается ко мне. Хватает за грудки. Трясет.

– Это твои цветы! Посмотри, что ты наделал!

– Оставьте его в покое! – вмешивается Василиса, отталкивая Горовица. – Даже если это его вина, сейчас нам нужно разобраться: что происходит и как действовать дальше?!