Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый

В словах Борисова была доля истины, даже Кирилл вынужден был с ней согласиться. Раз новые задания руководители не навязывают, следовательно, приходилось выполнять то, что умеешь.

Но все изменилось уже в следующий четверг. На еженедельное совещание ох опять не пригласили, чему лично Кирилл был очень благодарен. Сидеть и слушать научные доклады, длящиеся по полтора, а то и два часа без перерыва, а возможно и докладывать самому… для него было делом непостижимым, но вместе с радостью вкрадывалась и обида, все-таки каждый работник института имел право на свою долю информации.

После совещания их собрал лично начальник лаборатории биологических исследований, мягко, но решительно, попросив погулять в коридоре младших лаборантов, к явному неудовольствию последних. Прикрыв за ними дверь, Бучневич выдал оставшимся в кабинете сотрудникам именные пластиковые карты, наподобие тех, которые открывали магнитные замки лабораторий, допуск в которые был ограничен.

Подобные карты были не редкостью, большинство научных сотрудников института, так или иначе выходящие на дежурства в выходные дни, получали подобные ключ-карты на посту охраны и гордились ими только в первые несколько месяцев своей трудовой деятельности, после чего начинали завидовать тем немногим счастливчикам, не привлекаемым к работе в выходные и праздничные дни. Однако, на тех ключах, которые выдал Федор Владимирович, серебристо-черная надпись гласила, что обладатель данной ключ-карты имел доступ до минус четвертого этажа. Видимо, это заметил не только Кирилл, шесть пар глаз удивленно уставились на начальника лаборатории, ожидая дальнейших инструкций.

– Все подробности оглашу внизу, – сказал начальник лаборатории, приглашая шестерых избранных следовать за ним.

Младшие лаборанты, нетерпеливо топтавшиеся в коридоре, проводили выходящую из лаборатории процессию удивленными и завистливыми взглядами. Кирилл помнил, как еще несколько дней назад он такими же глазами, с затаенной тоской и грустью, смотрел на то, как из кабинета для совещаний, расположенного в смежной комнате руководителя НИИ, выходят начальники отделов и научных лабораторий, и не обращая внимания на вопросительные взгляды своих лаборантов, отдельной группой направляются к лифту. Ему было несколько неудобно перед своими коллегами по работе, но Бучневич их четко и ясно предупредил, – к другим сотрудникам, которых сейчас нет среди нас, эта информация никоим образом попасть не должна, даже намеками, – последнее, как показалось Кириллу, было адресовано непосредственно Борику.

Двери лифта бесшумно закрылись, наверху лифтовой кабины сразу же загудел подаваемый воздух – датчики включения срабатывали автоматически, если в кабину лифта одновременно входило более двух человек. Начальник лаборатории нажал на кнопку с номером четыре, расположенную слева от основных кнопок управления лифтом, после чего поднес ключ-карту на уровень сканера и посмотрел на своих подчиненных – все ли поняли, что нужно делать. В архив, расположенный на минус первом этаже, спускались все присутствующие, так что вопросов не последовало.

Лифт остановился тихо и плавно. Кирилл не почувствовал момент остановки, лишь мелодичный звонок известил приехавших, что они доставлены на нужный этаж.

Коридор четвертого подземного уровня встретил вновь прибывших тусклым светом неоновых ламп, этого освещения хватало лишь для того, чтобы рассмотреть коридор на пять – шесть метров впереди себя, остальное пространство сливалось со стенами. Удобная предосторожность на тот случай, если сюда спустится сотрудник без допуска – рассмотреть и сориентироваться при таком освещении ему будет весьма затруднительно.

Отойдя на несколько шагов от кабины освещенного лифта, Бучневич остановился и вновь вынул ключ-карту, на этот раз он поднес ее к настенному датчику, напоминающему со стороны сенсорный выключатель. Через несколько секунд в датчике щелкнуло и красный светодиод превратился в зеленый.

– Правая стена, ровно три метра от кабины лифта, ориентир – красная линия, – Бучневич указал пальцем на вертикальную флуоресцентную полосу, особенно не выделяющуюся на фоне одинакового синего света, – если, не сделав этого пройдете дальше, вас немедленно остановят дежурные этажа и тогда уже будет долгое разбирательство, – пояснил Федор Владимирович, заметив, что подчиненные не прониклись всей важностью момента.

– Ее же почти не видно, если просто так мимо пройти, – высказал общую мысль Борик, постучав пальцем по красноватой линии, – если не знаешь на что смотреть, то можно запросто не заметить.

– Те, кто не знают на что смотреть, на этом этаже считаются посторонними, а посторонним в этих лабораториях делать нечего, – терпеливо пояснил Бучневич, – а те, кто знают, но не помнят… таких сотрудников именуют – балбесами, им, как и посторонним, тут тоже делать нечего, – ответил он в тон Борисову.

Лаборатория, в которую они направлялись, располагалась где-то в глубине коридора, и группа молодых научных сотрудников догоняла Бучневича, идущего вперед быстрым шагом нетерпеливого руководителя. По мере того, как он продвигался вперед вдоль стен коридора, над его головой матовым светом загорались невидимые глазу потолочные светильники, их свет был настолько мягким, что тени шагающих людей казались взбитыми и объемными.

Дойдя до середины коридора, идущий последним Кирилл не выдержал и обернулся, увидев то, что и ожидал увидеть – невидимые потолочные светильники, оставшиеся позади группы людей, мягко и беззвучно гасли, коридор за их спинами снова погрузился в тишину синего полумрака. От этого зрелища молодого человека обуял первобытный сюрреалистический страх, основанный на предрассудках и подступающей клаустрофобии.

Через несколько шагов Бучневич повернул направо, а пройдя еще метров двадцать, группа людей уже поворачивала в левое боковое ответвление. Кирилл снова обернулся за спину и, как и в прошлый раз, убедился, что за спинами идущих по коридору людей потолочные светильники гаснут, уступая место полутемной неоновой подсветке, – в таких коридорах и заблудиться недалеко, – услышал Кирилл голос Борика.

Дверь нужной лаборатории выпрыгнула прямо из стены, еще секунду назад ее не было и Неклюев-младший решил, что Бучневич дает им возможность отдышаться и передохнуть. НИИ имени Фрунзе и снаружи выглядело внушительно, но плутая по темным коридорам чужого, незнакомого института, каждый из присутствующих поневоле проникся к строителям, воздвигавшим это немыслимое, грандиозное сооружение, трепетным восторгом и солидным уважением. Помимо грандиозного замысла неизвестных проектировщиков, внутри здание исследовательского института было оборудовано по последнему слову науки и техники. Кирилл не сразу понял, что задумал начальник лаборатории, и лишь минутой позже заметил, что Бучневич остановился рядом с выступающим из стены небольшим стеклянным колпаком, размером не больше, чем дисплей сотового телефона. Федор Владимирович снова воспользовался своей пластиковой картой-ключом, проведя ей из стороны в сторону у самого основания прозрачной призмы. Какое-то время ничего не происходило, но затем за стеной послышалось гудение механических приводов, после чего внутри стены что-то щелкнуло и в проеме появился красный контур, огибающий прямоугольные очертания прозрачной пластиковой двери, отделившей стоящих в коридоре людей от видимого пространства за стеной. После повторного использования ключ-карты, над стеклянной призмой засветился и ожил небольшой квадратный дисплей, на экране отобразилась информация: «Бучневич Федор Владимирович, начальник отдела физико-химической биологии и биотехнологии, заведующий лабораторией биологических исследований, доктор химических наук», надпись несколько раз мигнула и на ее месте дисплей вывел фотографию начальника отдела, после чего внутри стеклянной призмы загорелся зеленый огонек. Дверь щелкнула и с шипением открылась.

Внутри закрытой лаборатории было прохладно, но воздух казался слишком сухим, отчего через пару минут у Кирилла пересохло горло и запершило в дыхании.

– А разве нам не следовало надеть защитные костюмы? – спросил Короед, с опаской посматривая по сторонам. Продолговатая Мишкина голова, надетая поверх худой, длинной шеи, выглядела взволнованной и испуганной, чего нельзя было о нем сказать ранее, Михаил был известен своим непринужденным, молчаливым спокойствием.

– Нет, в этом помещении подобные меры предосторожности будут излишними, а вот там, – Федор Владимирович кивнул головой в сторону большой и ярко-освещенной комнаты, отделенной от основного пространства, куда только что вошли его подчиненные, толстенной пластиковой перегородкой, внушительная толщина которой угадывалась по контурам металлического желоба, окаймляющего прозрачный барьер, – туда заходить без защитных скафандров не просто глупо, но бессмысленно и преступно!

Начальник отдела встретился взглядом с каждым из присутствующих подчиненных, проверяя – все ли поняли смысл сказанной фразы.

– Теоретически, над дверью стоит автоматика, которая просто не откроет дверь перед рассеянным ротозеем, решившим сунуться туда без защитного костюма, но на практике это лучше не проверять.

– А что там, за этим стеклом? – Борик указал рукой в сторону толстой пластиковой перегородки, где располагалась просторная комната, освещенная нестерпимо ярким, мертвенно-белым светом.

Федор Владимирович не успел ответить, с обратной стороны, расположенной справа от окна металлической двери, послышалось протяжное надрывное шипение, закончившееся громким, неприятным хлопком. Все присутствующие невольно сглотнули, после резкой тишины, наступившей сразу после хлопка, Кирилл испугался за барабанные перепонки – давление еще и не такие чудеса творить может. Но с ушами у него было все в полном порядке, об этом свидетельствовал следующий громкий хлопок, сопровождаемый шипеньем открываемой двери.

На этот раз звук хлопка был гораздо громче, а шипение прозвучало угрожающе и даже зловеще. Кирилл рассмотрел, что за металлической дверью находится узкий, короткий тамбур, другой конец которого отделяла такая же массивная металлическая дверь, и первый раз неприятные звуки вызывала именно она. Теперь же, когда с шипением отползла в сторону ближняя дверь, ведущая в тамбур, от какофонии шума закладывало уши.

– Это с непривычки, это пройдет! – с усмешкой приободрил их начальник лаборатории, видя, как его подчиненные морщатся и киснут.

В открывшемся проеме двери появились три гротескные фигуры, одетые в одинаковые желто-зеленые защитные комбинезоны, увенчанные бесформенными шлемами с забралами, скрывающими лица людей, находящихся в скафандрах, непрозрачным матовым стеклом. За спиной у каждого из вошедших виднелись объемные рюкзаки, откуда выходило множество толстых, гофрированных трубок, предназначенных, по всей видимости, для дыхательного процесса. Люди в скафандрах с трудом переставляли ноги, обутые в толстые, безразмерные сапоги, являвшие собой продолжение защитной одежды.

– Земляне приветствует вас, братья по разуму! – в наступившей тишине голос Борика прозвучал смешно и нелепо, отчего начальник лаборатории покосился на него строго и неодобрительно.

– А я с самого начала высказывался против этой идеи, – из-под ближайшего шлема показалось красное, раздраженное лицо Левитаца, по его выражению нетрудно было догадаться о том, что шутку про «братьев по разуму» злобный Филин мимо ушей не пропустил.

– Вынужден вам напомнить, Альберт Исаакович, что Игорь Станиславович одобрил привлечение к проекту «Зенит» научных сотрудников из числа аспирантов и доверенных лаборантов!

Игорь Станиславович Перельман, помимо своих звучный ученых степеней, являлся на протяжении долгого времени начальником научно-исследовательского института имени Фрунзе. Как долго, Кирилл не знал, но помнил еще со школьных времен, как его отец не раз и не два произносил эту фамилию гордо и с уважением. Игорь Станиславович вызывал образ строгого, но тактичного руководителя института, голос он повышал редко, да и то исключительно в тех случаях, когда иначе было не обойтись, его непререкаемый научный авторитет неприкасаемым ореолом окружал каждое слово, озвученное директором и для большинства работников института его фамилия или имя-отчество, оброненные в разговоре, звучали, как точка и споров не вызывали. Филин, по всей видимости, к большинству не относился…

– Игорь Станиславович может быть и одобрил, вот только я не одобряю! Вы еще попомните мои слова, уважаемый Федор Владимирович, ох попомните! Я всегда говорил, говорю и буду говорить – хочешь испортить важный опыт – поручи данные аспиранту! К тому-же, сейчас прозвучало слово «доверенные», но, что-то я таковых здесь не вижу, помимо вас, разумеется!

Пока руководители мерились самомнением, Кирилл присоединился к группе своих коллег по работе, в числе которых он спустился на минус четвертый этаж здания. Те столпились возле пластикового окна и что-то напряженно рассматривали, находящееся с другой стороны прозрачной перегородки. За широкой спиной Борика разглядеть что-либо не представлялось возможным, да и долговязый Миша загораживал обзор. К тому же между их плечами, то и дело становясь на цыпочки, поднималась лопоухая голова Коли-Коммуниста, да и прочие лаборанты пытались заглянуть в заветное окно.

– Что там? – не выдержал Кирилл, обращаясь к своим товарищам, сгрудившимся у стекла.

Но на его вопрос неожиданно и четко ответил Филин, решивший видимо, что переспорить Бучневича ему не по силам.

– За этим стеклом, молодой человек, находится открытие века! Изобретение, созданное величайшими умами нашей галактики, а возможно и не только нашей… не побоюсь этого слова! Этот артефакт, получивший кодовое слово «Зенит», уже сейчас переворачивает все наше представление о законах Ньютона и силе гравитации, и это еще далеко не весь предел его возможностей! Вас, кстати, о строжайшей секретности этого открытия уже предупреждали?

Аспиранты и старшие лаборанты возле окна наконец перестали таращиться и построились компактней, чтобы каждому было видно то, что располагалось с другой стороны комнаты. Артефактом, как немного позже выяснил Кирилл, был обыкновенный цветок, вернее растение, произрастающее из неглубокой овальной плошки, – «это что, какая-то шутка, неужели нас из-за этого сюда пригласили?», – недоумевал Кирилл, рассматривая растение.

– Внешний вид может вас не впечатлить, но вот его свойства и содержание навряд ли смогут оставить равнодушными, даже тех людей, кои своими мыслями и деяньями далеки от всего, что называется – Наука! – Федор Владимирович, как будто прочитав мысли Кирилла, стал выражаться пространственное и отстраненно, была у начальника такая черта, а быть может он подвергся пагубному влиянию злонравного Филина.

Приглядевшись внимательней Неклюев понял, что перед ним не просто земное растение, а нечто чуждое и несвойственное этому миру, а возможно и его измерению в целом. Множество тонких стеблей и побегов, уходили вниз, образуя единое основание цветка, наверху многие побеги имели нечто, напоминающее бутон, только присмотревшись внимательно Кирилл смог заметить, что внутри бутонов что-то шевелится, подобно сокращению мышц земного головоногого, а сами стебли ритмично подрагивают, – как осьминог, торчащий из земли, – услышал он осторожный шепот Борика.

На сколько мог определить со своего места Кирилл, самый длинный побег цветка не превышал в длину сорока сантиметров, а в ширину был не толще пальца, но фиолетовый оттенок стеблей и неравномерная пульсация бутонов вызывала в нем холод и отвращение, причины которого он не мог себе объяснить, сколько бы ни старался, – как будто, на этих тонких, ползущих лианах сидят маленькие, осмысленные головки, которые вот-вот откроют глаза, – пронеслось мысленно в голове у Кирилла. В том, что в соседней комнате отсутствуют сквозняки, Кирилл Неклюев был практически уверен, – но тогда чем объяснить движение стеблей?