Лабрум

Спустился на пятый этаж, пытаюсь вскрыть дверь запертой квартиры, с собой молоток и длинный гвоздь. В темноте раньше не замечал, что в двери есть замок, механический замок под ключ, в других нет, только в этой, ее не заклинило, она действительно заперта. Если не получится как-нибудь замок взломать, то тогда просто выбью дыру в двери, она, как и все, деревянная. Ковыряю гвоздем сердцевину, стучу молотком, поддеваю, нажимаю, в общем, сосредоточенно стараюсь открыть. Ковыряюсь, ковыряюсь, и тут крайне неожиданно для меня раздается голос с другого конца темного коридора: «Не понял. Э, урод! Что за дела! Тебе это зачем, чего лезешь. Ты знаешь, что тебе за это будет, я заявлю!»

Испугался я сильно, чуть сердце не стало, заняло дыхание, и не знаю, что сказать.

Он: «Ну чего молчишь? Что тебе там надо, а?»

Коридор очень слабо освещен, не вижу, кто говорит, только понятно, что это мужчина.

Я: «Да я это, я случайно, я тут живу, ключ потерял».

Он: «Какое ты тут живешь, что ты врешь. Тут вообще никто не живет, вообще в этом доме!»

Я: «Но я живу».

Он, спокойнее: «Не, слушай, ты мне скажи, что ты тут реально делаешь? Если кто-то на меня пожаловался, сдал меня, то так и скажи».

Я: «Если честно, то я временно живу этажом выше. Я здесь жил давно, раньше и вот сейчас сюда вернулся».

Он: «Когда давно?»

Я: «До катастрофы».

Он: «Совсем до катастрофы? Тогда еще жил?»

Я: «Да».

Он: «Так ты не из уродов, нет? Из наших что ли?»

Каких «уродов», каких «наших» я, естественно, не понимаю.

Я: «Я не урод точно».

Он: «Так а чего лезешь, ломает тут… Ты с какого района?»

Я: «С этого».

Он: «Ну конечно, с этого, врать-то не надо, я наших тут всех до единого в лицо помню, а тебя первый раз вижу. В какой квартире раньше жил?»

Я: «На шестом этаже».

Он: «Я мало соседей помню с того времени, ребенком малолетним был, хорошо запомнить не успел. Так в какой район переехали вы?»

Я: «Я же говорю, я раньше здесь жил».

Он: «Ну так понятно, а теперь где живешь, я ж тебя об этом спрашиваю».

Он уже подошел ближе, это относительно молодой мужчина, до сорока лет, сейчас уже не злой, даже слегка улыбается, с виду вполне доброжелателен, я почему-то доверяю ему. Решаю не растягивать и сразу иду ва-банк: «Я из-за границы».

Он: «Как понять из-за границы, какой границы? Не понимаю…»

Я: «Из другой страны, я из Германии».

Пауза, молчит, пристально на меня смотрит.

Он: «Шутишь что ли, это ты так интересно шутишь, да?»

Я: «Нет, не шучу, я из Германии, из Берлина».

[…]

была с собой современная видеокамера, навигатор, диктофон, компьютер, но все это сразу не стало работать, не включалось, поэтому выбросил, так бы тебе показал».

Он: «Понятное дело, это же электроника, тем более микроэлектроника, здесь такое не работает, давно не работает… Неплохо ты устроился, смотрю, мебели натаскал. И продукты есть, в продовольственном брал, как?»

Я: «По документам, по поддельным».

Он: «Не, слышь, скажи ты мне честно, ты правда оттуда? Реально?!»

Я: «Я же тебе в сотый раз повторяю, что да, оттуда, из Германии».

Он: «Это с ума сойти можно, нонсенс целый! Ты знаешь, тут «оттуда» людей нет и никогда не было, только уроды, но они с другой стороны».

Я: «А кто такие уроды?»

Он: «Почти все эти, что на улице ты видишь – уроды и есть, это мы их между собой называем уродами».

Я: «Мы – это кто?»

Он: «Местные, а уроды – они переселенцы. Я тебе все объясню потом. Не могу пока поверить, что это все правда, что ты сюда пробрался… А зачем, кстати?»

Я: «Узнать, посмотреть, добыть информацию, сведения, я – журналист. Там, в Европе, да и в остальном мире, ничего обычным людям не известно про Лабрум».

Он: «А Лабрум – это что?»

Я: «Ну вашу территорию, страну, эту зону называют в определенных кругах Лабрумом».

Он: «Ясно. У нас так не называют».

Я: «А как?»

Он, подумав: «Да в общем-то сейчас уже никак. Ну зоной, туманом, мы говорим «живем в тумане», западной областью еще называют. Как скажешь, так и будет, это не страна, это зона…»

[…]

уже поздно, я пойду. Завтра приду обязательно, после работы. Ты тока не сбеги куда-нибудь, ты ж вроде нормальный парень, если не врешь. Ладно, вижу, что не врешь. А ты, значится, и наш разговор будешь записывать?»

Я: «Обманывать не стану: буду записывать».

Он: «Да записывай, мне все равно. А знаешь что, я вот вспомнил, у меня есть механический пленочный диктофон. Старый-старый, не помню, откуда он у меня, записывает на пленочную кассету, качество не очень, сильные шумы и кассета только одна. Мне он ни к чему, валяется, а тебе понадобится».