Человек из Прибойа. Книга 2

– Не интересно, лучше сдохните побыстрее. На ваши деньги куплю у Мамаши лучшее пойло и куплю девку на ночь. Ещё одежду куплю себе, и обувь, и ещё куплю…

В темноте коридора за спиной уродца появились две зелёные точки. Глаза! Они почти под самым потолком, какое оно высокое!…

– Вон они, глаза! – крикнула Арья, указывая пальцем за спину уродца.

Тсяпа от испуга подпрыгнул, уронил устройство на пол и сам упал на задницу.

Трясущимися руками он схватил фонарь, посветил вдаль по коридору. Уже никого не было. Уродец встал, посмотрел на мокрые штаны и лужу под собой. Мы не удержались от смеха, Ратибор и вовсе смеялся так, что не мог вдохнуть.

– Мерзкая ты баба! Смешно тебе? Погоди, не умирай, ты будешь моё, угомонишься и будешь моё, хоть и уродина ты.

Тсяпа, злой, поспешил уйти. Все, кроме Ратибора, прекратили смех и припали к решётке, вглядываясь.

– Оно правда там. Выпусти нас, сам не отобьёшься, – попросила Арья без смеха.

Уродец ответил грязными словами и исчез за поворотом.

Звуки ударов, крик и ругань сменились тяжёлым дыханием. Мокрые от пота, с печальными разбитыми лицами мы разошлись по разным сторонам. Жаркий спор о том, кто виноват, ни к чему не привёл.

Дед, что не участвовал в драке и споре, сидел у дымящего костра, боевым топором раскалывал доску на толстые щепки.

– И что толку? – заговорил дед, когда все стихли. – Битые рожи, вот и всё. Зачем силы тратили? У нас нет еды и воды не много, а мало, всё Ратибор.

– Всё Урумар, он сказал еду в тайнике оставить, – отозвался Ратибор в тёмном углу.

– Какое капризное дитя, дымом плюёшься и только, – Свобода аккуратно положил в угасающий огонь щепок. – Еду мы оставили зря, но нам нужно было место в рюкзаках. Дерево тут скоро закончится, а огонь голодать не станет, он уйдёт.

– Надо искать выход, – сказал я, встав.

– Чего его искать, вон он, – Свобода указал на решётку. – Пока вы дрались и винили друг друга, я осмотрел это место. Сами мы не сможем выйти, никак.

– Что ты говоришь? Мы не сможем выйти? – Арья теряла едва пришедший покой. – Я не боюсь врага, с которым можно биться, но место… тут нужен ум, так что думай, старик!

– Нужен уродец, только он может выпустить нас, – дед подложил в огонь ещё щепок и жестом призвал всех собраться у огня. – Тсяпа не хочет нас выпускать, хочет ждать нашей смерти, но он всё равно придёт раньше неё, чтобы посмеяться. Нужно ему пообещать что-нибудь, что он сможет получить, только если выпустит хотя бы одного.

– Что мы ему можем дать? – пытался вспомнить Ратибор. – Деньги у нас, а ценного в тайнике ничего нет.

– Пообещаем больше денег и боевого коня, что спрятан у Нэа.

– Свобода, когда вы купили коня?! Я так долго пил? И почему раньше не говорили о нём?

– Ратибор, будь хотя бы немного умнее, почему такой тупой?! У нас нет коня и денег больше нигде не спрятано. Почему вам всё надо разжёвывать?!

– Свобода задумал обман, – Урумар не был доволен.

– Это хитрость.

– Хитрость для охотников, обман для торговцев. Я воин, у меня есть честь.

– Я не воин, – просто ответил дед.

– И я не воин по закону Прибойа, – поднял руку Тио.

– Я тоже не воин, да и порядки в Омэй-Гате другие, – так Боромир согласился со Свободой.

– Вот и решили. Вы, воины, молчите, когда придёт Тсяпа, так и обмана на вас не будет.

Я тоже не видел в задуманном обмане ничего плохого, ничего, что могло бы уронить честь воина. Всё же я промолчал, ибо мнение боевых товарищей обо мне было хорошим и я не хотел его менять, всё равно всё решили.

Не знаю, сколько прошло времени, но мысли о еде всё увереннее занимали мою голову. Я ходил кругами по двору. В свете разгоревшегося костра стала видна вся непробиваемая сила стен, вся их высота. Над стенами чёрной ночью зияла пустота подземелья, но подняться к ней было невозможно.

Как и в дозоре ночами, сменив товарища, сейчас мою голову заняли мысли о доме, об Олли, об отце, что остался один. Эти мысли занимали меня и в дозоре, и сейчас. Вспоминались морские волны и крикливые чайки; бубнёж шамана в его лачуге; вечерние страшилки для детей о страшном Гогото… сразу вспомнился Тсяпа. По описаниям старух, Гогото выглядит примерно так.

Шум и стук открывающейся решётки пробудил меня от мыслей о прошлом. Все мы схватили оружие и поспешили к выходу, и только дед велел остановиться, но мы уже стояли у открытого прохода. Дальше мы не шли – не решётка, но нечто удерживало нас на месте своим взглядом…

Свет костра не проникал в проход, там властвовала тьма подземелья. В той тьме, видимые нами не впервые, но оттого не менее пугающие, слабо горели зелёные огоньки глаз.

Свобода подошёл к нам. Кажется, он ждал кого-то другого, глаза удивили его.

Слабый белый свет возник в руке незнакомца, осветив кисть в перчатке и край рукава из плотной серой ткани.

– Идите за мной, я приведу вас к выходу, – голос был молодым, вполне человеческим.

– Кто ты и зачем помогаешь нам? – спросил Урумар.

– Вы будете беседовать или мы пойдём? Кто я, вам знать не обязательно, думаю, мы больше не встретимся. Помогаю, потому что могу. Так, или идите за мной к выходу, или я пойду один, а вы идите сами.

Он развернулся и пошёл прочь, только маленькое пятно слабого света выдавало его.

– Идём за ним, оружие держите наготове. Разберите костёр, возьмите головни, – так решил дед.

Идти за незнакомцем было страшно, и чувство опасности всё усиливалось, но все мы понимали, что пройти сквозь всё подземелье напрямик нельзя, и поэтому сами мы заблудимся. К тому же запасы воды у нас почти иссякли. Та вода, что течёт где-то далеко во тьме, может оказаться не пригодной для питья, ведь Лёш и Лен умирали от жажды, но воду, преградившую им путь назад, не пили. Этими мыслями я призывал к себе уверенность в том, что решение деда – лучшее, что сейчас может быть.

Головни почти не давали свет, только дымно тлели. Держа оружие наготове, мы следовали за пятном света, такого слабого, что даже не освещал ног незнакомца. Мы держались на расстоянии пары десятков шагов от ведущего нас, из-за чего иногда теряли его, когда он сворачивал за какую-нибудь стену. Мои глаза болели от напряжения и слезились от дыма, источаемого тлеющей головнёй в моей левой руке.

Все шли молча. Мне казалось, что незнакомец не выводит нас, а наоборот – заводит вглубь. Я не помнил проходимого места, впрочем, это всё моя тревога. Как я могу узнать место, которого не вижу?! Всё, что я вижу, – это несколько тлеющих огоньков рядом и одно пятно белого света впереди. Мы стали спотыкаться и падать – пути железного червя…

– Станция, – раздался голос незнакомца. – Я вижу, вы ничего ценного не нашли, не поняли. Вот оно, в ящиках.

Слабый свет в руках ведущего выхватил угол деревянного ящика.

– Складываем костёр, – велел Свобода и положил тлеющую палку на железную полосу.

Все положили головни, что несли. Проголодавшийся огонь, слабый и сонный, стал охватывать сложенное для него гнездо, ворча и дымя, злясь на нас, моривших его голодом.

В свете костра стали видны стены из деревянных ящиков. На каждом ящике был изображён символ, такой, как мы видели на флаге древних людей в Доме древности Омэй-Гата – красная трёхконечная звезда и белая буква «А» на ней. Ещё были буквы и цифры, которые ничего не говорили нам.

Ящики не были заколочены, крышки легко снимались. Внутри была солома, а в соломе лежало нечто, о предназначении чего мы не догадывались (детали оружия, автоматов, винтовок, пистолетов. В каждом ящике было лишь по одному виду деталей).