Старуха залилась смехом, добрым смехом. Она махнула нам рукой и велела идти, а сама ушла в свой дом, смеясь…
Когда мы отламывали дверь на входе и выбивали оконные рамы снаружи внутрь, мы немного привыкли к этому загадочному для нас месту. Войти внутрь мы решили не сразу, Урумар опасался духа этого дома.
Хруст белой земли (штукатурки) под ногами был одним звуком в этом холодном доме. Тут не было уюта. Несколько зим не было хозяина у этих стен, и они стали осыпаться от холода и дождей. Мы осторожно прошли в центр дома, где печь встретила нас открытым чёрным ртом. А со стен на нас смотрели лики незнакомых нам людей (фотографии). Стол покрыт пылью и мёртвыми мухами. Мышиный помёт и паутина были везде, куда ни обрати взор. Тонкий запах в холодном воздухе был запахом сырых досок и земли.
Возглас Арьи из соседней комнаты испугал нас, но все мы поспешили туда. Наше оружие было готово к бою.
Арья крепко держала топор. Перед ней стоял большой прочный ящик (шкаф). Закрытый, он нагонял в наши головы страшные догадки – чего в нём испугалась воительница?
– В ящике кто-то есть, – сказала она. – Выходи!
Ответа не было.
– Выходи! – приказывал Ратибор.
В ящике было тихо. Оно, нечто, даже не шевелилось.
– Боромир, стреляй, твои стрелы пробьют это дерево.
Боромир прицелился, хотя до ящика был один шаг. Выпущенный болт пробил дверцу и утонул в ней. В ящике что-то разбилось.
Антонэ с улыбкой и без тени страха на лице открыл ящик. Внутри никого не было, только осколки какого-то стекла. Антонэ взял один из осколков и посмеялся: «Вы убили зеркало!» Кто такой зеркало и где он?!
Антонэ не стал ничего объяснять и вышел на улицу.
Я прошёл следом за Ротом в дальнюю комнату. Похоже, хозяева хранили одежду в ней, судя по скомканным заплесневелым тканям на низком деревянном столе (кровати). Не совсем было понятно, для чего эта комната, она большая для кладовой (спальня).
Рот без страха осматривал мебель в этой комнате, открывал ящики. Он вздрогнул и отошёл от одного из них.
– Гор, – он указывал пальцем на находку (то, что лежало в ящике комода).
Это была маска. Страшное лицо с большими чёрными круглыми глазами и чёрной плотной сеткой у рта. У маски были щупальца, как у морской твари, они должны были держать её на лице носящего. Маска была создана из непонятного на вид тёмно-рыжего материала, будто дерева, но мягкого и пластичного.
– Я возьму её себе.
Слова Рота пробудили во мне первобытный страх чего-то не известного. В наших краях очень серьёзно относились к маскам и куклам, они были занятием шаманов.
– Не бери это!
– Она просит меня, – эти слова затуманили мой разум. Страшный вид маски в брошенном доме и слова о том, что она просит…
Рот взял маску в руки.
– Дед! – позвал я, отступая.
Поздно. Рот без эмоций, как и всегда, надел маску на своё лицо. Маска крепко села. Страшен был вид брата в ней.
Отряд столпился в проходе комнаты. Требования снять маску Рот не слушал, он неподвижно стоял в ней, смотря сквозь чёрные глаза маски, за которыми не было видно глаз его собственных. Он пошёл к нам, ничего не говоря.
В панике мы выбежали из дома. На лице деда был страх. Страх был даже на лице Урумара, но ещё на его лице был вопрос – убить Рота в случае чего? Этот вопрос я понял, когда воин достал копьё из-за спины и выставил его остриём на пути молчаливого Рота.
Антонэ подбежал к нам откуда-то со стороны. В глазах этого человека не было подлинного страха при встрече с железным червём, но теперь он занервничал и не смотрел на маску, старался смотреть ниже или мимо неё. Я старался наблюдать за Антонэ, но и от Рота не отводить своё внимание.
Рот указывал пальцем на Антонэ и говорил, двигался его подбородок, но слов мы не слышали. А вот Антонэ, похоже, слышал слова. Кажется, Рот что-то требовал.
– Да… оно стало говорить со мной два дня назад, – с этими словами Антонэ взял в одном из многих карманов на своей одежде то, что я однажды уже видел у него – плоский чёрный камень, такой гладкий и чистый, что в нём можно было видеть отражение.
Он держал камень в ладони: «Один из богов отозвался и стал говорить со мной, он сказал…»
– Я слышал его слова богу, – неожиданно чистым стал голос Рота, он не летел от его уст к нашим ушам, он стал сразу в наших головах. – Ты требовал у него монет, бросить их на твоё карта. Я вижу свет и дымы возле каждого человека здесь, я вижу течения чего-то в воздухе и родник этому течению – то, что ты держишь в своей руке.
Рот стал снимать маску, но та сидела крепко, вцепившись щупальцами. Рот что-то сказал, мы не услышали его слова, и маска разжала щупальца и отпустила лицо.
– Я много увидел через её глаза, – лицо брата было в восторженном удивлении, очень редком для него.
– Дикарики мои! – окликнула Нэа нас с дороги, подходя ко двору. – Вы несёте дрова? Что это у вас?
Рот радостно поднял над головой свою находку.
– Ой, святые отцы! – Она сделала странный жест, нарисовав в воздухе перекрестье. – Ведьмаки… и тут они были. Сынок, лучше положи, где взял. Ведьмачьи игры до добра не доведут, оставь её.
– Она моё. Она много показывает мне, даёт слушать.
– Ой, бедный… ты только в дом мой её не заноси, проклятую. За двором спрячь, а в дом не неси. Домовой дух зол будет, бед наделает. Не нёс чтобы в дом её! Думала, спаслась, так нет, лайоны да нечисть прочая везде!
Причитая, она ушла в свой дом, рисуя странное перекрестье на груди.
Первый раз за много дней не нас слушали люди в удивлении, а мы. Старуха много говорила, повторялась, но повторения были интересны.
Тем вечером мы отдыхали в её доме. В печи горел огонь, тепло потрескивая. Свет дарил стеклянный сосуд с огнём внутри (керосиновая лампа), притягивал глаза и руки её свет. В темноте главной комнаты, что звалась кухней, хоть и было мало света, но там был уют. Связки трав и чеснока под низким потолком пахли. За мутным окном ложились сумерки, и только снег, что стал синим, позволял видеть.
Рот вышел на улицу, опять. Он часто выходил, проверял тайник с маской. Вместе с ним вышел и Антонэ.
Я слушал длинные слова Нэа, всматриваясь в каждую тень на стенах и полу, высматривал того, кого она звала домовым духом. Старуха сказала, что привезла его сюда из родных краёв, тех, что за рекой Канал.
Рот вернулся, а вот Антоне – нет.
Не советуясь с нашим интересом, Свобода попросил старую женщину говорить не о духах и колдунах далёких земель, а сказать о том, что мы увидим скоро в этих землях. Боромиру было больше остальных интересно слушать о нечисти и тайнах, что есть в синем лесу и в землях за Каналом.
Нэа поставила на стол горшок с кашей, старое сало, большую бутыль с мутной водой и миску квашеной капусты. Пир для усталых путников.
– Самогон, сама делала. Вы такого не пили, – слова Нэа были тёплыми.
Она разлила самогон в наши походные кружки, крепкий запах сразу проник в наш дух, снял с него мокрые сапоги и плащ, обогрел. Ратибор улыбался доброй улыбкой.
– Где ещё один? – спросила Нэа. – Учёный, чи кто его там?
– Учёный муж ушёл, – ответил Рот. – Он пойдёт в Омэй-Гат. Он не будет с нами.