Однажды в июле

Видя растерянность на лице брата, Адрианна рассмеялась.

– Похоже, ваш местный предсказатель по-настоящему таинственная личность, – проговорила она. – А может, он колдун, который скрывает своё истинное лицо, принимая облик бродяги?

Тома передёрнуло от её слов.

– Старик не бродяга!

– Старик не бродяга, у нас в городе все это знают, – передразнила брата Адрианна.

Она налила себе в кружку холодного чая и, весело глядя на брата, сделала глоток.

Ещё минуту назад Тому казалось, что он одержал сокрушительную победу, но Адрианна так всё устроила, что вместо радости он чувствовал одну неловкость. И как ей это только удаётся.

В этот момент откуда-то с улицы раздался нетерпеливый гудок.

Адрианна поставила стакан на столик и ущипнула Тома за щёку с такой силой, что это место мгновенно покраснело.

– Прости, братишка, но мне некогда с тобой разговаривать. Меня ждут приключения!

Хохотнув, Адрианна убежала в дом. А Том, подойдя к окну своей спальни на втором этаже, видел, как она выбегает на улицу и садится в ярко-красный «форд мустанг», дожидающийся её в тени вязов. За рулём «форда» сидел парень со светлыми, будто недозрелая пшеница, волосами. Конечно же, Том знал этого парня. Чарли Адам, сын адвоката Бенджамина Адама, держащего контору в центре города недалеко от офиса их отца. Том никак не мог понять, что в Адрианне привлекло Чарли. По его скромному мнению, Адрианна была совсем не красавицей, и скверный характер едва ли добавлял ей привлекательности. По словам же Денни, друга Тома, работающего на лесопилке, не было в городе девушки, которая не мечтала, чтобы Чарли хотя бы на мгновение обратил на неё внимание. Чарли был не только капитаном школьной футбольной команды, он был молод, хорош собой и принадлежал к одному из самых знатных и влиятельных семейств города. На семнадцатилетие отец подарил ему новенький, сверкающий хромом мустанг, на который с завистью заглядывался весь город.

Подумав о Денни, Том вспомнил, что ещё не успел предупредить своего товарища о надвигающейся беде. Он знал, что сегодня у Денни был выходной, и он наверняка отправился на рыбалку, а значит, не знает последних новостей. Тома даже в дрожь бросило от мысли, что Денни мог попасть в ураган, сидя где-нибудь на берегу речки и не подозревая об опасности. Его следовало предупредить и как можно быстрее.

Том сорвался со своего места и кинулся уже к двери, когда возле входа его перехватил отец.

– Я сейчас разговаривал с мэром, – проговорил своим неторопливым и размеренным голосом судья. – Они уже готовят старый дом собраний в Верхнем городе на случай затопления.

– Затопления? – Том не мог понять, о чём говорит отец.

– Да затопления. Ты не помнишь, что было в 1947 году, ты был ещё слишком мал. Тогда дождь шёл такой силы, что Кендастинг вышел из берегов и затопил Нижний город. Всё то, где сейчас стоит наш город, было под водой. Все жители тогда спасались в Верхнем городе. Часть из нас даже пришлось размешать в тюрьме, потому что домов надзирателей не хватало на всех. После того наводнения и возвели дамбу выше по течению.

Том смутно помнил те события, о которых говорил отец. Он помнил, как они сидели вместе с другими людьми, собравшись в огромном зале. Том помнил, что в зале было темно, и он освещался только несколькими масляными лампами, расставленными по периметру. Но самым ярким воспоминанием тех дней был вой ветра за стенами и ощущение гнетущего страха, которое он читал на лицах собравшихся. Мама крепко прижимала его к себе, но он чувствовал, что она тоже боится. Он тогда не понимал, чего боятся все эти люди, он слышал, как люди говорили, что внизу вода, но разве вода могла добраться до верхнего города? Тому казалось, что это невозможно. Но возможно, что дело было не в вышедшей из берегов реки, которая затопила их город. Всё дело было в урагане, который выл и стонал за толстыми стенами, как дикий и голодный зверь. Возможно, в те долгие часы, что люди были заперты в четырёх стенах, вынужденные слышать эти пугающие звуки и не способные думать ни о чём другом, решили, что ураган – это не просто дождь и ветер, а мифический зверь, огромный и безжалостный, пришедший из мира, недоступного богу, чтобы разрушить их дома и убить их самих. Конечно, при свете дня такие страхи кажутся пустыми и надуманными, но сидя в темноте под оглушающий шум ветра и треск домов, которые рушатся под напором воды, самые страшные мысли кажутся реальными.

– Поэтому ближе к вечеру мы все отправимся в Верхний город, – продолжил отец. – Отправятся все без исключения. Возможно, буря, которую предсказал старик, далеко не такая сильная, как была летом сорок седьмого, но такой аномальной жары я давно не видел, поэтому нелишним будет подстраховаться. Ты понимаешь, о чём я? Ты должен сидеть дома и никуда не выходить. Когда наступит время, мы все оставим дом и поднимемся в Верхний город. Я не хочу потом бегать по округе и искать тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что это не шутка?

Том, немного удивлённый тем, что обычно немногословный отец проговорил с ним больше минуты, кивнул головой, показывая, что понимает, что все его слова не шутка.

– Кстати, где твоя сестра? – задал следующий вопрос отец.

– Я видел, как она уехала с Чарли Адамом, – ответил Том.

Отец никак не показал, что слова сына удивили его.

– Если она с Чарли, значит, прибудет в Верхний город вовремя, – проговорил отец. – Отец Чарли проследит за этим.

Отец ещё мгновение постоял в проходе, задумчиво глядя себе под ноги, потом развернулся и направился к себе вниз. Но на верхней ступеньке лестницы он остановился и посмотрел на Тома.

– Надеюсь, ты запомнил мои слова. Сидишь в своей комнате и из дома ни на шаг. Я приеду через несколько часов и заберу тебя и твою сестру, если она к этому моменту вернётся. Но ты к моему возвращению должен быть дома.

Том кивнул головой и стоял в дверях своей комнаты, слушая, как стихают шаги отца, потом хлопнула входная дверь, и в доме стало необыкновенно тихо. Эта тишина показалась Тому тягостной и гнетущей, предвещающей беду. Он прошёл в библиотеку и долго рылся в пыльных папках, просматривая старые газеты прошлых лет, которые отец любил собирать. Он пролистал толстые свёртки до 1947 года и увидел свидетельства правдивости слов отца. На первой же газете, которая попалась ему на глаза, была огромная фотография, изображающая улицу, затопленную по самые крыши, в грязной воде плавали обломки мусора и вырванные с корнем деревья. Следом шли другие фотографии, показывающие ужасные разрушения и воду. Столько воды Том никогда не видел. Даже не верилось, что на фотографиях Кендастинг река, которую он видел почти каждый день и в которой любил купаться после школы, когда жара становилась почти невыносимой. На фотографиях, пусть и выцветших и затёртых, вода была грязно-коричневого цвета, а не синего, но самое главное, что её было много, очень много. Если бы Том не знал, что речь идёт о Кендастинге, он бы решил, что сам океан поднялся, чтобы разрушить их городок и другие городки, которым не повезло оказаться на пути стихии. Но хуже всего, что эта грязная вода на фотографиях, полная мусора и обломков, выглядела опасной. Едва ли кто-то в здравом уме захотел бы в ней оказаться. У Тома от одного её вида скрутило живот.

Надписи над фотографиями соответствовали происходящему на них. МАЛЕНЬКИЙ ГОРОДОК ПАТТЕРСОН СМЕТАЕТ СТИХИЯ! РЕКА КЕНДАСТИНГ ВЫШЛА ИЗ БЕРЕГОВ. ДАМБА РАЗРУШЕНА! БУРЯ СТОЛЕТИЯ! УЦЕЛЕВШИЕ ЖИТЕЛИ СПАСАЮТСЯ НА КРЫШЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА!

Том закрыл подшивку и посмотрел в окно. Первые тучи уже появились на выцветшем голубом небе. Они не выглядели опасными и даже наоборот, но их безобидный вид не обманул Тома. Он подумал о Денни, который, не зная о надвигающейся беде, сидел, наверное, в самом опасном месте – на берегу реки и ловил рыбу. Перед глазами ещё стояли газетные вырезки, поблекшие, но от этого не менее яркие. Раздумывать у него не было времени, он подбежал к окну и посмотрел на залитый ослепительным солнцем сад. Он не знал, предупредил ли отец слуг, чтобы они не выпускали Тома из дома. Он видел сгорбленную спину старшего садовника, чёрную от загара, по которой градом катился пот. Садовник так увлёкся кустом роз, что, казалось, ничего не замечал вокруг. Где находился его помощник, Том не знал. Из окна его не было видно.

Отойдя от окна, он прошёл на террасу и подошёл к ветвям дикого винограда. Как он и предполагал, Хэнк сидел в кустах мимозы, сдвинув шляпу себе на лоб. По его неподвижной фигуре Том понял, что Хэнк спит. Тогда он спустился на первый этаж и, воспользовавшись главным выходом, минующим сад и ведущим сразу на подъездную дорожку, вышел из дома. Тяжелый раскалённый молот солнца мгновенно придавил его к земле. Том поправил свою поношенную, полную дыр шляпу на голове и посмотрел на безлюдную улицу. Никто не хотел оказаться под палящим солнцем без крайней на то необходимости, но Тома жара не сильно пугала. Он опять поднял голову и, прищурившись, проследил за лениво плывущими пушистыми и почти прозрачными облаками. Никто, кроме старика, даже не подумал бы, что за этими облаками может следовать настоящий ураган. Том точно бы не подумал об этом. Как и Денни.

Убедившись, что его никто не видит, Том пустился бегом к виднеющемуся вдалеке серой дымкой лесу, за которым и раскинулась Кендастинг.

ГАРЕТ

Перед ним простирались высушенные на солнце поля, а в зеркало заднего вида он видел столб красновато-жёлтой пыли, который поднимали задние колёса его «форда». Иногда с одной из сторон пролегала лесополоса, но деревья выглядели немногим лучше, чем поля. Чахлые выгоревшие листья вдоль дороги покрывал толстый слой пыли, и Гарету было больно смотреть на это. Растениям и земли так не хватало дождя, и Гарет, который не знал, по каким законам формируется погода, пришёл к выводу, что эти законы могли быть и получше.

Раскалённый воздух летел ему навстречу через открытое окно, будто насмехаясь над ним. Он как будто говорил, какой дождь, ты что, шутишь? Стрелка температуры двигателя опасно приблизилась к красной отметке, и Гарету, который уже давно обеспокоенно следил за ней, оставалось только надеяться, что двигатель выдержит до ручья. А дело, которое ожидало его в Денбре, не улучшало его настроения. Он не знал, что ожидает его в деревеньке, возможно, старик Уоллес, кто один на всю округу имел радио и сообщил о происшествии, немного преувеличил события, но нехорошее внутреннее чувство говорило Гарету, что старик нисколько не преувеличивал. В Денбре всё было очень плохо, и он рисковал застрять там надолго.

Давно Гарет не бывал в такой глуши. Насколько он помнил, Денбра насчитывала не больше полусотни людей, и большую их часть составляли дровосеки. Некоторые из жителей Денбры ездили на медные и золотые прииски в соседний округ, но большая часть предпочитала вести уединённый образ жизни. Телефона в Денбре не было, и единственным средством связи оставалась старое радио, которым владел старик Уоллес. Именно он и сообщил шерифу об убийствах.

Горячий воздух высушивал пот на его лице, но рубашка на спине промокла насквозь. Гарет переместил немного вес тела и отодвинулся от сиденья, чувствуя приятную прохладу, когда ветер коснулся его мокрой спины. Крис к этому времени уже должен быть в городе. От этой мысли поездка стала ещё более угнетающей. Гарет с куда большим удовольствием бы поужинал в компании жены и сына в беседке, построенной собственными руками на берегу реки. Но работа есть работа, и он со своей работой справлялся очень хорошо. Он всегда знал, что работа полицейским – это его призвание, может, именно осознание этого и помогало ему переносить все те ужасы, с которыми ему довелось столкнуться.

«Форд» въехал в тень высоченных тополей, и Гарет увидел старый бревенчатый мост, перекинутый через ручей. Через открытое окно он слышал, как внизу между камней журчит вода, и этот звук был настоящей музыкой для его ушей. Он остановил машину и выбрался из кабины, проковылял на негнущихся от долгого сидения за рулём ногах к мосту и заворожено посмотрел на воду. Здесь в тени тополей и рядом с водой было необыкновенно прохладно и дышалось значительно легче. Ручей, конечно, заметно обмельчал, и большая часть камней его русла открылась и высохла, но вода не ушла полностью, и это было самое главное.

Гарет вернулся к фургону и, открыв дверцы, выпустил Дика. Нечестно было заставлять его сидеть в душной кабине, тем более после такой утомительной поездки. Дик с радостным лаем спрыгнул на землю и без раздумий бросился в кусты, едва не сбив Гарета с ног.

– Полегче, дружище! – рассмеялся Гарет и хотел ухватить пса за поводок, но тот уже скрылся в ближайших зарослях.

За Дика он мог не переживать. Пёс вернется через время и далеко от машины не убежит. Он, конечно, был не так послушен, как Димси, но для полицейской работы подходил лучше.

Достав пятнадцатилитровую канистру из машины, Гарет спустился к ручью и долго пил воду, такую холодную, что от неё ломило зубы, и умывался. Давно он не чувствовал себя так хорошо. Сняв рубашку, он промыл её в воде, затем, не отжимая, натянул на себя. Ледяная вода обжигала кожу, но Гарет знал, что когда он двинется дальше, мокрая рубашка будет охлаждаться воздухом и приносить облегчение.

Набрав в канистру воды, он поднялся к машине. Дик ещё не появился и, подняв капот, он долго лил холодную воду на двигатель и радиатор, смотря, как в воздух поднимаются клубы горячего пара. Вылив всю воду, он сходил к ручью и набрал ещё, поставил её в кузов. Прохладная вода в такую жару никогда не повредит.

– Дик! – крикнул Гарет в кусты, и через мгновение из листвы появилась серая морда пса. Гарет поймал его за ошейник и затащил в кузов, хотя Дик и не горел желанием снова оказаться в душной машине. Бороться в огромным псом было делом нелёгким, и Гарет запыхался, пока затолкал сопротивляющегося Дика в кузов.

Насколько он помнил, от ручья до Денбры было рукой подать, но точного расстояния он не помнил. Последний раз он был в Денбре три года назад, когда один из лесорубов едва не задушил свою сожительницу, напившись до такого состояния, что ничего не понимал. Конечно, Гарет приехал слишком поздно, и конфликт был давно улажен. Сожительница даже не злилась на лесоруба и отказалась давать на него жалобу.

«Форд», чихнув, завёлся, и Гарет с удовлетворением увидел, что стрелка температуры находится далеко от опасной зоны. Включив передачу, он выехал из спасительного оазиса прохлады и свежести под лучи яростного солнца. Рубашка и мокрые волосы, как Гарет и ожидал, смягчили переход, и первое время ехать было даже терпимо, но яростное солнце быстро высушило всю влагу, и в кабине стало невыносимо жарко. Дик в кузове жалобно заскулил.

Дорога выровнялась, и поля с пожелтевшей пшеницей и кукурузой сменились лугами. В этих краях никто не занимался земледелием, и участки леса сменялись заросшими пастбищами и кустарником. Гарет разогнал свой старенький «форд» почти до сорока пяти миль в час, когда увидел, что возле дороги в тени осинника сидит человек. Подъехав ближе, он увидел, что сидел старик с копной белоснежных торчащих в разные стороны волос. В руках он держал трость с отполированной до блеска рукоятью, а рядом лежал поношенный, давно переживший свои лучшие годы рюкзак и шляпа с широкими полями.

Гарет сбросил скорость и остановился в небольшом отдалении от сидящего старика, чтобы тот не оказался погребён в облаке пыли. Старик в приветствии вскинул руку и неторопливо поднялся, опираясь на трость.

– Вы, наверное, и есть констебль Хендерсон? – спросил старик.

Гарет вышел из машины и подошёл к старику.

– Помощник шерифа Хендерсон, – представился он. – Но вы можете называть меня Гаретом.

Блеклые, будто выцветшие на солнце глаза старика, тем не менее, были живыми и проницательными, показывая, что несмотря на свою внешнюю дряхлость, он ещё сохранил здравый рассудок.