Золотой крейсер, или Как куклы стали птицами. Часть 1

Славик растерялся. И там и там вырисовывался свой гешефт, но…

– Так мне самой? – вкрадчиво спросила Веруня, еле обозначив нехорошую улыбку.

– Да ладно, ладно, не проблема, – закатывая глаза, выдавил из себя радушие Славик, – За ваши деньги любые капризы.

– А ты и зайди, у нас и с капризами, и с деньгами – ажурчик.

– Ажурчик-огурчик, – подыграл ей Славик, чувствуя, как авансом попускает дурную вату в черепе.

– Только не телись, как вчера. У меня тут…

Но Славик вырубил телефон.

– Сама и не телись, – проворчал он, повернув тачку к своей подсобке.

*****

Когда темнота избавилась от последнего, самого слабого красного оттенка, у кукол отпала надобность держать образ недвижимой игрушки. Оленёнок положил головку на такой же, как и его тело, пластиковый цветок и тяжело вздохнул.

Они ужасно тосковали. Прошло ужасно много времени – почти целый вечер, длинный, нескончаемый. Никогда еще не было так, чтобы они встречали ночь не в Доме. Глазенки, не смеющие пролить слезу, все световое время украдкой переглядывались друг с другом, ища помощи, но, как слепой у слепого, беспомощный у беспомощного, не могли найти ее.

– Вот и ночь, – первой подала голос Споменка, – теперь вряд ли кто придет.

– Тут еще остались люди, – пожала Маргоша, – я видела.

– Сейчас время готов, может это они? – добавила Жужа, – Самое их время.

– И место, – меланхолично глядя на покачивающиеся кроны тополей, добавила Ингрид, худышка с разноцветными глазами.

– Готы, не готы, – совсем апатично отозвалась Зюка, и летом и зимой, кутавшаяся в сшитую хранительницей шапку с заячьими ушами, – нам-то, что теперь делать?

Никому не хотелось об этом думать.

– Действительно, а что теперь? – мрачно спросила после недолгой паузы Ингрид,

– Ждать! – безрадостно констатировала Пуговка, накручивая на указательный палец локон, – Нас заберут. Только… утром. Наверное.

И Пуговка, и все они, начинали понимать, что ни уюта, ни заботы этой ночью не будет. Такое и в голову не могло прийти – целую ночь провести вне дома хранителей! Абсолютно нелепый кошмар, странным образом ставший явью.

– Почему он просто не отдал нас дочери? – спросила бесконечно подавленная Эньо по прозвищу Птичка.

Для них для всех это было самой странной загадкой. Это обсуждалось, это не было секретом – Мариса, рано или поздно, должна была сменить стареющую хранительницу. Теперь же, сидя под чужим холодным небом, ни ответов, ни даже догадок, они напоминали рассыпанные бусины.

Споменка вздохнула, намереваясь что-то сказать, но замешкалась, и промолчала.

– У нас будет новая хозяйка, она будет добрая… – Рок-н-Ролл Мама мечтательно закрыла глаза.

– И красивая! – уныло добавила Пуговка.

– Или хранитель. Я слышала – и так бывает, когда основной – не хранительница, а именно хранитель, – знающе отметила Зюка.

– Нет, нет! Это должна быть женщина! Только женщина! – возмутилась Жануария, – Не надо никакого хранителя!

Она положила ладонь на землю между ногами, будто бы собираясь пожалеть ее, погладить, как расстроенного ребенка.

– А я не против хранителя! – пожала плечами Зюка, – Мужчины – тоже люди, хоть немного и того…

Им всегда было хорошо на полках уютного шкафа хранительницы Алисы, и даже после ее ухода они и не могли бы до такого додуматься, что Дом, где они прожили столько, Дом, где остался один из хранителей, придется покинуть. Они непонимающе смотрели друг на друга, когда старик рассаживал их между искусственных цветов. Шокированные, никак не верили в происходящее. А когда он ушел, оставив – не забыв, а осознанно оставив их – дриада несколько раз порывалась, но так и не поведала подругам о том, что довелось услышать только ей, три дня тому – просьбу хранительницы оставить кукол тут, рядом с ней.

«Я хочу проститься с ними. И еще: я хочу отпустить их» – Споменка четко различала слова, произнесенные слабым голосом в тихой комнате, но Споменка в тот момент не смогла допустить эту абсурдную мысль – никогда, и никакая хранительница кукол не посмела бы поступить так. Дриада не осмелилась озвучить подругам услышанное, в суеверном страхе, что нельзя выпускать такие слова в воздух, дабы произнесенное не сбылось. Пусть и похоже на то, что все уже произошло.

– А кто это – готы? – нарушила тяжелое молчание Мурочка.

– О! Это стражи города мертвых, – поделилась эзотерическим знанием, взятым неизвестно откуда, Дрю, – у них странная тайная жизнь, и о ней совершенно ничего неизвестно! Никому-никому!

– Ой, Дрю! Ой, все! – возмутилась Ингрид, – Вы что, не помните «завтрак гОтов»?

– «Завтрак гОтов»? Нет, – сдвинув брови, пытаясь поймать за хвост ускользающее воспоминание, ответила Жужа, – Впрочем… Впрочем, что-то помню!

– Это было, когда хранители подбирали для меня аутфит[2 - Аутфит – одежда для куклы.], – сказала Ингрид, – а это – дай Глоб[3 - Персонаж из мультсериала «Время приключений».] памяти – лет с тридцать тому назад. Вернее, подбирала-то Алиса, а он, – она небрежно кивнула в сторону остановки, – как всегда городил ерунду. Рассуждал, что завтрак, если он готов до полудня, то это вполне завтрак, и о нем говорят, что он готов, а если после – то «завтрак готов» следует говорить с ударением на первую «о». Вроде того, что готы никак не жаворонки. Я ведь тогда и стала готкой, с его подачи.

– Суп-культура, – совершенно серьезно добавила Птичка, – Молодежная.

– Уже триста лет, как не молодежная! – заметила Зюка, – Из них, если кто еще и жив, то одряхлел так, что только и может, что размышлять о симфонии метеоризма и геморроя, да с завидной цикличностью напоминать внукам, какая в старину была прекрасная жизнь. Как в их время все было чище, светлее и все такое.

– Молодежная, или нет, – сказала Ингрид, – но глаза мне именно с тех пор всегда ставили разные, в честь Брайана Хью Уоррена. Он – главный из них, из готов. Вроде как слепым был, а зрачки его были вырезаны из двух разных камней!

– Они были сделаны из украденных сильмариллей[4 - Сильмарилли – драгоценные камни из «Сильмариллиона», произведения Дж. Р. Р. Толкиена.]! – внезапно произнес кто-то мужским голосом.

Наступила гробовая тишина.

– Сильмарилли, сильмарилли, установленный факт!

Куклы, заозирались во все стороны, не видя говорившего. Казалось, голос исходит отовсюду сразу. Сестры Ирреалики[5 - Подразумеваются три куклы одного производителя – IrrealDoll.] сбились в более тесный круг.

– Кто ты? – настороженно спросила Споменка.

– Тот, кого вы еще не поминали! – произнес голос, – Впрочем, это объяснимо – вы не на том временном отрезке!

Дриада ничего не поняла. Она не слышала, чтобы люди изъяснялись так сумбурно. Что-то смутное из скудных запасов памяти забило тревогу, напомнив: в мире есть некоторые твари, которых люди не видят, но до жути боятся, хотя и с легкостью поминают.

– Или предстань перед нами, или исчезни, если ты нежить! – смущенная, Споменка попыталась произнести грозно, однако, вышло не очень.

– Жить-нежить, – расплылся в улыбке невидимый некто, – А кто ты? Жить? Или нежить? Скажи ты – и скажу я!

– Не морочь голову! – напустила еще больше угрожающего оттенка, но непослушный голос дрогнул, и Споменка понадеялась, что заметила это одна она.

Он появился из-за временного деревянного креста Алисы. Пушистое черное пятно выплыло, или, скорее, вывалилось, и пред ними предстал шикарный черный котище, с еще не сошедшей с морды улыбкой, сочетающей в себе голливудское обаяние и голливудскую же наглость.