Золотой крейсер, или Как куклы стали птицами. Часть 1

– Бог? – Пуговка, сдвинув редкие бровки, недоуменно посмотрела на Жануарию, снова под ноги.

– Хорошо им, людям! – вздохнула Маргоша.

– А мы тоже к ней попадем? – поинтересовалась Мурочка – спуск пришелся ей по душе, и она снова вскарабкалась вверх.

– Ох, детки!.. – Жануария лишь печально посмотрела куда-то вдаль.

*****

Как дети, обнаружившие годный для катания заснеженный холм, они по очереди съезжали с земляной горки.

Жануария, плюхнувшись оземь, вспомнила детей их хранителей. В этих землях настоящая зима – истинная редкость, и коли уж случалось, что снег был дарован тутошним жителям на день-другой, дар всегда оценивался по достоинству – люд, и стар, и млад – высыпал на улицу с санками и без.

Ох, дети! Когда же это было? Куда все ушло? Мариса, дочь Алисы, сама стала хранителем. У нее даже в шесть лет была своя Пуговка.

«А ведь сегодня могли бы быть у нее!» – с тоской подумала она.

Валентин – она так любила этого симпатичного парня с пушком над верхней губой, носом с горбинкой, не осознавая, воспринимала его, как собственного сына.

У них у обоих теперь взрослые дети, и как же странен ток времени, меняющий все, как в замкнутой лавовой лампе! Сколько лет ушло? Куда?

– Малыш, идем! – неожиданно позвала Зюка.

Жануария посмотрела вверх. Олененок, не считая жирного котяры остался один. Он стоял, и просто разглядывал их.

– Эй, малыш! Давай, – поманила его Черная Рок-н-Ролл Мама, – не бойся!

Но он не шелохнулся. Пластиковые волосы пластикового альбиноса подрагивали на ветру. Он несколько мгновений глядел на подруг, причем Жануария могла поклясться – глядел так, будто видит их впервые, потом перевел взгляд чуть выше, куда-то в небо.

– Ну же, Малыш! – нервно, и, даже как-то жалобно, позвала его Ингрид, – Давай, уже не смешно!

– Малыш, ты меня волнуешь! – закатила глаза Зюка, – Какой он малыш?

– Олененок! – строго позвала дриада. Но тот, повинуясь лишь каким-то своим установкам, никак не реагировал. Глаза его вперились в темноту, все – туда же, от чего по спине у нее снова побежали мурашки. Олененок резко перевел взгляд на черного кота, пристально посмотрел на него, снова перевел взгляд куда-то далеко-далеко, за спины подруг.

И, только тогда, словно очнувшись от мыслей, на четырех лапах, инстинктивно выставляя один бок вперед, с врожденной элегантностью кентавра, заскользил вниз.

– Наконец! – поймав его, Рок-н-Ролл Мама с укоризной взглянула в розовые глазенки Олененка, в памяти всплыл образ Валика, сына Алисы, она добродушно потрепала малыша по шевелюре, – Что ж ты чудачествуешь, придумщик?

– Все в сборе? – спросила Споменка, впервые осознавая, что ответственность, так похожая на этого кота-жирдяя, всей тяжестью уже легла на плечи.

– Вроде все, – неопределенно двинула плечами Зюка.

– Я тут! – отозвалась Маргоша.

– И я! И я! – в унисон отозвались Мишель и Эньо.

– Все! – подтвердила Жануария, будучи на одну-две головы выше остальных.

Будто только проснувшиеся, с любопытством, они оглядывались вокруг, словно не просидели тут несколько часов подряд. Будто именно теперь, когда солнце унесло ало-молочный свет далеко, на недоступный их пониманию запад, в почти кромешной тьме увидели больше. Первый шаг еще не был отпечатан на чистоте не начатой тропы, когда большая белая птица, каких никто из них еще не видел ранее, бесшумно пронеслась над ними, заставив вскинуть головы вверх. Мгновение – и она растворилась в густом августовском воздухе, что застил путь на запад.

– Фмоффите, фто я нафла! – услышали они голосок Мурочки из кустов.

В зубах котенка что-то блеснуло. Оказавшись перед подругами, Мурочка взяла предмет лапками, показала.

– Стекляшка, – разочарованно прокомментировала Мишель.

– Это выпало у птицы! – обиделась малышка.

– Птицы? – переспросила Зюка, приблизив стеклышко к глазам, посмотрела сквозь него на далекий фонарь. Стеклышко передали Споменке. По кусочку стеклышка, изгибаясь в две стороны, шли тоненькие прозрачные ниточки.

– Перо! – удивилась дриада.

– Перо ангела! – хмыкнув, ухмыльнулась Ингрид, – Нас осыпают предзнаменованиями!

– Почему нет? – возразила Рок-н-Ролл Мама, – Ты много о них знаешь?

Дриада последний раз взглянула на могилу, на крест. Кот, возможно, самый честный кот на свете, либо, действительно уснул, либо старательно притворялся. Возможно, выполнив свою задачу, не желал вляпываться в чужие проблемы. Предупредил же – значит – уже помог. Почему нет? В конце концов, коту пристало быть самому по себе!

– Эй! – крикнула Ингрид, – Может, все-таки, с нами?

Он не ответил.

– Идем! – сказала дриада.

Под кошачье урчание и шелест ветвей они двинулись, угадывая в темноте рождающуюся тропу, сначала Дриада Весеннего Леса, за ней Ингрид и Жужа, следом Зюка, потом все остальные. Замыкала тайное шествие дочь Бразилии, Черная Рок-н-ролл Мама, сообразившая, что в новой реалии Мурочка и Олененок требуют отдельного внимания.

*****

Они прошли всего пару могил, когда услышали звуки в темноте. По знаку дриады все замерли. Вдалеке, с той стороны, куда днем ушел старик-хранитель, показалась пляшущая красная звездочка.

Огонек приближался. Вырисовались очертания человека, ведущего справа от себя велосипед. Красный огонек оказался сигаретой.

Мужчина не без усилий держался на ногах, то и дело въезжал передним колесом в клумбу, или цеплял педалью прутья очередной ограды. Не дойдя до них несколько метров, прислонил велосипед к могильной ограде. С трудом присел, закурил новую сигарету. Дриада узнала его – вспышка зажигалки очертила слишком глубоко посаженные рыбьи глаза. Это был тот самый неприятный человек, сторож, которого Споменка приметила еще при свете солнца. Недобрая глупость зияла во взгляде двумя отвратительными дырами.

«Чур, чур!» – брезгливо поежилась дриада. Кто-то дернул ее за рукав, она оглянулась. Рок-н-Ролл Мама, сверкая белками, беззвучно указывала на клумбу – до нее было рукой подать. До Споменки мгновенно дошло, что надо бы срочно спрятаться. Кивнула, недовольная собой – ей об этом следовало бы подумать первым делом.

Одна за другой, они нырнули в маленькую рощицу космей. Благодаря временному ослеплению от язычка пламени, мужчина не должен был заметить ни мелькания белых фигурок в сумраке, ни покачивания спящих цветков на длинных тонких ножках. Да и с чего бы он стал искать их в цветах старой могилы? – он наверняка знал, куда направляется.

Споменка затаила дыхание, когда человек поднялся на ноги. Что-то проворчал, стряхнул несколько искр на утоптанную у забора траву. Он взял руль велосипеда, и сделал первый шаг, когда она сообразила, что боковым зрением посреди дорожки видит… Мурочку!

«Глупая!» – округлив глаза, мысленно отругала малышку Споменка – громадные колеса, виляя, катили прямо на котенка, а она отчего-то весело прыгала, не понимая, что осталась одна, совершенно не подозревая об опасности.

На какие-то мгновенья колеса и ноги великана скрыли от них Мурочку. Хруст фарфора сопроводил один из тяжелых шагов. Кто-то за спиной дриады в ужасе ахнул.

«А ведь ни царапинки не было!» – в прострации подумала Споменка.

Как очарованная, она проводила чудовище с его дурацкими колесами, все еще тараща карие глаза.