Лапы волчьи, характер русский

– У Балтфлота карие, а у Полкана – зеленые, что ли? Бирюзовые.

– Да ты путаешь все. Это у Полкана карие. А Балфлот черненький. Балтфлот! Балтфлот! А теперь ты позови.

– Откликается! Полкан, Полканчик! Здорово! Молодцы. Такие маленькие и уже такие умные.

– А как же. У нас дураков не держат.

Чуть позади стоял боцман, он все слышал и закивал в знак одобрения.

– Чего расселись? Игрушки развели! У нас брамсель не ходит, а они тут играются. Идите.. в мастерскую.

– Так материала нет, Егор Федотыч.

Боцман дернул усами.

– Скоро будет.

В Усть-Камчатский пришли без помех и стояли там довольно долго. Климчук говорил, что у него все схвачено, однако сам действовать не стал, а договорился с местным знакомым. На «Комсомольце» есть листы жести, проволока и еще другие металлические изделия; все это Климчук заранее сберег, и теперь решил поменяться. Чтобы достать бруски, надо было в одном месте поменять листы, в другом – проволоку, потом то, что поменяли, отнести в третье место, и там уже получить дерево. Иначе организовать не получалось. Знакомый Климчука был мужик хитрый и оборотистый, он тоже хотел получить некоторую выгоду. Он знал всех, с кем можно поменяться, но там тоже хотели выгадать, хоть чуть-чуть, поэтому все затянулось. В конце концов боцман не выдержал и пошел договариваться лично (прежде он думал, что знакомый все устроит сам). Общими усилиями они наконец-то достали брусья.

Пока боцман договаривался, Нестеров вывел ребятишек на палубу. Те сразу же стали бегать.

– Стой! Стой! Упадешь! Балтфлот! Балтик! Бегай здесь. Полкан, фу! Не трогай.

За борт ребята не прыгают, но их не остановить. Вот увидели швабру и стали дергать ее мохнатый конец. Швабра зашаталась и съехала вниз, небольно задев Полкана. Ткнула его бурый бочок. Полкан очень рассердился. Его слышно на весь причал.

Балтик тоже залаял, а затем увидел ящик, прижатый к борту. Прыгнув на него, он встал на задние лапы, а передними уперся в борт. Балтик не собирался прыгать в море, он лишь смотрел на него.

Нестеров снял Балтика и поставил с Полканом. Тот все еще сердится. Оказавшись рядом, Балтик решил, что и ему надо лаять.

– Ребята, тихо. Тихо! – крикнул Нестеров. Детишки замерли, даже съежились. Нестеров стал думать, какую команду им показать.

Тут ударил судовой колокол. Забыв обо всем, и Балтик, и Полкан разошлись во весь голос.

– Спокойно! – капитан погладил обоих. – Так кричите, что оглохнуть можно. Кстати – разучим команду «голос». Петя, ударь в колокол. Голос!

Ребята лают.

– Еще раз.

– Лают опять.

А теперь без колокола. Голос. Го-лос! Что застыли. Петя, ударь еще раз.

Лают.

– Тихо-тихо-тихо! Так. Понемногу разучим.

Нестеров думал, как объяснить, что надо лаять не на колокол, а на команду. В свою очередь, ребята решили: колокол висит неспроста. Он явно вредный, и его можно облаивать (когда он шумит). Люди тоже шумят, кричат, но на них лаять нельзя, это запрещено. А на колокол можно, потому что он вредный. А для чего его тогда держат, если он вредный? Странно.

Костя взялся обучать их команде «фу». Однако в первый день все никак не получалось. Ребята не могли понять, почему при слове «фу» нельзя рвать старую щетку. Ведь до этого было можно. И она не колокол.

Боцман достал брусья. Оказалось, что они в целом годятся, но не по всем параметрам. Материал был необработанный и местами слишком толстый, местами смола капала прямо на борт. Спиливать те места показалось жалко (дерево само по себе хорошее); стали обтачивать, выравнивать; в отдельных местах срезали больше чем нужно. На палубе «Комсомольце» поставили верстаки, козлы. Пошла масштабная работа.

Видя, что Балтик с Полканом не прыгают в море, Нестеров решил их не запирать. Его зачем-то вызвали в местный совет. Комсорг Костя пошел вместе с ним, посколько он представитель актива. Оказывается, в Усть-Камчатском в силу разных обстоятельств катастрофически не выполнялся план по культурно-просветительской работе. Поэтому капитана очень просили, даже умоляли помочь с планом.

– Сергей Максим, завал полный. Обещал приехать лектор… и не приехал, заноза старая. Обещал один по океановедению – тоже пропал. А у нас план. Серег, ты же с высшим образованием?

– Можно сказать, что теперь – да.

– Тогда сделай хоть три лекции. Четыре! Четыре, видишь, где пустые пропуски – тут нам надо обязательно чем-то заполнить. Кровь из носу. План спустили, спрашивать будут, а как делать…

– Хорошо, хорошо. – Нестеров даже рад был.

На «Комсомольце» пилят и сколачивают. Высокий парень с косматой прической ровняет балки, удаляет лишние выступы. Его рубанок то и дело заедает. Ругаться парню не позволяет его характер (весьма флегматичный), однако внутренне он испытывает изрядное раздражение.

Его фамилия Черепенников (возможно, его предки были мастера крыть крыши). Деревянное дело ему то нравится, то нет; в данный момент, двигая рубанком, Черепенникову все кажется неправильным. И бруски, и сучья, и палуба. Все надоело. Да тут еще с хвостами бегают, лезут прямо под ноги.

Балтик подбегал и убегал, Полкан носился рядом. Вот он лезет на бруски рядом с Черепенниковым, прыгает на них и иногда срывается. Черепенникову кажется, что ему специально мешают.

– А ну. А ну! – говорит он глухим голосом.

Ребята возятся и не уходят.

Черепенников ободрал палец.

– Тьфу! Что это. Это из-за них!

– Да отгони ты песиков – посоветовал кто-то рядом.

Черепенников искоса глядит на Балтика. Внезапно, прямо в ноги Черепенникову налетел Полкан. Возможно, он споткнулся.

Через секунду здоровенный ботинок с силой пихнул Полкана. Полкан задел Балтика и они стукнулись обо что-то твердое. Было больно. Но ребята сразу вскочили и стали лаять – сперва вблизи.

– Чего? Чего?! – кричит Черепенников.

Полкан с Балтиком отбежали и теперь лают на него издали. Черепенников сморщился – и запустил рубанком в ребят. Бросок получился сильный, и надо признать, довольно точный. Рубанок ударил именно там, где стояли ребята. Они успели отскочить в разные стороны.

Сейчас они прижались к доскам и как будто растеряны.

– Черепушкин! Ты что, обалдел? В детей топором швыряешь?

– Не топор это.

– А если тебе этим в голову въехать?

– Да я… – Черепенников замялся. Он высокий и действительно здоровый «как бык». Но чем кончаются длинные споры, он знает. На «Комсомольце» его уже дважды отлупили – не в этом году, а когда команда только-только сформировалась. Тогда Черепенников «строил из себя», полагая, что его размер уже сам по себе является защитой от драки. Получилось иначе. Его слегка помяли, желая оказать сугубо психологическое воздействие. Почти вся команда была из морских семей, и лишь немногие, включая Черепенникова, имели другое происхождение.

– У меня совсем не режет!